Поход без привала

— Ну, Павел Алексеевич, что скажешь о женщинах? — спросил Щелаковский.

— О каких?

— За которых пил.

— Обыкновенные, — пожал плечами Белов.

— Приятно, когда чувствуется рука хозяйки? И аккуратно, и чисто, и вообще… А у нас на всю командирскую столовую одна официантка. Только тебя, меня да Грецова успевает обслуживать.

— К чему клонишь, комиссар?

— Толковые кандидатуры есть, командир. Эти женщины, которые сегодня Новый год обеспечивали, они, знаешь, откуда? Ступинские. От самой Каширы идут с корпусом. Хотят воевать, на любую должность согласны. Об этом весь штаб знает, но установка твоя насчет женщин известна, поэтому молчали люди.

— Тебя дожидались?

— Угадал, — засмеялся Щелаковский. — Понимаешь, стремление хорошее, и характер свой женщины показали. Месяц за корпусом следовать непросто.

— Значит, без дружков-покровителей не обошлось?

— Все мы человеки, Павел Алексеевич. Но не в покровителях суть. Я беседовал с женщинами. Одна с образованием. Ее потом можно послать подучиться…

— Алексей Варфоломеевич, еще до твоего приезда у нас случай был. Два хороших командира до дуэли дошли, сам этим петухам выволочку устраивал.

— Знаю, знаю, — кивнул комиссар. — А известно ли тебе, где та девушка, из-за которой сыр-бор разгорелся?

— Перевели в корпусной госпиталь.

— Нет ее там. Одного из петухов взяли от нас с повышением, и она с ним уехала. Поженились, пишут товарищам, что счастливы.

— Ну и пусть радуются, комиссар. А я убежден, что женщинам в боевых частях места нет. Не желая того, они создают нервозную обстановку, пробуждают соперничество, ревность.

— Разные же люди, Павел Алексеевич! Ты нашу официантку возьми — кавалеров на пушечный выстрел не подпускает. Думаю, ступинские женщины не хуже. Предупредим их.

— Смотри, комиссар, на твою шею крест. Моральное состояние — прежде всего по твоей линии.

— Значит, вопрос решенный, — обрадовался комиссар, останавливаясь. — Ты подожди, Павел Алексеевич, не торопись. Я догоню через пять минут. Скажу женщинам, что генерал приказал с завтрашнего дня зачислить их в штат.

— Утром узнают.

— Нет, Павел Алексеевич, сейчас. Это им самый лучший сюрприз в новогоднюю ночь!

17

Ответственную задачу, поставленную директивой Военного совета Западного фронта, кавкорпус выполнил. За десять суток гвардейцы прошли с боями двести километров, круша и ломая тылы 4-й немецкой армии, поставив ее под угрозу окружения.

Одного только не смогли сделать кавалеристы — захватить штаб этой армии. Незадолго до подхода гвардейцев штаб на трехстах автомашинах укатил по Варшавскому шоссе куда-то на юго-запад. Задержись немецкие генералы еще немного — и крышка: в первый день нового года, незадолго до сумерек, на Варшавском шоссе появились всадники. Передовые отряды Баранова с ходу захватили вражеский аэродром и на некоторое время перекрыли шоссе в восьми километрах южнее Юхнова. Там, возле деревни Касимовки, кавалеристы освободили пятьсот советских военнопленных, которых немцы гнали в свой тыл.

Донесения от Баранова поступали с большим опозданием.

Павел Алексеевич, когда стемнело, сам выехал к Юхнову, чтобы на месте выяснить обстановку. Щелаковский отговаривал — очень опасно. Стремясь вперед, кавалерийские дивизии оставили у себя за спиной вражеские гарнизоны, обогнали отходившие немецкие части.

Белов взял несколько надежных разведчиков и взвод из комендантского эскадрона. Отряд без происшествий миновал три деревни. В последней из них немцы бросили исправные орудия и автомашины. А в крайних избах — большой склад саперного имущества: кирки, лопаты, мотки колючей проволоки и взрывчатка.

Неделю назад Павел Алексеевич отдал приказ: трофеями не заниматься, людей на их охрану не отвлекать, оставлять их пехоте. Для корпуса использовались только вражеские автоматы да гранаты-лимонки и гранаты на длинных деревянных ручках, которые удобно было бросать, далеко летели.

Вот и теперь бойцы не упустили случай пополнить запас «карманной артиллерии».

За деревней нагнали санный обоз. Возчики, парни и женщины, приплясывали возле саней — давно уже стояли на месте. У головной подводы сгрудились бойцы в белых полушубках. Старшина, начальник обоза, представился генералу.

— Почему не двигаетесь? — спросил Белов.

— Оказии ждем. Впереди через перекресток немецкая колонна прошла. Куда ж мы за ей с бабами да ребятишками-то? Передавят, как кур. А у нас ответственный груз, снаряды.

— Много ли немцев?

— Да вот Федотов бегал, глядел: человек с полста с пушками.

— Следуйте за нами, — распорядился Белов.

Разведчики быстро догнали фашистов, понаблюдали за ними. Отходила артиллерийская батарея с прилепившейся к ней пехотой. Причем пехота двигалась впереди, а пушкари тащились медленно, помогая коням, едва тянувшим большие неуклюжие орудия.

Вот действительно загвоздка! Гитлеровцы на дороге — как пробка. Не объедешь. А нажмешь на хвост — ударят из пушек прямой наводкой. Но не плестись же за ними до самого утра!

— Попробуем пулеметом пугнуть, — подъехал к Белову сержант-разведчик. — Им много не требуется, они теперь сами себя боятся!

Генерал с сомнением покачал головой, однако разрешил: другого выхода не было. Сержант козырнул и ускакал. А Павел Алексеевич подумал о себе: не слишком ли осторожничает?! Привык вынашивать и осуществлять замыслы, руководить операциями, забывать стал о кавалерийской лихости, о солдатской дерзости, порой даже бесшабашной, вроде бы и ненужной, но приносящей вдруг неожиданные успехи.

Когда действует дивизия или корпус, обязательно надо учесть все обстоятельства, проанализировать ситуацию. Точный расчет — поменьше случайностей. А в бою, в атаке, часто проявляются факторы, которые невозможно предусмотреть. Настроение солдат, степень усталости, положение соседей, чей-то личный пример и многое другое. Одно ясно: все эти непостоянные факторы служат тем, кто действует решительно и быстро.

Казалось, чего проще было гитлеровцам зарядить пушки и садануть по пулемету? А фашисты и не подумали сопротивляться. Они будто ждали, когда появятся всадники, толчок им был нужен. Едва прозвучала первая пулеметная очередь, артиллеристы кинулись к орудиям, обрубили постромки и взгромоздились на тяжелых битюгов. А кому не хватило лошадей, бросили винтовки и вскинули руки с зажатыми бумажками: накануне У-2 разбрасывали листовки — «пропуска в плен», отпечатанные по-русски и по-немецки.

Занявшись этой батареей, отряд потерял много времени, и Павел Алексеевич решил нигде больше не задерживаться. Несколько раз еще видели они немцев, разведчики издали стреляли по фашистам, и те убегали с дороги, оставляя на снежной целине глубокие, будто пропаханные, борозды.

Как ни торопился Белов, а на командный пункт 1-й гвардейской кавдивизии приехал только утром. Обычно на рассвете конники прекращали бой, укрывались от вражеской авиации в селах, деревнях и среди лесов. Однако сейчас с восходом солнца стрельба не утихла. Опытным ухом Павел Алексеевич уловил: бой ведется с полным накалом, причем со стороны противника огонь гораздо плотнее.