Похождения бравого солдата Швейка во время Мировой войны Том II

Поручик Лукаш буркнул себе под нос, что, вероятно, здешние жандармы тоже были подписчиками этого самого журнала с его трогательными статьями. Ему вдруг все опротивело, и он ощущал только одно желание — напиться до чортиков, чтобы заглушить свою мировую скорбь. Поэтому он вышел из вагона и отыскал Швейка.

— Послушайте, Швейк, — сказал он ему, — не знаете ли вы, где бы раздобыть бутылку коньяку? Мне что-то не по себе.

— Так что дозвольте доложить, господин поручик, это все от перемены воздуха. Может статься, что вам будет еще хуже, прежде чем мы доберемся до театра войны. Чем больше удаляешься от своей первоначальной базы, тем становится более тошно. Один мой знакомый, Иосиф Календа, который был садовником в Страшницах, вот тоже так удалился однажды от своего дома. Он пошел из Страшниц на Винограды и немного задержался в трактире «Свидание друзей», — правда, тут с ним еще ничего не случилось. Но, когда он добрался на Виноградах же по Коронной улице к водопроводной станции, да по всей Коронной улице, что позади церкви св. Людмилы, пошел колесить из трактира в трактир, тут уж он почувствовал себя точно совсем разбитым. Ну, только это его не испугало, потому что он накануне вечером поспорил в Страшницах в трактире «Стоп-сигнал» с одним трамвайным кондуктором, что в три недели обойдет пешком вокруг света. Вот он и стал все более и более удаляться от своей родины, пока не попал в «Черный кабачок» на Карловой площади, а оттуда на Малую сторону в пивную «Св. Фома», оттуда в ресторан «Понедельники», оттуда дальше через трактир «Король Брабантский» в «Бель-Вю», и оттуда, наконец, в пивную Страхова монастыря. Но тут уж ему перемена воздуха пошла не впрок. Дошел он, значит, до Лоретантской площади, и вдруг обуяла его такая тоска по родине, что он бросился со всего маху на землю и стал кататься по тротуару и кричать: «Не пойду я дальше, ребята. Начхать мне, — извините за выражение, господин поручик! — на ваше кругосветное путешествие!» Но если вы желаете, господин поручик, я вам коньяк раздобуду, только боюсь я, как бы поезд не ушел без меня.

Поручик Лукаш стал уверять его, что поезд пойдет только часа через два, а тут, сразу за вокзалом, из-под полы продают коньяк целыми бутылками; он добавил, что капитан Сагнер уже посылал Матушича, и тот принес ему довольно приличный коньяк за 15 крои; он вручил ему 15 крон и велел немедленно итти за коньяком. Но только он никому не должен был говорить, что этот коньяк для поручика Лукаша или что его, Швейка, послал поручик Лукаш, потому что это запрещено.

— Будьте благонадежны, господин поручик, — сказал Швейк, — все обойдется как следует быть, потому что я люблю запрещенные вещи и даже я всегда делал что-нибудь запрещенное, сам того не замечая. Как-то раз в карлинской казарме нам запретили…

— Кругом — марш, марш! — перебил его поручик Лукаш.

Итак, Швейк пошел за вокзал, повторял про себя все условия нынешней командировки: коньяк должен быть хорошим, поэтому придется его попробовать, и дело это — запрещенное, поэтому надо быть осторожным и не засыпаться.

Как раз, когда он сворачивал уже с перрона, он снова столкнулся с подпоручиком Дубом.

— Ты чего здесь шляешься? — спросил тот Швейка.— Ты меня знаешь?

— Так точно, — ответил Швейк, отдавая ему честь. — Дозвольте доложить, что я не хотел бы узнать вас с вашей плохой стороны.

Подпоручик застыл от возмущения, но Швейк спокойно стоял перед ним, держа под козырек, и продолжал:

— Так что дозвольте доложить, господин подпоручик, я хотел бы узнать вас только с хорошей стороны, чтобы мне не пришлось у вас наплакаться, как вы изволили говорить намедни.

У подпоручика Дуба голова шла кругом от такой дерзости, он только с негодованием прошипел:

Швейк пошел за вокзал, а подпоручик Дуб, собравшись с духом, последовал за ним. За вокзалом, тут же на улице, стоял ряд перевернутых вверх дном котомок, на которых расставлены были плетеные из соломы корзиночки с разными сластями, которые казались такими невинными, точно они были приготовлены для школьников, отправляющихся в экскурсию. Тут были сахарные и шоколадные батоны, карамель, вафли и монпансье; в некоторых корзиночках было несколько бутербродов из черного хлеба с колбасой, по всей вероятности конской. Но под этими котомками находились самые разнообразные сорта спиртных напитков: бутылки коньяку, рома, можжевеловой водки и других наливок и водок.

