Похищенный
Шрифт:
Эмма ничего не сказала.
— Но это не значит, что я не приеду, если ты захочешь, — заявил Оливер. После паузы он добавил: — Я читал, что пишут о тебе в газетах. О том, что якобы ты плохо за ним присматривала. Но, разумеется, это ничего не значит. Я знаю, что газетчикам нельзя верить. Если ты хочешь, чтобы я приехал, я приеду. Мне придется задержаться, чтобы все устроить, но в сложившихся обстоятельствах…
Эмма вытерла нос рукавом.
Она сказала:
— Тебе не нужно приезжать.
— Ты уверена? Потому что если я что-то…
— Тебе не нужно приезжать.
И положила телефонную трубку. Странно, но куда-то подевались все чувства, которые она к нему испытывала. Было время, когда она
* * *
Все эти люди, которые ей звонили… В действительности же никто из них не знал Риччи, не переживал из-за него всерьез и ничем не мог помочь ему сейчас. Она спрашивала себя, как такое могло случиться. Как она могла так подвести его? Как она могла поставить их обоих в такое положение, что они остались совсем одни, без друзей и без любви?
Эмма пошевелилась и уткнулась лицом в диванную подушку.
Как легко, бездумно легко оказалось потерять людей, которые некогда играли такую важную роль в ее жизни. И как неимоверно тяжело заменить их…
Она продолжала лежать неподвижно в мертвой тишине комнаты. Было еще слишком рано, чтобы включилось центральное отопление. На Эмме была футболка и спортивные штаны, руки у нее начали мерзнуть. Свитером она укутала ноги, и у нее не осталось сил, чтобы подняться и надеть его. Солнце скрылось за тучами. Комната, в которой и так никогда не было особенно светло, вслед за нахмурившимися небесами погрузилась в полумрак. Над диваном нависла тень.
Еще до того как услышала голос, Эмма поняла, что подсознательно ожидала его.
— Ты оказалась неудачницей, — произнес голос.
Глубокий и холодный голос, бесплотный, не мужской и не женский. Каждое слово четко звучало в тишине. Он доносился из угла, откуда-то из-за телевизора.
Эмма уже слышала этот голос раньше.
— Ты потеряла его, — сказал голос. — И оказалась никчемной матерью.
— Я знаю, — тихонько заплакала Эмма. — Знаю.
Ей было больно, очень больно. Она должна было что-нибудь сделать, но чувствовала себя усталой и разбитой. Словно невидимая тяжесть опустилась ей на грудь, не давая подняться. Руки и ноги похолодели, озноб пополз выше, расходясь по всему телу. Сердце превратилось в кусок льда. Эмма закрыла глаза. Пожалуйста, подумала она. Пожалуйста!
И на несколько благословенных часов она утратила способность думать.
* * *
И вот она очнулась.
Так что же разбудило ее? Нечто очень важное, она не сомневалась в этом. Что-то в квартире? Нет. Что-то, приснившееся ей? Кажется, в сознании забрезжила слабая искорка… Так что же это было? Что-то, имеющее отношение к…
Антонии.
Господи!
Эмма отшвырнула подушку и села.
Антония! Теперь она вспомнила все. И ухватила за хвост мысль, которая пришла ей в голову тогда, на балконе. В тот день, когда мужчина со станции метро — Рейф? — принес ей пакеты и сумочку. Что-то тогда заставило ее подумать об Антонии, а сейчас в голове у нее что-то щелкнуло и она наконец поняла, в чем дело.
Перед ее мысленным взором ясно и отчетливо предстала Антония, сидящая в кафе с Риччи. Эмма воочию увидела, как она прижимает к уху трубку мобильного телефона, как шевелятся ее губы.
Берд рэк, птичий насест — вот что, по ее мнению, говорила тогда Антония.
Но она произнесла вовсе не «Берд рэк».
Она сказала «Бержерак».
Сердце гулко стучало у Эммы в груди. Она поняла, почему в тот день
подумала об Антонии. «Бержерак» — так называлась детективная программа, которую мать смотрела по телевизору, когда Эмма была еще девчонкой. А на балконе Эмма что-то сказала этому мужчине — Рейфу как-его-там — о том, что собирается нанять частного детектива. И в это самое мгновение на ум ей пришла Антония.Бержерак! Причем Антония очень забавно произносила звук «ж» — так говорят во Франции. И пусть Эмма не расслышала всего остального, зато этот звук «ж» она уловила совершенно отчетливо. Акцент показался ей знакомым, пусть она и не распознала его в тот момент. По крайней мере, ее подсознание уцепилось за него. И отреагировало, вызвав из памяти картинку с матерью, которая смотрит телевизор, сидя перед камином.
Эмма спрыгнула с дивана. Накинув на плечи свитер, она принялась расхаживать по комнате. Ну хорошо. Хорошо. Предположим, Антония действительно сказала «Бержерак». И что она могла иметь в виду? Вряд ли она просто сидела и обсуждала с кем-то по телефону древнюю пьесу начала восьмидесятых, выбрав для этого дешевую забегаловку в Уайтчепеле и держа на коленях чужого ребенка. Эмма сосредоточилась, пытаясь вспомнить выражение лица Антонии. То, что она говорила, было очень важным. Чем больше Эмма раздумывала над этим, тем сильнее становилась ее уверенность. И Антония подскочила как ошпаренная, когда Эмма подошла к ней сзади с подносом в руках. Она не хотела, чтобы Эмма услышала, о чем она говорит. И если она что-то замышляла, разве не означало ее поведение, что именно она похитила Риччи? Или же память сыграла с Эммой злую шутку и она вспомнила то, чего не было на самом деле?
Бзззт… Бззт…
Интерком! Эмма едва не упала, зацепившись за ножку стула. И в ту же секунду у нее закружилась голова. Комната поплыла перед глазами. Должно быть, она слишком быстро встала с дивана. Она, не обращая внимания на недомогание, поспешила нажать кнопку. Кто бы это ни был, он наверняка принес известия о Риччи. Но не успела эта мысль прийти ей в голову, как она принялась готовить себя к возможному разочарованию. Скорее всего, явился очередной журналист. Она перестала пускать их в квартиру после того, как презрительно улыбающаяся женщина в красном костюме поинтересовалась, может ли Эмма доказать, что Оливер был отцом Риччи. В это время ее коллега протирал объектив камеры лапкой Гриббита.
Впрочем, это могла быть и миссис Алькарес, медсестра-филиппинка, жившая в соседней квартире. Эмма едва знала ее, но женщина постоянно здоровалась с полицейскими в лифте и спрашивала у них, нашли ли они Риччи.
Голос, раздавшийся из интеркома, похоже, был ей незнаком.
— Эмма Тернер? — спросил какой-то мужчина.
— Да?
— Прошу прощения за беспокойство. Это Рейф Таунсенд.
Рейф Таунсенд. Рейф Таунсенд! Тот самый человек, который стоял с ней на балконе. Эмма была слишком поражена, чтобы сразу ответить. Ведь она вспоминала о нем каких-нибудь пару минут назад.
— Я привез вам пакеты, — пояснил Рейф. — В минувший понедельник.
Эмма ответила:
— Я помню, кто вы такой.
Не успев сообразить, что делает, Эмма нажала кнопку на интеркоме, позволяя ему войти. И сразу же раздраженно прищелкнула языком. Ну и зачем она это сделала? Какого черта хочет этот Рейф, снова явившись к ней?
И когда минуту-две спустя Эмма услышала стук в дверь, первым ее желанием было не отвечать. У нее все еще кружилась голова после того, как она неудачно вскочила с дивана. Тяжело вздохнув, она пошла к двери. В коридоре стоял высокий темноволосый мужчина, которого она сразу же узнала. Через плечо у него был перекинут все тот же потрепанный рюкзак, лицо раскраснелось, а влажные от пота волосы торчали в разные стороны.