Поход

— Смутила вас моя дочка, Тимофей Васильевич. Порол её в детстве мало, вот и выросла экзальтированная бунтарка против устаревших устоев, — усмехаясь, произнёс старший Беневский.

— Папа’! — возмущённо воскликнула девушка, вырвав у меня из пожатия свою руку. — Не слушайте его, Тимофей Васильевич. Он меня за всю мою жизнь ни разу и пальцем не тронул в наказание. И никакая я не бунтарка, хотя считаю, что наше монархическое и сословное общество нуждается в переменах.

— Я надеюсь, что Вы не станете выходить замуж за беглых чернокожих рабов, как это делали некоторые молодые и жаждавшие в обществе перемен американки во время гражданской войны, — появившийся азарт, заставил пошутить меня на грани фола.

— И я надеюсь, что до такого дело не дойдёт, — глубоко выдохнув, произнёс генерал.

— Красиво Вы её приземлили, Тимофей Васильевич, а то опять завела свою шарманку, — насмешливо произнёс, уже сидящий за столом Иван Аркадьевич.

— А ты, толстовец, молчи, не то потом с тобой разберусь, — грозно развернулась в сторону брата Мария.

— Всё, хватит дети. Все за стол, — сказала, как отрезала мать семейства. А по реакции на её слова окружающих, понял кто в доме глава.

— Это всё твой Борька Савинков виноват. Задурил голову революционными идеями. Будешь им следовать, так же как и его арестуют, — видимо, решив оставить за собой последнее слово, произнёс Иван.

— И ничего он не мой. Он уже на Вере Успенской женился. Ну, арестовывали его жандармы два раза, так и отпускали быстро, — произнесла в ответ Мария, усаживаясь на свой стул.

А меня от этих двух фраз пронзило всего насквозь, будто током. Получается, Мария Беневская и есть та дочка аж генерал-губернатора, которая вступила в боевой отряд эсеров. При изготовлении бомбы подорвалась, потеряла часть кисти, была приговорена к смертной казни. Мать, то есть сидящая передо мной милая Нина Викторовна покончила с собой, узнав о приговоре. Казнь по прошениям отца заменили каторгой, на которой девушка пробыла до революции в семнадцатом. Прочитал я в Интернете эту информацию давно, поэтому успел забыть. В этом мире как нахожусь, через месяц с небольшим двенадцать лет исполнится, а ассоциация с Борисом Савинковым встряхнула мозги и заставила вспомнить. Даже вспомнил, что будущая дочь Ивана Аркадьевича в моём прежнем мире служила в одной воинской части с Зоей Космодемьянской, в которой готовили диверсионно-разведывательные отряды для засылки в ближайшие тылы наступающих немецких войск. В сорок втором году Елизавета Беневская погибла в бою. Несколько пришибленный этими воспоминаниями, я сел за стол.

«Нда! Господина Савинкова я как-то упустил. Про Ленина поинтересовался, а про лидера боевой организации эсеров не соизволил. А на них крови будет, мама не горюй», — подумал я, беря в руку ложку.

После очередного внушения Нины Викторовны детям о поведении за столом, мы приступили к обеду, который был без каких-то особо изысканных блюд, но при этом очень вкусным и обильным. Беседа за столом началась после третьей перемены блюд, до этого отдавали должное прекрасной пище в молчании, изредка прерываемом шутками брата и сестры. Было видно, что они соскучились друг по другу. Отец с матерью смотрели на эти шалости с нежностью. А я просто наслаждался едой и домашней атмосферой.

— Тимофей Васильевич, я заметила, что когда брат упомянул о Борисе Савинкове, вы изменились в лице. Он вам знаком? — невинно улыбаясь, задала вопрос девушка.

— Нет, не знаком. Впервые слышу. Просто услышал о революционных идеях. А вот к ним, особенно призывающим к террору, у меня резко отрицательное отношение.

— И чем это вызвано? Разве не прекрасен девиз Великой французской революции: «Libert'e, 'Egalit'e, Fraternit'e» — перейдя на французский, произнесла Беневская младшая.

