Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Похищенные часы счастья
Шрифт:

— Наконец-то, дорогой Картон, — сказал Гаррон дружеским тоном. — Я все время разыскивал вас. Я приехал, чтобы увезти вас с собой.

В комнате воцарилось минутное молчание; четко доносились звуки с улицы. Казалось, что вместе с ними ворвалась частица внешнего мира, мощно предъявлявшего к Гюгу свои требования.

— Вы хотите сказать, что действительно разыскивали именно меня? — спросил Гюг отрывисто.

Усталое, покрытое сетью морщин лицо Гаррона осветилось приятной улыбкой.

— Да, я хотел сказать именно это, дорогой друг, — ответил он. — Дело в том, что бедняга Вилькокс умер, и, следовательно, есть вакантное место в парламенте от Вест-Бертона. Вы и только вы один можете добиться того, чтобы оно досталось правительственной партии. Мы выставляем кандидатуру Саллинга. Единственным опасным для него противником является

Феннинг. Вы знаете, какое влияние имеет Феннинг. Кроме того, он житель Вест-Бертона. Избиратели там больше, чем мы бы того хотели, прислушиваются к словам рабочей партии. От вас зависит завербовать этот округ для нас. Я думаю, с вами я могу говорить вполне откровенно: в настоящее время нам приходится дорожить каждым местом. Страна недовольна; мы не доверяем ее настроению, она не доверяет нам. У нас слишком много прекрасных ораторов и слишком мало верных друзей. Вы принадлежите к числу последних. Вы — один из тех политических деятелей, которые знают своих избирателей и которым эти избиратели доверяют. Вы понимаете друг друга. Мы наметили для Вест-Бертона кандидатуру Саллинга, хотя он и чужой в этом округе, потому что он отличается блестящими способностями, кроме того, у него широкий размах. Ему принадлежит (он, как вы знаете, друг Дюргана) проект о пенсиях. Люди, подобные Саллингу, для нас очень ценны. Учтите также, что в последние годы Вест-Бертон был для нас потерян. В случае кризиса, если западный каменноугольный район будет против нас, правительство потерпит поражение еще до начала сражения. Но если самое сердце каменноугольного района будет принадлежать нам, если Вест-Бертон будет наш, мы победим. Теперь вы знаете, почему я вас разыскивал и почему вы нам необходимы. Когда вы можете выехать?

— Выехать? — повторил за ним Гюг.

Он был целиком поглощен настоящей минутой, захвачен прежними интересами, прежними делами. Он чувствовал торжество оттого, что ему одному решили поручить это дело, что его разыскивали, добивались. И понимал, что впереди его ждет еще больший триумф, если ему удастся завоевать нужный район для своей партии. Исчезло безразличие к политическим делам, владевшее им в последнее время, в эти дни острого счастья, когда жажда власти и честолюбие отступили перед смирением любви, когда трубный голос бурной политической жизни, голос побед, народного одобрения был заглушен смехом Ди, ее слезами и словами любви. Стремление к активной деятельности вновь вспыхнуло под влиянием слов Гаррона и внутреннего удовлетворения от обращения к нему как к человеку, сильная личность которого могла повлиять на судьбы партии и страны.

Дождь прекратился, и снова выглянуло солнце. Но Гюг видел сейчас перед собой ярко освещенный зал собраний и себя на трибуне. Он произносил речь, бросал меткие ответы на предлагаемые вопросы, возбуждал смех аудитории, завоевывал ее симпатии, овладевал умами присутствующих, направляя их в нужное ему русло.

Голос Гаррона, размеренный, но тем не менее властный, прервал нить его мыслей.

— Я полагаю, мы можем поспеть на ночной экспресс? — спросил он так, будто не сомневался в ответе.

— Да, — ответил тотчас же Гюг, все еще находясь под влиянием картины, пронесшийся перед его взором.

— Вы ведь пообедаете со мной? — продолжал Гаррон спокойно.

Он повернулся в своем кресле и в первый раз за все время пристально взглянул на Гюга.

Гаррон о многом догадывался, хотя мало о чем знал; но он прекрасно разбирался в людях, особенно в тех, с которыми собирался заключать условия. Он заметил, как изменилось лицо Гюга при последнем вопросе, как взгляд его потерял выражение глубокой заинтересованности. Он почувствовал, что настроение Гюга сразу упало.

Гюг отвел глаза.

— К сожалению, не могу, — сказал он принужденно. — Я... дело в том, что мне нужно привести в порядок свои дела и все прочее. Я должен сейчас же уйти, мне и так придется очень спешить...

Гюг колебался, и Гаррон понимал это.

Он вскочил на ноги с быстротой, которую трудно было ожидать от такого старого человека, и схватил Гюга за руку.

