Поход самоубийц

Вблизи Силат выглядел под стать горожанам: неряшливым, полузабытым, точно застывшим во времени. Вязкий смог, волочащийся по улицам, лизал осыпавшиеся стены домов, залазил на крышу, стучался в окна. В местных огородах на первый взгляд росли одни сорняки, встреченные же жители почти не обращали на чужаков внимания, бредя куда-то по своим делам, опустив глаза в землю, и лишь изредка кто-то провожал незваных гостей взглядом. Казалось, болота потихоньку поглощают городок и обитатели его давным-давно смирились с неминуемой участью однажды стать их частью.

Что ж, во всяком случае, местная ратуша выглядела еще ничего, как внутри, так и снаружи. Двухэтажное здание, выстроенное из крепкого сруба. Не под стать келленской, конечно — убранство тут было донельзя скудное, и в глаз бросалось разве что чучело здорового крокодила, висевшее прямо под потолком в холле.

В большом кабинете их встретил крупный мужчина лет пятидесяти. Обритый налысо, с густыми черными усами и цепким взглядом.

— Вы — бургомистр? — спросил Ленс, выступив вперед.

— Тот помер уж лет пять назад, — ответил здоровяк, приподнявшись из-за стола и протянув ему широкую ладонь, похожую на лопату. — Мое имя Томаш, когда-то я возил рыбу в Тэлль, но после того, как бургомистр наш перебрался на Ту Сторону, горожане попросили меня временно занять его место. Вот с тех пор и сижу, ращу брюхо. Признаюсь, ни разу не встречал здесь такой… разношерстной компании.

— Мы у вас не задержимся, — заверил его Ленс. — Нам нужна баржа и человек, способный доставить нас в Исслейм.

Томаш долго молчал, пожевывая ус и оглядывая его внимательным взглядом. Наконец он выдохнул, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:

— И что же, позвольте спросить, тянет вас в проклятый город? Там нет ничего, кроме смерти.

— Именно за ней мы и идем, — сухо улыбнулся Ленс.

— Не скажу, что наш городок когда-то преуспевал, — спустя несколько мгновений начал Томаш; в голосе его звучала искренняя горечь, взгляд же был устремлен куда-то в стену, поверх головы Ленса, — но все же мы не жаловались. Через наш город проходило несколько торговых путей, воды полнились от рыбы, и даже ящеролюды не слишком беспокоили, если, конечно, мы не заходили далеко в их болота.

Однако несколько лет назад все изменилось. В сетях вместо пескарей и окуней начали попадаться диковинные твари, уродливые настолько, что мы боялись их даже пробовать, выпуская обратно в реку или сжигая в огне. Скот начал нестись двухголовым приплодом, а потом и вовсе издох. Местных же постиг странный недуг, от которого кожа вздувалась и покрывалась гноящими отростами. Большинство больных умирали в страшных муках, некоторые же покидали ночью свои постели и прямо в исподнем уходили в топи, откуда уже больше не возвращались.

Это все проклятый туман, Хворь, окруживший Исслейм. Со временем он раскидывает свои щупальца все дальше и дальше, оскверняя и пожирая все, к чему не притронется. Хворь едва-едва коснулась своим гнилым дыханием Силата, но даже так мы чувствуем на себе ее влияние…

— И к чему все эти россказни? — хмыкнул Морган, до того разглядывающий висевшие на стене оленьи рога. — Пытаетесь набить цену за свои услуги?

— Я дам вам и баржу, и людей, — отмахнулся Томаш. — И не возьму за это ни медяка. Монеты в этой глуши ни к чему, разве что грызть их, когда последний сухарь в наших кладовых покроется черной плесенью, от прикосновения к которой кожа потом зудит неделями. Нас здесь осталось мало и мы уже корнями въелись в эту землю, в которую и ляжем, когда придет время. Но хочу предупредить — если вы войдете в Исслейм, назад дороги не будет.

— Мы знаем, — ответил Ленс.

— Что ж, — вздохнул Томаш и взглянул на него с каким-то сожалением, — в таком случае вы можете остановиться в корчме «Трилистник». Комнаты ее все равно пустуют. Отдохнете, выспитесь, а завтра утром отправитесь в путь. Как выйдите из ратуши — прямо до конца. Не ошибетесь.

Поблагодарив Томаша, их семерка вышла наружу.

— Не нравится мне тут, — процедил Спайк, оглядываясь, и сплюнул под ноги. — Что-то уж больно тепло нас встретили и чуть ли не в задницы расцеловали.

— Согласен, — кивнул Ленс. — Поэтому глядим в оба и не расслабляемся.

Не успела Птаха сделать и шага, как к ней вдруг подлетела какая-то старуха в изношенных лохмотьях, от которых разило мочой и потом, с паклей седых волосы на голове и безумным взглядом. К груди она прижимала небольшой сверток, а пергаментную кожу ее покрывали коричневые пятна и черные струпья, от одного взгляда на которые Птаху невольно передернуло.

— Какая ты красавица, дорогуша! — проворковала старуха, раззявив в улыбке беззубый рот. — Как тебя зовут?

— Отвали, — дернула плечом Птаха, однако та не унималась.

— Горзи? О, какое совпадение! Мою малютку зовут также! Она просто лапочка, не правда ли?

Старуха протянула Птахе сверток. Она ненароком заглянула вовнутрь и застыла от отвращения — внутри лежал полностью иссохший почерневший трупик ребенка, который, похоже, не успел дожить даже до трех лет.

— Что? — старуха приложила ухо к свертку. — Что?! Эта тетя — убийца и потаскуха, что трахается с клятвоотступниками? Какая мерзость! Гадость! Дрянь!

Последние слова старуха прокричала прямо в лицо Птахе, брызжа слюнями и тыча в нее указательным пальцем с невероятном длинным черным ногтем. Не успела Птаха произнести и слова, как Спайк что есть мочи пнул вопящую старуху в спину, отправив ее в пыль.

— Заткни пасть! — рявкнул Спайк, пока старуха, бережно подняв упавший сверток с его ужасным содержимым, баюкала его, словно живое дитя, что-то шепча себе под нос. — Шлюха старая, я тебе шею сверну, если еще раз увижу. Усекла?!

— Не думаю, что ссориться с местными — хорошая идея, — тихо произнес Ленс и кивнул в сторону стоявших неподалеку горожан, которые, судя по злобным взглядам, устремленным на Спайка, явно были не слишком довольны увиденным.

— Да срал я на этих селюков, — проворчал Спайк. — Недовольство свое пусть в задницу себе засунут.

— Быть может, вернемся на корабль? — предложил Морган, косо поглядывая на жирного мужика, чья лысая голова напоминала огромную бесформенную тыкву, который, ничуть не стесняясь, глазел на них выпученными слезящимися глазами и шерудил правой рукой в штанах.

— Я скорее самолично вскрою себе вены, чем хоть еще раз ступлю на палубу, — мрачно заявил Архан и направился вперед, не обращая ни малейшего внимания на любопытствующих бюргеров.