— Мария Аркадьевна, слова хорошие, что-то подобное нам и Христос завещал. Только вот под этот девиз за время революции Франция потеряла больше трехсот тысяч своих граждан, а это почти один процент всего населения. За время наполеоновских войн эта цифра увеличилась почти до трех миллионов, то есть погиб каждый десятый француз. Причем большинство из погибших мужчины, которые могли бы завести семьи, продолжить свой род. Поэтому, какие реальные потери в людях понесла Франция от этого девиза сейчас не сосчитать. Но они огромные. И я не хотел бы, чтобы такое случилось в России. А у нас?! Если полыхнёт, будет куда страшнее! — произнося всё это, я не отрывал взгляда от голубых глаз девушки. — Как написал наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!». А если он будет осмысленный, идейный, то кровь Вандеи, покажется каплей в том озере, которое прольётся на Руси. Брат на брата, сын на отца. Гражданская война!

— Тимофей Васильевич, Вы говорите ужасные вещи! Неужели такое возможно?! — эмоционально воскликнула старшая Беневская, прижав руки к губам.

— Уважаемая, Нина Викторовна, вся история человечества показывает, что когда всплывает вопрос о социальном равенстве и сословных привилегиях, он, как правило, заканчивается большой кровью, особенно в пару-тройку последних веков: английская и французская революции, Гражданская война в Америке, карбонарии в Италии, декабристы и народовольцы в Российской империи. Последние социалистические учения выдвинули социальное равенство в качестве цели и идеала. При этом люди, призывающие к этому, готовы достигать поставленных целей с помощью террора…

— А как по-другому можно достучаться до правящей элиты, которая не хочет видеть, как живёт её народ? — перебила меня Мария.

«Да, девочка, а мозги тебе изрядно промыли, — подумал я. — И что делать?! Ну не хочется мне, чтобы такая красивая и желающая лучшего для народа девушка пришла к тому, что с ней случилось в моём мире. Ладно, попробую достучаться до разума, а не получится, пройдусь по чувствам».

— Мария Аркадьевна, самое плохое в великих утопиях, в великих идеях, как дать людям свободу, равенство, научить их жить по справедливости то, что их идеологи считают, что ради этого можно всё! Можно переступить через любые христовы заповеди, — я вздохнул поглубже перед тем, как продолжить. — Откуда берутся террористы? Ни одного ребенка в школе, гимназии и дальше в университете не учат, что можно взрывать, убивать, лгать, предавать. Не учат этому и родители. Детям пытаются привить другое — понятия долга, чести, патриотизма! Но беда в том, что находятся люди, которые говорят — ради вот этого великого блага в будущем — в настоящем можно все. Убивать, взрывать, злоумышлять! Не все покупаются. Большинство на такие лозунги не ведутся, но ведь есть, кто покупается?! И тогда творятся страшные вещи.

Я замолчал и обвёл взглядом Беневских, внимательно смотревших на меня с разным выражением на лице.

— Почти семь лет назад, когда конвойной службой цесаревича Николая, совместно с полицейскими и жандармами в Хабаровске были предотвращены два покушения на наследника престола, один из террористов убил мою невенчанную жену и неродившегося ребёнка. Зачем он это сделал, когда Дарья покупала на рынке продукты для приготовления праздничного ужина на мой день рождения, я так и не нашёл ответа до сегодняшнего дня.

Нина Викторовна всхлипнула и, достав из рукава платок, начала вытирать глаза. Мария смотрела на меня каким-то отстранённым взглядом, но в её глазах набухали слёзы. Генерал, что-то прошептав про себя, потянулся за графином с водкой, а Иван застыл, держа в руках вилку и нож.

— Об этом мало кто знает, — продолжил я. — Рассказал я это здесь только для того, чтобы вы, Мария Аркадьевна, поняли, что идеи об изменении мира или правоустройства в отдельной стране, как правило, приводят к трагедиям отдельных лиц.