Похождения светлой блудницы

В комнате парты. Эдик пишет на доске латинские буквы и цифры, мелом осыпая пиджак. Выкрикивает непонятные термины. Один из мэнээсов (младших научных сотрудников), вроде, не реагирует, но и он берёт мел…

Пахомов довольный:

– Убедил!

Что кроется за формулами? Далеки «страсти» от нудных предметов физика и математика… Вдруг он видит её, но не понимает, откуда она тут. Подсев, ликующе:

– В филармонии новый орган, хоралы, матушка, хоралы! Ты как? Или новые ритмы?

Глядя на руки, белые от мела, она отодвигается. Он вновь к тем, двоим, а ей опять копировать камнедробилку…

Уныло ведёт линию. Криво! Лицезрение агрегата не добавило энергии.

Влетает Пахомов, полный эмоций.

Спина корейца:

– Ну, ты кипишь!

– На заводе именно этот измельчитель! Рамы на окнах вибрируют! – И сам, будто камнедробилка.

Борьба с вибрацией, методы снижения их при работе агрегатов – главное дело их жизни. Не умолкают споры, крошится мел…

– И охота вам, – ляпает она.

Кореец – фасадом…

– Там работают люди! Их колотит, как у нас в подвале! Рабочие умирают молодыми! – ораторствует Эдик. – А не взять ли мне тебя на гипсобетонный завод в командировку?

В ответ улыбка мудрой царицы Тамары: не трудно догадаться, зачем в командировке младшему сотруднику младшая лаборантка.

Телефон: Галка.

«Томасик, у меня отпад! Генка сделал предложение. Замуж выхожу!»

Генка не Генка, а Геннадий Анатольевич в том институте, где Галка. Заведующий лабораторией (завлаб, не мэнээс) уходит от старухи и двоих детей! Такой быстроте может позавидовать Пахомов, готовый в темпе ликвидировать вредные вибрации на территории огромной страны. Галка против Томки – пугало. Когда они рядом, никто никогда и не глядит на Галку.

– Когда свадьба?

«Не решено, – лениво, как матрона. – Ну а у тебя?..»

– Что «у меня»? – Она ведь говорит подруге то, чего не говорит матери: – Нам надо не так мало времени… – и видит мимику Эдика, да и спину корейца… Они знают! А вдруг и весь ЦНИИС? – Наберу из дома.

Опять накатило… Опять она голая под душем с мужчиной. Он не только голый, а невообразимо откровенный… Какие-то минуты она видит его. О, нет! Выпить бы какой-нибудь препарат от… любви.

С ней впервые. Она непреступная красотка – репутация в школе и в обоих дворах, и в их, и в соседнем. Мальчики, потом юноши; у дома караулят, бегут за ней! Ха-ха-ха! Но, ладно бы, недозрелый контингент…

У них в классе режиссёр говорит об увлекательной работе и увлёкся: не отводит глаз от Тамары Колясниковой. Лекцию отбарабанил, ловит её в коридоре. Уверяет: ей надо в театральное училище, где он ведёт уроки! Приходит она. «Показ»: авторитетные дядьки и тётки требуют басню, стихотворение, танец… Этот тип с двойной фамилией Соколов-Майский готовится протежировать ей на экзаменах. В итоге кривит лицо. Такие мины и у его коллег. Ему от них нагоняй: отнял время. Но он и на дому даст ей урок.

Звонит: «Я буду на катке». Там он, твёрдый на коньках, надеется, что старшеклассница на льду так же неумела, как в танце и декламации. Готов катать Колясникову, как в коляске. Но она, уверенная, то убегает, то толкает его, пугая. За кофе с булкой в буфете катка глядит, не мигая в лицо этому не молоденькому козлу до его умопомрачения.

На дому краткий урок декламации. Второй пункт его плана – объятия. Но, увы! «Да ты фригида!» Она убегает, и неприятно: он прав! Да-да, неполноценная! Она не покорна чьей-то воле, а, тем более, воле мужчины. Другое дело – крутить им так, чтоб он крутился, как не утративший навыков фигурист… В тайной книге (передавали друг другу девчонки в классе) явление упомянуто. С матерью – ни-ни. Вряд ли могла открыть книгу «Половая жизнь в её многообразии».

И вот ЦНИИС… Один, второй, третий… Зовут в кино, в кафе, в филармонию «слушать хоралы», на стадион… Какой спорт их интересует, она догадывается. Умело и вовремя линять – годами отработанный ею кульбит.

Другое дело он. Увидеть бы! Легче, когда увидит (одетым)…

Идёт из лаборатории вибраций мимо других лабораторий. Она чужая громадному НИИ, его людям, увлечённым дробилками, коррозией металлов (да-да!) и стеновыми панелями…

Готова к рыданиям, но у опытного завода крепится: надо войти с нормальным бодрым лицом. Ворота открыты, панелевоз с новой панелью. Их делают на гипсобетонном предприятии, куда Эдик намылился ехать не один…

В неуютном ангаре (окна ограждены решётками с внутренней стороны) ведёт испытания старший научный сотрудник Ничков, заведующий лабораторией стеновых панелей (профильная лаборатория института).

Да, знают! Хотя она – коротким путём люками. Вроде, не догадались пока о цели! Как Сажинский: «У Ничкова работа более наглядная. Мы подумаем о твоём переводе» Ещё не хватает! Ничков и так хоть сегодня возьмёт её, уволив Аню, но у него лаборанты, как работяги.

Недалеко от входа люк, открытый в подвал.

– А, Томасик! – У Ани грубое контральто, она в тёмном платке, в пыльном халате, сцепляет провода датчиков. – Будем испытывать!

На столе измерительные приборы.

– Да? Вот эту? – Томасик догадливо кивает на панель: делает вид, – интересно.

Другой лаборант, Женька, латает трещины. Блок со следами мазни выдвинут в центр опытного зала.

Оба охотно говорят о работе. Рвение, как у Эдика Пахомова. Женька: «Такие испытания впереди! А мне в армию». Почему она тут, догадываются, делая вид, что нет.

– Вон та лопнула, осколок Ничкову в шею! А нас ругает, чтоб не лезли под стенд… – Трубит Аня, до чего непонятное существо!

Он будет, наверняка, ведь она бы намекнула. Да и готовит к испытаниям сам.

– Куда ты этот датчик?

– Павел Владимирович здесь велит! – Женька (наоборот) говорит пискляво.

Они называют руководителя полным именем и на «вы», она уменьшительным и на «ты». Она – диковинный цветок в огороде этих овощей.

…В то утро в кабинете Гуменникова… Мол, для неё фигура и наряды – главное, а вот Бином Ньютона… Мать кается: неправильно воспитала дитя, не выявила наклонностей. Мимоходом добавляет: «вроде, грамотная». Но, главное: благодаря профориентации в школе, печатает «слепым методом»! Да, да, не двумя пальцами! Насчёт грамотности верно, а вот о «слепом методе» – гипербола. Но мама старалась! В техникуме выкидывают машинку: одни литеры западают, другие ударяют криво. Кое-как втащил в квартиру водитель такси. Найден дед золотые руки. Литеры выгибает… «Тренируйся!»

Когда матери нет дома, она тремя пальцами тюкает. Да, так много, целый рассказ о том, как у девочки никогда не было папы, но идут годы, и её признаёт дочерью не кто-нибудь, а космонавт, любивший маму тогда, когда космонавтом не был. Не открывает математику и физику, не волнует Бином Ньютона, но так интересно, как два родных человека, наконец, встретились на этой, далёкой от космоса земле… Папка упрятана в ящик под игрушки. Отыгранные ею куклы охраняют тайну, которая и выведет на дорогу любимой работы.