Поход (худ. А. Слепков)
Шрифт:
— Эге-ге! — близко послышался крик Штольца. — Даешь сюда, он здесь где-то!..
— Эгей, — послышалось в ответ слева. — Он далеко не уйдет, он ранен.
«Надо забраться поглубже в чащу… — подумал Реммер. — Надо бежать…».
Стиснув зубы, он встал, сделал несколько шагов и тотчас же почувствовал, что ни бежать, ни идти он не может.
Хватаясь за ветви, он с трудом продвинулся еще немного.
«Надо лечь, — опять мелькнула мысль, — надо лечь за камень и крепче держать маузер».
В глазах его сразу вдруг потемнело, и он не видел уже больше, куда идет. Потом
Но куда попал, разобрать он не мог, потому что от потери крови и от нечеловеческой усталости он потерял сознание.
Дядя Иван, не дождавшись Реммера, испугался порядком. С рассветом он вылез из своего убежища и стал обшаривать соседние кусты. Но там никого уже не было. Экспедиция Штольца снялась еще до рассвета, а Реммер так и пропал без вести.
«Как бы чего плохого не случилось, — подумал дядя Иван. — И куда это он делся-то?»
Он постоял в нерешительности, потом завопил во всю глотку: — Го-о-о…
Раскатившееся по горам эхо удесятерило силу его голоса, и дядя Иван перепугался еще больше, потому что его могли услышать ушедшие утром люди.
Так прошатался он без толку до полудня, потом закусил колбасой и пошел обратно сообщить о случившемся Баратову.
Вера была уже там. Она была страшно поражена тем, что Реммер не дождался ее. Она приехала сообщить ему, что случайно от Запольского ей удалось узнать о том, что Виктор скоро будет арестован, ибо в руках у повесившегося чечеточника Кошкина была найдена маленькая звездочка из уральского камня, принадлежавшая Реммеру. И в угрозыске было твердое подозрение, что чечеточник не повесился, а был повешен.
Ошеломленный таким сообщением Баратов не знал в первую минуту, что и отвечать. Несмотря на несомненную ясность доказательства, он ужаснулся от мысли о нелепом и тяжелом обвинении, предъявленном Реммеру.
— Но как к повешенному, на самом деле, могла попасть она? — недоумевая, спросил он.
— Ему всунул ее кто-то и, очевидно, с целью запутать Виктора, — горячо ответила Вера. — Но кому это выгодно? Это может быть выгодно только Штольцу, или…
— Или?…
— Или хотя бы Запольскому. Он бывал у меня несколько раз, он мог украсть ее и потом подделать все.
Возвращение одного дяди Ивана еще больше встревожило их.
— Может быть, они его убили? — побледнела от одной мысли Вера.
— Может, он ушел один дальше, потому что не нашел дяди Ивана?
Дядя Иван сознался, что, может, убили, а может, и не нашел, потому что действительно он вздремнул несколько часиков, а когда проснулся, то экспедиции Штольца уже не было.
— Вероятно, так оно и было, — решил Баратов. — Вероятно, Виктор подумал, что дядя Иван струсил да и утек обратно, а потому, не желая упускать партию Штольца, отправился один.
— Зачем же утек? — обиделся тогда дядя Иван. — Действительно, оно страшно, конечно, только как же это так утек?! Раз сказал: буду дожидать, значит, и ждал. Верно только, что отполз я еще назад немножко, чтобы, значит, подальше, а кроме того, соснул…
А как же так можно, чтобы утек?…Стали совещаться. Вера резко настаивала, чтобы сейчас же всем втроем пуститься вдогонку.
— Где же его там найдешь? Это вам не квартира. Разве легко разыскивать человека… — начал было приводить доводы Баратов.
Но Вера ничего и слышать не хотела. Баратов и сам соображал, что одному Реммеру там может прийтись очень тяжело, но согласился, рассчитывая встретить партию Штольца или Реммера около того места, где выбивалась подземная речка и где они нашли умирающего.
Штольцу не везло. Помимо того, что он дважды упустил из рук следившего за ним Реммера, помимо всего этого, Штольц никак не мог отыскать вход в пещеру. Тщетно его люди целыми днями лазили по горам, обшаривали все закоулки. Гора так была изломана, так перепутана зарослями и пересыпана глыбами, что разыскать было почти невозможно.
— Сволочи вы! — раздраженно говорил он несколько раз одному из своих спутников, тому, которого встретил Реммер за войлочными тюками парохода. — И как это вы не могли вырвать всю бумагу? Самое нужное место, а его на плане нет.
— Черт его знает! Остался у него в руке какой-то клочок, мы думаем: ну и плевать, бумага большая, а тут гляди-ка, что вышло. Главное, когда бы у нас одно дело, а тут еще хреновнику какую-то в руки ему сунуть приказано. И так уж повесили его, сунули, а она выпадает, так Васька, должно, минуты три мертвый кулак в руке держал, чтобы не разжимался…
Наконец решили, что в пещеру придется пробраться, взорвав вход выбивающейся из скалы речки.
В эту- то ночь Штольцу и донесли двое из его людей, что как раз возле места предполагающихся работ они видели двух вооруженных мужчин и одну женщину.
«Еще новое, — подумал Штольц, — этого только не хватало. Кого там еще черт принес?»
Сколько времени находился Реммер в бессознательном состоянии, сказать бы он не смог. Было темно. Он полез в карман и достал электрический фонарик.
Узкая белая полоска сильного света прорезала темноту. Реммер лежал около стены. До другой стены и до потолка света фонаря не хватило, и потому он не мог определить, как велика пещера, в которую он попал. Он сел. Бедро ныло, во всем теле чувствовалась сильная слабость. Реммер потер рукой виски и начал припоминать все по порядку. Он никак не мог себе представить, каким образом он попал так далеко в глубь пещеры, ибо выходного отверстия вблизи не было видно. Он помнил, что за ним гнались, что он провалился в яму.
«Странно, — подумал он, — очевидно, я уже в бессознательном состоянии забрел куда-то?»
Он прислушался. Справа в темноте, но, очевидно, еще где-то далеко был слышен шум бьющейся о камни воды.
«Вот оно что, — подумал Реммер, — видно, что это и есть та самая пещера, которую так тщательно разыскивает Штольц?»
Он попробовал встать на ноги. После некоторых усилий это ему удалось. Он разорвал рубаху, достал из сумки йод и смазал им рану, потом перевязал лоскутами. Однако слабость его была очень сильна, и он почувствовал, что сделать сейчас хоть что-либо невозможно.