Пока драконы спят

Мечтательно вздохнув, Гель затянула шнуровку на талии, чтобы фигурка стройней казалась. Хотя куда уж стройней! Университетские подружки вообще считали Гель худышкой.

Настроение тут же испортилось. Она всегда завидовала южанкам, ведь им оказывали знаки внимания и пылкие юноши, и преподаватели. А Гель… н-да…

Подумаешь, у нее самые длинные, самые красивые волосы, заплетенные в две светлые косы с легкой рыжинкой. Подумаешь, она молода и красива. Она ведь красива, да?..

Насчет собственных достоинств Гель очень сомневалась. Но граф-то вчера разглядывал ее во все глаза. Но так многие смотрят…

За Гель пришли. Постучав, дружинники хоть и остались за порогом, а все ж таращились на нее так, что взглядами чуть юбку до ушей не задрали. То-то и оно, что о любви только скальды гнусавят, а в жизни это чувство не встречается. Да и мужчины нынче не те: драконов на ужин в гуляш не рубят, звезд с небес плевками не сшибают. Только пялиться умеют!

Гель захотелось быстренько отрастить мохнатую морду и залаять. Но нельзя. Талант по мелочам не разменивают.

* * *

Граф покраснел уже от натуги, а все не мог взобраться в седло. Единорог-призрак не противился ему, но и помочь не спешил. Единороги – они такие, своенравные. И ничего ты ему не сделаешь, он же призрак. Разве серебро воткнешь в дымный бок, заставив всхрапнуть недовольно. Разок воткнешь, второй, а потом нанижет тебя призрак той своей частью, из-за которой имя получил.

Владеть единорогом, кормить его, держать в стойле – еще не значит ездить верхом.

В общем, граф и так, и сяк – и никак.

Но вот забрел в конюшню молодой человек, лицо приветливое и грустное, на голове клок рыжих волос. Неторопливо так зашел, уверенно. Графу поклон отвесил, с улыбкой поприветствовал:

– Доброе утро, господин.

А де Вентад как приметил паренька, так сразу в седло и вскочил.

Сам!

Без помощи – аж взлетел!

Вот тут Гель и заинтересовалась. Что это за парень, раз его хозяин замка боится? И почему лицо рыжего показалось ей знакомым? Откуда его знает, где видела? Разве что в стенах Университета…

Чтобы не привлекать внимания, Гель затесалась в стайку наложниц – миленьких крестьянок, кровь с молоком, приглянувшихся Бернарту де Вентаду во время последнего сбора меда. Обычай такой: раз в год граф лично посещает свои хутора, гостит и пьянствует, выбирая себе девиц для любовных игрищ. А девицы и рады, граф ведь добрый: немного побалует, а потом домой отпустит, щедро одарив, – вот и приданое будет. А женихи, как известно, дюже охочи до девок с эре за душой. А если упрекнет кто в испорченности, так ведь не во ржи со свинопасом валялась, но самим графом научена стонать на пуховой перине. Разница есть? Еще какая!

И вроде спряталась Гель, а тут вдруг захотелось мимо рыжего пройти – как бы между прочим, по делам. И чтоб тот, взглянув на Гель, причмокнул от восхищения. Эх, дернуло ее с полюбовницами графа в один ряд стать! Что теперь паренек о Гель подумает?!

Пока то да се, пока сборы и суета, Гель тихонечко улизнула из конюшни, поднялась к себе, скоренько разделась и…

…Было больно. И приятно. И еще как-то, слов таких нет, чтобы рассказать и не соврать.

Вместо девицы из комнатушки выскочила крупная лайка, изо всех сил борясь с желаниями напрудить в углу и куснуть чуть ниже поясницы во-он того слугу у камина – а чтоб не наклонялся так, не провоцировал.

Увидав собаку, граф поморщился, будто кислого проглотил. Он, похотливый кобель, небось желал, чтоб охотница перед ним одежды сбросила и во всей красе изменилась. Как бы не так! Извини, Бернарт, но оборотка интимнее зачатия, не обессудь. И не печалься, еще насмотришься.

Открылись ворота, выпуская процессию из замка, и Гель-лайка побежала у мелькающих ног единорога. Дымчатый призрак собаку, похоже, из принципа игнорировал. Ну и пусть. Гель легко скользила по снегу. Она любила лес, и лес любил ее, подводя под лапы самые низкие сугробы. А вот дружина графа то и дело попадала в снежные топи, тратя время на то, чтобы вытащить испуганных скакунов из ловушек, на которые лес сегодня был особенно щедр.

И вроде бы Гель чувствовала интерес того самого рыжего парня. Судя по одеждам и оружию (нет кольчуги, зато меч на боку), новый вассал графа не воин, но сражаться умеет. Кто он? Такой же выпускник Университета, как и Гель, по распределению попавший в замок?

Эта мысль не казалась совсем уж глупой.

Но – отбросить лишнее, не отвлекаться! Надо найти палэсьмурта, такая уж у Гель работа!

Это как раз не проблема. Гель отлично знает, где спит зверь, до логова пара шагов, но кто сказал, что короткая дорога лучше? Лучше для кого? Для охотницы? Графа и дружину вымотать надо, чтобы вспотели хорошенько и выбилась дурь из черепов, прикрытых меховыми шапками. А то мало ли, мужчины все-таки, а Гель – единственная девушка среди них, пусть и в шкуре собаки.

Но как по лесу ни петляй, а придется на лежку вывести.

Гель залаяла: мол, пора, господа хорошие, изготовиться – берлога рядом. А тут и воины близость зверя почуяли, шептаться принялись.

– Замок нашел, ров узкий, надо прыгать! – с придыханием выдал дружинник по имени Ингвар Одинокий.

Кстати, не так уж он одинок. Слыхала Гель, что в замке его жалуют не только пышногрудые крестьянки, но и благородные особы. То есть одна особа. То есть рогов у графа – что у лося.

– Прыгнем, а то! – радостно загалдели охотники.

Парень, что понравился Гель, держался в сторонке, ни с кем не заговаривал. Нелюдимый? Или профессия такая? Кто же он? Не дай Проткнутый, шут!..

Не дождавшись, пока его выманивать примутся, медведь полез из-под снега. Обычно мишка спит себе, похрапывая, а тут гости пожаловали, еще и хлопают в ладоши, и похабные песни с плясками затевают – короче, шумят несусветно. Палэсьмурт в таком случае просыпается, да вылезать не спешит, боится, но потом, одолеваемый любопытством, выбирается-таки наружу, а там его ждут не дождутся. И тогда стрела бьет прямо в глаз зверю. И рогатина упирается в косматую грудь, ломая ребра, пронзая большое свирепое сердце.

Так должно быть.

Но получилось иначе.

Зверь опытным оказался. Без страха на смерть вышел. Гордо, в полный рост поднялся – вровень с макушкой графа, а граф-то не пешком, в седле. Большого медведя Гель нашла – большущего! Ой-ей, могла бы и помельче!..

Проплешины лишаев, мех колтунами, сплошь в паутине – все это признаки старости медведя. Значит, хитрый зверь охотникам попался, раз сумел до почтенного возраста дожить. Да и не просто зверь это, а палэсьмурт, в котором так мало людского осталось, что уже непонятно, чего от него ждать.

Натянулись луки, морозный воздух рассекли мечи. Самое время проверить на крепость рогатины, закаленные в печном дыму.

И все бы ничего, но Гель вдруг поняла, что задумал палэсьмурт. Ингвар Одинокий ему понравился. Вот-вот прыгнет на него, одним ударом лапы выпустит скакуну кишки, хребет перешибет и сбросит красавчика в снег. Тот даже мечом взмахнуть не успеет, ибо быстр медведь, как молния, даром что старик. Мгновение – и сомкнет клыки на пригожем личике, сминая красоту в обломки костей и кровь.