Похоронное танго

Мне на свежем воздухе хорошо, прохладно, и даже легкий озноб приятным кажется, и я ответил беспечненько:

– Так мы его в самом дальнем углу, за компостной ямой, зароем. Оттуда никакая трупная зараза до дому не доползет.

В общем, выбрали мы местечко поглуше - в том углу, где никогда ничего ни возделывать, ни сажать не будем - и взялись за работу. И копнули немного, не больше, чем на метр с лишним яму сделали, а я, после всего принятого и с недосыпу, и разогрелся уже, и закачало меня.

– Баста!
– говорю.
– И так сойдет. Может, его в другое место переносить придется, так пусть уж поближе к поверхности лежит, возни будет меньше.

Вернулись мы машине, Владимир командует:

– Берите его за руки, за ноги - и тащите.

Что ж, наше дело маленькое, взяли и потащили. А я еще, пока мы тащили, как следует постарался рассмотреть, что с Шиндарем сделали и как его прикончили.. Нет, не мучили его так, как "таджичку", быстро израсходовали, удавкой на шею. То ли он им быстро все выложил, то ли с него и не требовали выкладывать, что известно, просто как свидетель он лишним был. Хотя морда, да, в кровь разбита - эту кровь мой младшенький и углядел - но по морде получить, это ж почти святое, это мучениями не назовешь. Интересно, думаю, если они всю компанию "таджички" подчищать вздумали, то не мешало бы узнать, мелькала где Ирка-оторва в последние дни, или никто её не видел, и она, надо понимать, тоже в землю схоронена...

В общем, уложили мы Шиндаря в нашу яму, землей забросали как следует, и, я почувствовал, совсем у меня руки-ноги колыхаться перестают, не двинешь. Еле-еле через огород дотащился, лопату у входа приткнул, да и на подгибающихся коленках в дом заполз, еле-еле наши пять ступеней одолел. В передней комнате закусон продолжается, в правой, где считается наша большая спальня и где телевизор стоит, Чужак на диванчике спит, во сне ворочается и скрипит зубами, в левую комнату дверь закрыта и Зинки не видно: это, она, значит, в маленькую спаленку отползла. Владимир и Николай вроде как отошедшие сидят, Константин, меня обогнавший, стопарь уже принимает, и ещё Колька Смальцев опять ко всей честной компании вернулся. Я руки под рукомойником помыл - первое дело после возни с любой дохлятиной - и, за стол присоединившись, так на стул и бухнулся.

– А где, - спросил, - старший Горбылкин? Куда дели?

– Дома, - говорит Смальцев.
– Где ж ему ещё быть? Сидит и трясется.

А Владимир усмехнулся:

– А ты, что ль, решил, что мы и его в расход списали? Очень он нам нужен!

– Ладно, - пробормотал я, - вы досиживайте, как хотите, а я ещё стопарик - и спать. На ногах не держусь, и глаза сами слипаются.

Как сказал, так и сделал. Даже не воспринимал толком, о чем они говорили, от стола чуть не на четвереньках до кровати дополз, да сразу в сон и провалился, будто в черную яму ухнул или выключил меня кто.

А проснулся я при полном свете, и сообразить невозможно, где я и что со мной такое. Вроде, за плечо меня кто-то тряс. Я медленно так, с трудом, понимаю, что трясет меня милиция. Тут кое-какие воспоминания забрезжили. Я на диван напротив моей кровати взглянул - нет Чужака, увезли уже. То есть, понимай, меня как свидетеля происшествия будят, показания взять. И суровые такие лица у ментов, или кажутся мне суровыми, потому что все лица малость в глазах расплываются...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Вставай, Яков, - говорит тот мент, что над самым моим лицом наклонился.
– Конец веселью.

Я присел, за голову схватился.

– Какое там веселье?..
– еле выговорил я.
– Это ж, знаете... "А поутру они проснулись", вот как это называется.

– Правильно определил, - сказал второй мент.
– Так что, думаю, разговор у нас легко сложится... Если помнишь, конечно, что было.