Чуть-чуть подальше, за углом, помещалась маленькая лавчонка, где завершалась вся эта торговля запрещенным товаром.

Солдаты торговались сперва возле котомок, а затем какой-нибудь еврей с длинными пейсами вытаскивал оттуда безобидную на вид бутылку и нес ее под лапсердаком [31] в лавочку, где солдат незаметно прятал ее в штанах или под курткой.

Сюда, стало быть, направил свои стопы и Швейк, в то время как подпоручик Дуб с присущим ему талантом сыщика наблюдал за ним с вокзала.

31

Длинный сюртук.

Швейк выбрал конфеты, заплатил и опустил их в карман, причем его партнер таинственно шепнул ему:

— Водка у меня тоже есть, господин солдат.

Они быстро сговорились. Швейк пошел в лавчонку и заплатил лишь после того, как продавец откупорил бутылку и Швейк попробовал содержимое. Он остался доволен коньяком и, спрятав бутылку под гимнастерку, вернулся на вокзал.

— Куда это ты ходил, мерзавец? — загородил ему вдруг дорогу подпоручик Дуб.

— Так что дозвольте доложить, господин подпоручик, что я ходил купить себе конфеты. — Швейк полез в карман и вытащил горсточку грязных, пыльных конфеток. — Если господин подпоручик не побрезгает… Я их уже пробовал, они не плохи. У них такой приятный, странный вкус, вроде повидла, господин подпоручик.

Под его гимнастеркой ясно обрисовывались округлые очертания бутылки.

Подпоручик Дуб похлопал Швейка по гимнастерке.

— Что это у тебя тут, негодяй? Дай-ка сюда!

Швейк покорно вытащил бутылку с желтоватой жидкостью и совершенно ясной этикеткой: «Коньяк».

Швейк не растерялся и заявил: — Дозвольте доложить, господин подпоручик, — это я в пустую бутылку из-под коньяка набрал немного воды для питья, потому что от вчерашнего гуляша мне страшно пить хочется. Только что вода из того колодца, как изволите видеть, господин подпоручик, немножечко желтоватая. Вероятно, в ней содержится железо. Такая вода очень пользительна для желудка.

— Если тебе так хочется пить, Швейк, — с дьявольской усмешкой сказал подпоручик Дуб, желая как можно более продлить сцену, в которой Швейк должен был потерпеть полное поражение, — то пей, да как следует. Выпей все это сразу!

Подпоручик Дуб уже рисовал себе, как Швейк сделает несколько глотков и затем не сможет продолжать, а он, подпоручик Дуб, одержит над ним славную победу и скажет: «Дай-ка мне тоже бутылку, чтобы и я немного утолил свою жажду». И как этот мерзавец, этот Швейк, будет вести себя в этот страшный для него момент, какой будет подан рапорт, и т. д.

Швейк откупорил бутылку, приставил ее ко рту, и глоток за глотком она вся исчезла в его глотке. Подпоручик Дуб окаменел. Швейк выпил на его глазах всю бутылку, не моргнув глазом, бросил пустую бутылку через забор в какой-то пруд, сплюнул и сказал, словно выпил стаканчик минеральной воды:

— Так что дозвольте доложить, господин подпоручик, вода эта действительно с железистым привкусом. Вот тоже в Камыке над Влтавой один хозяин делал для своих курортников железистую воду таким образом, что бросал в колодец старые подковные гвозди...

 — Я тебе дам старые подковные гвозди! Ну-ка, покажи мне колодец, где ты брал воду!

 — Это совсем недалеко отсюда, господин подпоручик, сейчас за лавчонкой за углом.

— Ну, ступай вперед, негодяй, чтобы я видел, как ты шагаешь.

«Удивительно! Невероятно! — думал подпоручик Дуб. — Каков подлец! И виду не подает!»

Покорный своей судьбе, Швейк пошел вперед; что-то подсказывало ему, что где-то там должен быть колодец, и его ничуть не удивило, что колодец там действительно оказался. У колодца даже была помпа, и когда они подошли и Швейк стал качать, полилась желтоватая вода, так что Швейк мог торжественяо заявить:

— Вот вам железистая вода, господин подпоручик.

К ним подошел испуганный хозяин-еврей, и Швейк сказал ему по-немецки, чтобы он принес стаканчик, так как господину подпоручику хочется пить. Подпоручик Дуб от всего этого так обалдел, что выпил целый стакан воды, после чего во рту у него остался вкус лошадиной мочи и навозной жижи; ничего не соображая, он дал еврею за стакан воды пять крон и сказал, обращаясь к Швейку:

— Ну, чего глазеешь? Марш домой!

Пять минут спустя Швейк появился в штабном вагоне, таинственной гримасой вызвал поручика Лукаша на перрон и отрапортовал: