Похититель императоров

* * *

Что касается ранения Багратиона, то я, в свое время, достаточно много об этом читал, а потому представлял в общих чертах, как именно был князь ранен, помнил в общих чертах, как его лечили, какие при этом были допущены ошибки и чем, в конце концов, все кончилось. Даже в работах хирургов-профессионалов начала ХХI века в своих статьях спорившие, можно были или нет спасти раненного генерала, откровенно признавали, что даже имея на вооружении самые современные методы, никто из них не смог дать 100 % гарантии спасения Багратиона. Ранения в бедро – традиционно считаются одними из самых тяжелых и смертельно опасных. Именно так как Багратион был в 1943 году ранен другой известный российский полководец генерал Ватутин и, несмотря на то, что в это время полевая хирургия была уже ни чета той, что была во времена Бородина, Ватутина так же не удалось спасти. Да, что там говорить о Великой Отечественной! Я сам на собственном опыте во время боевых действий в Чечне знал от знакомых хирургов, что при серьезных ранениях в область бедра более 20 % раненных погибает, не говоря уже, о почти неизбежных ампутациях. Таким образом, решив начать борьбу за жизнь Багратиона, я поступил достаточно опрометчиво, ибо никаких гарантий того, что все завершится благополучно, у меня не было, а вот навсегда перечеркнуть свою и так не слишком большую репутацию было очень легко. Но мог ли я, с детства обожавший этого героя без страха и упрека, отказаться от того шанса, который мне предоставила судьба – попытаться спасти своего кумира?

Чем я реально мог помочь раненному князю? Во-первых, тем, что только я в точности знал, что будет с ним дальше. Ну, а во-вторых, у меня был еще один «туз в рукаве». Правда говоря, я не знал, поможет ли он мне, но если имеешь туз в своем рукаве, то почему бы им не воспользоваться? И я бросил вызов злодейке-судьбе.

* * *

– Господин штабс-капитан! Впереди деревня, нам надо там сделать перевязку князю! – окликнул меня доктор Говоров. – Езжайте вперед, поищите свободный дом для князя. Ему надо сделать перевязку, да и отдохнуть от тряски не мешало бы!

– Я, господа, имею чин капитан-лейтенанта! – напомнил я доктору.

– Нам, господин капитан-лейтенант без разницы, в каком вы чине. Нам сейчас князя вытаскивать надо! – резонно заметил он мне.

Дорога была, по-прежнему, заполнена подбитыми орудиями и ящиками, лазаретными фурами и бесчисленными повозок. Бородатые ратники тащили на носилках раненных, многие тащились сами. Повсюду на обочинах в беспорядке валялись трупы, умерших по пути и выброшенных из повозок.

Пересев на свою лошадь, я постучал по ее бокам каблуками, мол, поехали! Подумав немного, кобыла нехотя двинулась вперед. Теперь мне предстояло исполнить роль квартирьера в переполненном раненными Можайске.

Отогнув обшлаг рукава, я глянул на часы. Было около пяти вечера. С момента моего появления в этом мире прошло всего несколько часов, а ведь по ощущениям минула целая жизнь. Что ждет меня впереди, удастся ли прижиться в этой моей новой жизни, удастся ли вернуться обратно в то время, в котором я и должен был находиться с момента моего рождения до момента смерти, ничего этого я тогда не знал, да и не мог знать.

На въезде в деревню стояли казаки и никого туда не пускали, крича:

– Нам велено впущать сюды одну артиллерию, а обозам назначено объезжать селенье!

– У нас в коляске раненный генерал! – гаркнул я им в ответ.

Но никого этим не испугал.

– А нам што енерал, што сам фельдмаршал! Сказано не пущать, значить не пущать! – раздалось сразу несколько голосов.

– Где ваш офицер?

– Наши урядники да сотники на Бородине, а тута есть один из ополченцев! Да вон он!