– А что я должен помнить?
– спросил я.

– То есть, вроде...
– Я ткнул пальцем в сторону дивана.
– Чужака уже в больницу увезли?

– Увезли, родимого, - ответил первый мент.
– "Скорая помощь" почитай два часа, как уехала.

– И сколько ж сейчас времени?..

– Да уж третий час дня. Мы тебя до поры не хотели будить, пока вопросы не поднакопятся. А теперь все разом и зададим.

– Да, вопросы...
– я все ещё плохо соображал. Это ж надо, полдня продрых!
– И у меня вопрос. Поймали Виталия Горбылкина?

– Нет, бегает где-то. Но ты не волнуйся, мы его быстро изловим. А ты вот скажи, за что ты Геннадия Шиндаря удавил? Или так, по пьяни получилось - вроде того, как Горбылкин Чужака пырнул?

Тут, сами понимаете, с меня весь хмель слетел.

– Я?!
– я аж поперхнулся - собственным дыханием подавился, можно сказать.
– Не убивал я его!

– Зачем тогда труп прятал?
– спросил первый мент.

Тут я заткнулся. Раз они труп нашли - то сказать мне нечего. То есть, я, конечно, многое могу рассказать в свое оправдание, всю свою историю ментам выложить, только, если я перед ментами разболтаюсь, я потом и суток не проживу. Либо Владимир с Николаем велят меня самого закопать, либо эта Татьяна-Екатерина (как её называть, уж и не знаю) потроха из меня выпустит. Дамочка она из таких, у которых на дороге не стой, раздавит как таракана.

И, выходит, надо мне как-то выкручиваться таким образом, чтобы никого не назвать. И, не дай Бог, про таджичку не проговориться.

Ну, я изображаю полный испуг и недоумение.

– Какой труп?! Когда?!

– Да тот самый, свежезарытый, за компостной ямой.

– Неужели там Генка Шиндарь лежит?!

– "Неужели!" - передразнил меня мент.
– Плохо комедию ломаешь, Яков Михалыч. Если ты тут ни при чем - откуда ж ты уже знал, что Шиндарь мертв?

– Ничего я такого не знал, - ответил я.
– Сами первыми об этом сказали, а теперь меня ловите... Да его кто угодно мог на участке закопать. С той, с дальней стороны подлезть - как раз плюнуть. Если б я его убил, то я бы его на чужом огороде схоронил, верно? Ну, чтобы следы замести. А раз на моем огороде его схоронили - значит, кто-то другой следы заметал. Так получается?

– Хитрый ты, Яков Михалыч, - ухмыльнулся второй мент.
– Тонко плетешь. Но не забывай, что где тонко, там и рвется. Ладно, вставай, поехали.

– Куда?
– удивился я. Внешне удивился, потому что так-то я понимал, что они имеют в виду.

– В кутузку. Посидишь у нас - авось, с памятью получше станет. Кстати, и сына твоего прихватим - ведь две лопаты со свежей землей у крыльца стоят, значит, Шиндаря двое закапывали.

– Да мало ли кто лопаты одолжить мог, пока мы гуляли. Такой был дым коромыслом, что могли весь огород обобрать - мы бы и не услышали.

– Так бы и не услышали. А собака на что?.. В общем, не тяни резину. Поехали. Одевайся.

Я-то встрепан как бомж - так ведь весь вчерашний день и проходил в старом спортивном костюме, с дырками на локтях и коленях и в земле перепачканном (а в чем ещё прикажете могилу рыть и другие дела делать?), в нем и ночных гостей привечал, в нем и спать завалился. Ну, тут я, значит, в "городские" брюки кое-как перелез, рубашку чистую нашел, сандалетки пристойные вместо драных кроссовок. Хоть в тюрьму иду, но и в тюрьме надо хоть сколько-то пристойно выглядеть. Выполз в большую комнату, где, гляжу, после гостей все уже прибрано и вымыто, и где за пустым столом Зинка сидит, чуть не навзрыд ревет.