Похоже, игра подходит к концу

Теперь система видит не инвалида Артура, а вполне себе живенького доктора Хауса. Кто это, я, естественно, без понятия.

«Боже, ну что за имбецил это строил?..», – вздыхаю я от вида скинутой карты и без настроения ковыляю по выстроенному маршруту.

На самом деле, вопрос риторический – я эту больницу и строил. Вернее, одна из очередных скопированных личностей. Именно поэтому Альберт знает сто и один способ как сократить путь, и поэтому в процессы завода кибернетики вообще можно хоть как-то незаметно вклиниться.

– Вроде здесь, – бормочу себе под нос и спускаюсь на лифте.

Внизу уже стояли два медбрата, разодетых в белые медицинские плащи.

– Почему вы так долго?! Что с вами? – подбежал куривший здоровяк, – Мы уже как пять минут должны были ехать!

– Да не ори ты, – я отмахиваюсь, жмурюсь от боли и прохожу к машине, – Ну и как пациент?

– Херово. Если бы не «кокон», уже давно бы сдох.

– Ничего, ребятки, успеем. Я, доктор Хаус, спасу безнадёжного! – стучу тростью по машине, – Поехали!

Садимся в машину, и, как ни странно, едем. От тайной операции по вывозу богатейшего человека в стране ожидаешь конспирологии, погони, перестрелок и всего прочего, а получаешь уснувшего медбрата на пассажирском сидении и матерящегося водителя. Да, несмотря на ИИ во всех нынешних машинах, «неотложки» ведёт всё равно человек.

Я же сидел рядом с больным. Григорий, – который не без помощи главврача теперь записан как Михаил, – словно мумия лежал в стеклянном технологичном саркофаге – весь перевязанный и спящий. Судя по информации на сенсорной панели, было удивительно как он ещё не умер с такими-то показателями.

Но реальность, естественно, слегка отличалась. Серьёзных проблем помимо обезображенного тела у него не было, а состояние комы объяснялось ещё проще – снотворное. По сути, богач Арцепальс проделает весь путь во сне, а очнётся лишь два раза – в пыточной, и в кабинете Альберта.

Но чтобы довести до той самой пыточной, нужно направить машину в верную сторону.

Две минуты разгона акселератора

Передача нейровируса///успешно

Передача нейровируса///успешно

Основанный на нейросетях вирус проникает в головы водителей и подменяет действительность на нужную мне иллюзию, превращая одну дорогу в другую. До конца поездки они так и продолжат думать, что едут спасать пациента, но на самом же деле, до перевозочного вакуумного-поезда мы не доедем.

Зачем, спрашивается, я вообще тогда нужен? Дело в том, что поддерживать такой вирус крайне трудно, и необходимо постоянно проводить анализ и обработку данных для поддержания иллюзии. Процессоры без акселератора с этим, увы, не справятся. Для того я и здесь.

Ну и второй вопрос – почему просто не внушить иллюзию богачу, чтобы он отдал все деньги сам? Тоже не выйдет. Его мониторит Атараксис, и если они заметят подобный сюрприз в нейромодуле, то сразу поймут кто это сделал. Для них Арцепальс всё ещё лежит на приёме у доктора, а увезти мы и впрямь должны были какого-то там Михаила. Но его обрекли на смерть, и зарезервированное место отдали под богача. Мы поменяем ему сознание пытками и вернём к концу реабилитации, где уже действительно случится конфуз и его действительно придётся везти на завод кибернетики. Но займусь этим уже не я.

Моя цель – сопроводить до Третьего Круга, проследить за работой вивисектора и привезти обратно. Как оказалось – лёгкая задача.

На всём пути нас остановили раз двадцать, и все двадцать раз мне удавалось убедить патрульных просто показав им скинутые Альбертом документы. Их было настолько много и написаны они на таком сложном языке, что я даже не понял о чём они. Как и патрульные, собственно.

Главное, что мы благополучно доехали до Третьего Круга – самой клоаки. Когда я был богат и красив, я основал благотворительный фонд и через него пытался отстроить Третий Круг, хоть как-то улучшая в нём качество жизнь. На самом деле – это помогало.

Но сколько денег ни вливай, за год не улучшить то, что разрушалось десятилетиями. Да, жизнь здесь, безусловно, стала лучше, но о каком приемлемом уровне говорить, если здешние детские дома ради мелочного финансирования продают своих воспитанников в рабство? Достаточно посмотреть на разбитые деревянные дома, шныряющих алкашей и вспомнить историю спасённой маленькой девочки, как ты понимаешь, что не так уж и сильно помогают твои деньги.

Нет, вдумайтесь ещё раз. Они продают в рабство детей! Детей без семьи, без поддержки, без любви. Детей, рассчитывающих только на своих воспитателей – единственных взрослых, что остаются рядом с ними. И детское доверие ничего для них не стоит. Им плевать, что всё оставшуюся жизнь этот ребёнок будет страдать. Плач и крики заглушает звук падающих на счёт денег.

Чтобы спасти народ, нужны критические меры. И, можно сказать, весь план моей жизни в этом и заключается – в критических мерах.

А сейчас, осознавая всю грязь Третьего Круга, я придумал ещё одно применение аугментированному телу и акселератору.

Оставишь мерзостного педофила в живых – он не исправится. Отрежешь конечности, вырвешь глаза и сотрёшь память нейровирусом – исправится. Как выясняется, чем дальше идёт прогресс, тем извращённей становятся развлечения высших слоёв. Теперь им недостаточно творить грязь в ЭндГейме – теперь они хотят осознавать страдание настоящего существа. И такие – неисправимы. Таких – только истреблять.

Но кому это интересно? Зачем давать отбросу блаженную смерть, когда можно воздать ему те самые страдания в полном объёме?

Приятное занятие. Для Артура – не факт. Для Авенира – очень.

К плану это, конечно же, не относится. Так – для моего удовольствия. Всё равно времени сейчас будет навалом, так отчего бы и не порадовать себя приятными мелочами? Один из пунктов плана как раз пролегает там, где эти твари и водятся – далеко ходить не придётся. Они все будут там же – в третьем кругу. Просто вместо одного дела я займусь сразу двумя.

– Подъезжаем, – отрапортовал водитель.

Я выглянул в окно. Мы проехали полуразбитые домишки и заехали на древний ржавый склад. Даже из машины, на фоне жужжания аппаратуры, я слышал скрип кранов и контейнеров – вот настолько он древний и заброшенный.

Ну прям реально древний. Ну прям сильно. Ну древний. И заброшенный.

– Остановите, – приказал я медицинским болванчикам.

Остановили. Задняя дверь открывается, и перед ней, как ни в чём не бывало, стоял обычный молодой паренёк с тёмными волосами. Он нахмурился, молча осмотрел внутреннее убранство скорой помощи и остановил взгляд на мне.