К нам уже бежал, придерживая саблю, моложавый офицер в очках. Увидев мои золотые аксельбанты, он на ходу приложил пальцы к треуголке:

– Титулярный советник Михайловский-Данилевский, состою при петербургском ополчении!

– Почему не впускаете коляску?

– Таков приказ главнокомандующего.

– В коляске раненный генерал Багратион и нам надо как можно скорее осмотреть его рану!

– Извините, я не знал, – покраснел коллежский регистратор и поправил очки на носу. – Конечно же, проезжайте.

Проезжая мимо, Багратион слабо кивнул ему головой.

В первой же избе развернули наскоро лазарет, Князя перенесли туда на руках. Он был в полуобморочном состоянии. Глядя на страдающего Багратиона, я понял, что надо срочно брать власть в свои руки. Да я не врач, но альтернативы все равно нет. Старшего врача Литовского полка Якова Говорова я довольно нагло инструктировал:

– Когда прозондируйте раны, непременно найдите в ней осколок ядра и удалите осколки разбитой кости и остатки белья! Причем сделайте все как можно тщательнее! Вам понятно?

– Вы не врач и не можете мне указывать, что мне делать, – обиделся Говоров. – К тому же откуда ваше предположение, что у князя перебита кость?

– У меня не предположение, – зло глянул я на него. – У меня уверенность!

– Откуда же!

«От верблюда» хотелось ответить мне, но я сдержался, решив оставаться в рамках приличий.

– Властью данной мне императором, как флигель-адъютанту с этой минуты все руководство лечением князя я беру на себя! – грозно заявил я обоим эскулапам.

– Но вы же профан в медицине, как же вы будете лечить его превосходительство! Это же огромная ответственность! –

– Зато, господа я знаю, как будете лечить его вы, и чем вся эта ваша деятельность закончится! – зло ответил я.

Возникла пауза.

– У меня особый дар, я многое знаю наперед, – повернулся к полулежащему с откинутой головой Багратиону. – Именно поэтому я и говорю вам, что генерал Багратион ранен в переднюю часть правой берцовой кости черепком чиненого ядра. К моим советам прислушивается даже сам князь. Не правда ли, ваше превосходительство?

– Именно так, – приоткрыл тот глаза, – Слушай его Яков, сей флигель-адъютант все насквозь зрит.

– Понятно ли вам теперь? – продолжил я психологическую атаку. – А потому отныне вы будете делать то, что скажу вам я.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. – пожал плечами врач Литовского полка и, понизив голос, добавил. – Однако и ответственность тоже будет в таком случае на вас.

– Безусловно!

Говоров хотел, было, уже залезь в кровоточащую рану серебряным зондом, когда я, остановив его, расстегнул свою войсковую аптечку и, достав оттуда шприц с пирамидоном, воткнул его рядом с раной, введя порцию антидота.

Доктор вопросительно взглянул на меня.

– Так надо! – сказал я ему. – Это обезболивающее! Английское! Теперь давайте суйте свой зонд.

После этого Говоров принялся за работу. Он внимательно осмотрел окровавленную рану и исследовав ее глубину и ширину.

– Рана сопряжена с повреждением берцовой кости.

– Это мне и так известно.

Говоров уже собирался вытаскивать свой инструмент, но я его придержал:

– Ищите осколок ядра и осколки костей!

– Вы в этом уверены?

– Опять двадцать пять! Вы же врач и должны понимать, что, если нет выходного отверстия, значит, осколок ядра остался в ране. Ищите, да побыстрее, больному нужен покой!

Наконец Говоров извлек из раны осколок ядра, несколько осколков кости, а также лоскутья от генеральских штанов.

– Это обломок большеберцовой кости. Этот откол с несомненностью свидетельствует о серьезности ранения. Ведь повреждение большеберцовой, самой мощной кости человеческого скелета позволяет вам определить масштабы нанесенных осколком повреждений, независимо от величины входного отверстия, и поставить правильный диагноз.