Поиск

— Неправда, — возмутился Эрфиан. — Я помню, она была… была… — Он отвернулся. — Зачем мы об этом говорим?

Меира прикоснулась к его плечу.

— Есть вампиры, у которых очень сильный запах желания. Про них говорят «высшие». Госпожа Нави — высший вампир. Не грусти. Может быть, все твои чувства — фантазия, которую она тебе внушила, но вам было хорошо.

— Если так, то высшие вампиры обманывают и друг друга, одурманивая запахом желания?

Эльфийка рассмеялась и снова легла на спину.

— Нет. Они находят притягательным другой запах. Запах страха.

— Чем можно напугать высшего вампира?

— Они кусаются, делают друг другу больно, пьют друг у друга кровь. Если они не почувствуют запах страха, то не получат удовольствие. Даже кровь жертвы, которая не боится, покажется им невкусной.

— Что же, надеюсь, она сочла меня вкусным.

Меира села на кровати.

— Послушай, Эрфиан. Мы — не такие, как обращенные. У нас другие чувства. Сколько бы у тебя ни было вампирш, ты будешь испытывать рядом с ними только то, что может испытать необращенное существо. Остальное — фантазии, обман.

— Ты пытаешься меня утешить?

— Повернись.

Она терпеливо подождала, пока Эрфиан перевернется на другой бок, и посмотрела ему в глаза.

— Придет день — и ты встретишь женщину, которая подарит тебе такое наслаждение, что одна мысль о Нави будет казаться глупой и пустой. Ты будешь вспоминать о том, что когда-то считал любовью, и удивляться, как такое могли прийти тебе в голову. Но… нескоро.

Ледяная рука сжала Эрфиану горло, мешая дышать. Меира до сих пор смотрела на него, но без улыбки.

— Откуда ты знаешь?

— Все существа, которых ты видел сегодня на ужине, особенные. Весна — человек, который будет жить вечно. Давид может понравиться любому, он умеет читать мысли и внушать другим все, что заблагорассудится — так, как это делают обращенные. А у меня … бесполезный дар.

— Ты умеешь видеть будущее?..

Она пожала плечами.

— Да, это лучшее объяснение.

— Расскажи мне, коли так.

— Боги посылают боль для того, чтобы мы избавлялись от лишнего. От прошлого и от тех, кто тянет нас назад или вниз. Больше мне нечего сказать.

Эрфиан протянул ей руки, и Меира легла рядом, положив голову ему на грудь. Он вдохнул запах ее волос и решил, что больше не хочет говорить ни о будущем, ни о прошлом.

— Ты помнишь, я говорила, что поцелую тебя — и ты снова опьянеешь? — спросила она.

— Помню.

— Я говорила серьезно.

Глава третья. Эрфиан

1967 год до нашей эры

Город Амин (Ливия, современный Триполи)

— Чудесные ночи в этих местах. Как-нибудь поселюсь здесь. Заведу жену… и у нас будут дети.

Текле прилег, положив руки под голову. Эрфиан подбросил пару сухих веток в костер. Они сидели на белом песке, а в нескольких шагах от них тихо плескались волны. Морская гладь простиралась до самого горизонта, а над ней черным бархатным пологом нависало небо, усыпанное звездами. Легкий ветерок трепал волосы, принося запах свежести и соли. Луна медленно плыла по небу, иногда застревая в облачках.

— Ты серьезно? — поинтересовался Эрфиан. — Про детей и жену?

— Не знаю, — ответил Текле и продолжил после паузы: — Если честно… я могу рассказать тебе кое-что?

— Я слушаю.

— В одном из моих снов я вижу черноволосую женщину с синими глазами, она спасает меня от полуденного солнца в пустыне.

— Это Прародительница Лилит, ее считают матерью всех вампиров. Она обратила первого из них, Каина. Знак на твоей спине смертные называют «каинова печать».

Текле посмотрел в небо.

— Я представляю ее именно такой — ту женщину, которая подарит мне вечность. Мы полюбим друг друга и будем путешествовать по миру. В ее лице я обрету подругу и наставницу. — Он помолчал. — Глупо, наверное, звучит.

— Люди с печатью Лилит рано или поздно находят вампира, который их обратит. Для этого она и оставила на них печать.

— А ты бы согласился, если бы кто-то предложил тебе вечность в обмен на отказ от солнца?

Эрфиан достал из дорожной сумки тонкое шерстяное одеяло.

— Нет.

— А если бы это была Нави?

Текле отвел глаза. Эрфиан свернул одеяло вдвое и положил у ног. Он давно не вспоминал о вампирше — новая жизнь оказалась слишком увлекательной, и в ней не осталось места для мыслей о прошлом. Весна сменяла весну, он путешествовал: видел горы, зеленые поля, другие пустыни, большие реки и города. Каждый день приносил новые знания, встречи со смертными, необращенными и бессмертными. Он изучал другие наречия, знакомился с чужими обычаями, делил трапезу с правителями и слугами. Он менял имена, одежду, лицо, жесты, походку и голос. За пару лун Безликие могли прожить несколько жизней, каждая из которых заканчивалась одинаково: они уходили, бесследно растворяясь во тьме, и уносили с собой щедрую плату за работу — кожаные мешочки с деньгами или драгоценными камнями.

Работа бывала разной: от убийств и поиска пропавших сыновей, дочерей, мужей или жен до просьб разузнать, сколькими воинами располагает противник, и как можно его одолеть. К убийствам Эрфиан был равнодушен, хотя благодаря Текле и Давиду, вызвавшихся стать его наставниками, владел этим искусством в совершенстве. Он не испытывал ненависти к жертвам, не испытывал и мук совести: глупость и неосмотрительность тех, кто позволяет себя убивать, заслуживает снисхождения.

Гораздо больше ему нравилось завязывать бесконечные нити, обеспечивавшие получение сведений. Если не можешь увидеть, услышать или дотянуться, заведи другие глаза, уши и руки, говорил Табал. Десятки людей и темных существ, связанных невидимой нитью, но не знавших о существовании друг друга, работали не очень слаженно… пока.

Скоро Эрфиан понял, что сведения ценятся больше, чем убийства — владение ими приносило не только доверие (а, значит, связи), но и деньги. Сегодня он мог сказать, что богат — даже по меркам янтарных Жрецов. Возвращаясь в город, он покупал для Меиры украшения, платья и благовония. Были среди подарков и ожерелья из вампирского золота. Когда-то он мечтал подарить такое Нави. Хотя бы одно, тогда как сейчас он мог купить их с десяток.

Эти мысли его забавляли.

— С чего бы ей меня обращать?