— Вы не можете отказаться, понимаете вы это, Гюг? — сказал он уже тоном приказа. — В случае, если вы станете колебаться, вспомните о моем обещании и о словах Дюргана, сказанных мне в парламенте три дня тому назад: «Передайте Картону, что победа в Вест-Бертоне даст ему не только возможность, но и уверенность». Вы знаете, что

он под этим подразумевал: пост в кабинете министров. Но я знаю, что вы сделаете это не ради славы — дело идет о чем-то более важном: страна нуждается сейчас в вас.

Он отпустил Гюга, теперь он был твердо уверен в нем. Затем с усталым видом откинулся в кресле.

— Вернулась хорошая погода, мосье, — весело сказал Гюгу шофер, останавливаясь у ворот виллы.

Гюг увидел в окне белую фигуру Дианы; он знал, что она спешит сейчас к дверям — навстречу ему.

С сердитым и недовольным видом взглянул он на розовые стены виллы, перевел взгляд на расстилающуюся позади сапфировую поверхность моря. Он попал в западню, в которую рано или поздно попадает почти каждый мужчина, терзаемый борьбой между любовью и честолюбием. Нужно поступиться одним из этих чувств — другого выхода нет, необходимо принести в жертву либо требования сердца, либо доводы рассудка.

Гюг был слишком захвачен красноречием Гаррона, его уверениями, чтобы вовремя подумать о другой стороне жизни. А теперь уже поздно! Сейчас он вынужден действовать без лишних размышлений, не принимая во внимание участие во всем этом Дианы.

Он вошел, ковыляя, в холл и поднялся оттуда в маленькую гостиную.

— А я занималась делами, — со смехом встретила его Диана. — У меня готов обед, дорогой.

Нежная встреча, мысль о том, что Диана была всецело поглощена приготовлением ему обеда, заботами о нем, ожиданием его прихода, заставила Гюга почувствовать ненависть к самому себе.

— Мой любимый, ты не заболел? Не разболелась ли сильнее твоя нога? Ты так бледен! — воскликнула Ди испуганно.

Она стояла рядом с ним, ее пальцы ласкали его гладко причесанные волосы.

Ее прикосновение заставило его вздрогнуть.

— Слушай, Ди, — начал он отрывисто и остановился, не зная, как сказать Диане то, что он должен был ей сказать.

— Что? — спросила она, прижавшись к нему.

— Хочешь узнать, зачем Гаррон прислал за мной?

— Страшно хочу, — сказала Ди с легким смехом, — но я не хотела надоедать тебе. Я думала, что ты сам мне все расскажешь, когда захочешь.

— Боюсь, тебе это может не понравиться, — произнес Гюг почти неслышно.

— Что-нибудь случилось, что-нибудь, что может повредить тебе? — спросила Диана испуганно.

«Повредить ему? Помешать ему?» — Гюг чуть не рассмеялся вслух над горькой иронией этих слов; прилив гнева на самого себя, на Гаррона, который вырвал у него обещание, охватил его.

— Но в чем же дело, дорогой мой? — вскричала Ди. — Не мучь меня, Гюги, скажи мне все!..

— Я уезжаю сегодня вечером с Гарроном, — сказал Гюг. — Он считает, что только я один могу завербовать для правительственной партии очень важный избирательный округ. Это — вопрос чести. Я... Ты должна понять, Ди, я не представлял себе, что мне так скоро придется уехать отсюда. Не повезло мне, но...

— Ты хочешь сказать, что я не буду уже с тобой... больше? — спросила Ди, отшатнувшись от Гюга.

Он вскочил на ноги.

— Господь с тобой! — воскликнул он горячо. — Как можешь ты придавать моим словам такое значение?

Он порывисто привлек ее к себе, нежно целуя закрытые глаза, немые губы, бледные щеки.

— Ди, моя дорогая малютка, любовь моя! Клянусь тебе всем святым, что для меня есть в жизни, клянусь нашей любовью, твоим безграничным великодушием, что никогда еще с тех пор, как мы встретились, я так сильно не любил тебя! Но я должен уехать, я не могу не откликнуться на этот призыв, обращенный к моей чести, не могу отказать в услуге своей партии. Я буду считать часы, приближающие нашу встречу. У меня есть готовый план. Мы найдем себе квартиру в какой-нибудь спокойной части Лондона, например в Кенсингтоне. Я завтра же, как только приеду в город, займусь этим. Ты приедешь прямо туда, я тебя буду ждать. Ди, взгляни на меня, умоляю тебя, не мешай мне, я должен так поступить.

Диана открыла глаза и снова опустила веки, стараясь скрыть невольно подступившие слезы.

— Хорошо, — сказала она кротко. — Конечно, ты должен ехать. Ведь ты дал слово...

— Я знал, что ты согласишься со мной! — воскликнул Гюг горячо, сразу испытывая чувство облегчения. — Я знал, что ты не будешь мне мешать, что ты примиришься с этой необходимостью.

Он снова целовал ее, слишком занятый своими мыслями, чтобы заметить, что поцелуи его остаются без ответа. Наконец он разжал объятия и поспешно взглянул на часы.

Поделиться с друзьями: