Пока мы не встретимся вновь

Будь хоть малейший шанс, что новый дом снова соединит их, она ухватилась бы за нее.

— Остановитесь здесь! — взволнованно сказала Фредди агенту. — На этом доме висит объявление «Продается».

Он затормозил.

— В моем списке нет этого дома, — возразил он. — Боюсь, мы не сможем туда попасть. Это… обычный дом, миссис Лонбридж, не поместье, не резиденция, самый обычный дом… большой, конечно, но ничего особенного. Есть маленький садик, но он запущен. Я бы не рекомендовал вам вкладывать средства в такой дом. Он неплох, но не более того. Уверен, что покажу вам что-нибудь получше, то, что больше соответствует вашему положению. Этот… этот дом… построен так давно, что, вероятно, в нем нет даже бара.

Несколько минут Фредди молча рассматривала дом, не изъявляя желания войти в него.

— Я покупаю этот дом, — сказала она. — Позвоните мне завтра и назовите цену. Я, конечно, назначу свою, но определенно собираюсь его купить.

— Миссис Лонбридж, но вы даже не посмотрели его!

— Я знаю, что там, — сказала Фредди. — Я в нем выросла.

21

— Мисс Келли, соедините меня с бюро по найму, — сказал Бруно секретарше, войдя в свой импозантный офис в «Бичем меркантайл траст» во влиятельном частном инвестиционном банке, прочно обосновавшемся в Нью-Йорк-сити более ста лет назад.

— Хорошо, сэр. Вот сообщения для вас, а почта — на вашем письменном столе.

Бруно дал ей пальто, чтобы она повесила его в шкаф. Ветреным и холодным выдался этот день в Манхэттене в начале декабря 1949 года, но Бруно взял себе за правило ходить пешком от своего дома на Саттон-плейс до работы в любую погоду, даже под проливным дождем. Ему было тридцать четыре года, и ответственный пост в банке зачастую вынуждал его отменять ежедневную игру в сквош ради делового ленча, поэтому прогулка от Пятьдесят седьмой улицы и Ист-ривер до Уолл-стрит была хоть какой-то разрядкой.

— Миссис Макайвер на линии, сэр.

— Доброе утро, виконт де Лансель. Что вам угодно, сэр? — раздался жизнерадостный голос хозяйки самого дорогого агентства по найму прислуги.

— Миссис Макайвер, пришлите мне людей для собеседования. Дворецких, шеф-поваров и слуг.

— Сэр, всего две недели назад я направила к вам своих лучших работников. Кто-то из них не справился со своими обязанностями?

— Ни один из них не получил бы места в Париже. Вы могли бы работать и получше, миссис Макайвер.

— Уверяю вас, виконт де Лансель, что каждого из этих людей я проверила персонально, прежде чем они достигли того положения, какое занимают вот уже много лет. Все они без исключения прекрасно работали у меня в доме.

— На мой же взгляд, они не так уж хороши. Попробуйте еще.

— Постараюсь сделать для вас все возможное, сэр. Но вы, конечно, понимаете, как это нелегко. И все же я попытаюсь и позвоню мисс Келли, чтобы договориться о собеседовании.

— Ладно. — Бруно бросил трубку.

На другом конце провода Нэнси Макайвер насмешливо улыбнулась. Если бы всем ее клиентам было так же трудно угодить, как этому французу, золотая жила ее агентства давала бы чистую платину. Всякий раз, когда у него возникали проблемы с кем-нибудь из прислуги, она собирала комиссию, чтобы найти новых людей, но за три года ее общения с Ланселем у него никто не продержался больше двух месяцев. И все же он обращался именно в ее агентство, поскольку ни одно другое в Нью-Йорке не предоставляло такой исключительной прислуги — элиту, специалистов экстракласса в любом виде домашних работ: от прачки, снисходившей до ручной стирки только фамильного белья, и до мажордома, который не согласился бы работать в семье, не имевшей по крайней мере трех домов с полным штатом прислуги. Фамилии людей, направленных ею, и фамилии семейств, где они должны были работать, составляли владения миссис Макайвер, а его границы постоянно перемещались от нескольких кварталов в Манхэттене до Си-Айленда, Палм-Бич, Сараготы и Саутгемптона, в зависимости от времени года.

— Лансель снова буйствует, Дженни, — весело сказала она своей помощнице.

— Что на этот раз? По-моему, это самый трудный субъект во всем городе. У нас не было еще ни одной выжившей из ума вдовы, которая доставляла бы столько хлопот, как этот холостяк.

— Как знать… Запомни Дженни: нет оборота — нет денег. Дай мне, пожалуйста, его досье.

— Но у него уже перебывали почти все из нашего списка. И вот опять мы должны кого-то искать, — возмущалась Дженни, доставая пухлую папку.

— Даже если я пошлю к нему людей, уволенных им прежде, он ничего не заметит. Его дом как турникет в подземке. Если клиент не может удержать хорошую прислугу — это его проблемы, а не наши. Таково золотое правило нашего бизнеса, никогда не забывай об этом.

— Хотела бы я знать, что он такое на самом деле?

— Поверь, это не главное, — насмешливо сказала Нэнси Макайвер. — Что он сам о себе думает — вот это вопрос!

— Бруно де Лансель? Какая нелепая мысль, Марджори, — сказала Синти Бомон своей секретарше.

— Поскольку Лэрри Белл в последнюю минуту отказался прийти на обед, думаю, стоит попытаться.

— Этот проклятый Лэрри Белл! Его больное горло не может служить оправданием. Он что, не может сделать над собой небольшое усилие? Неужели он думает, что я могу найти еще одного мужчину за такое короткое время! Никто бы ничего не заметил — я вовсе не собиралась осматривать его горло.

— Может, он опасается заразить кого-нибудь, — отважилась заметить Марджори, между тем как ее хозяйка, Синти Бомон, гневно ходила взад и вперед по своей гостиной. Ее весьма разозлило, что рухнул так тщательно разработанный ею план размещения гостей на званом обеде.

— Только не он! Да он готов заразить всех проказой, лишь бы об этом никто не узнал. Больше всего он печется о своем драгоценном здоровье, проклятый эгоист! Очень нужно ему беспокоиться о моем обеде!

— О, миссис Бомон, по-моему, это станет событием сезона, — утешительным тоном сказала Марджори.

Проработав много лет секретаршей у самых высокопоставленных особ Нью-Йорка, она знала: ничто так не выводит из равновесия даже очень умных и спокойных женщин, как необходимость в последнюю минуту искать замену мужчине. Ни одна из них не смогла бы смириться с ужасной перспективой посадить за стол рядом двух женщин, хотя, по мнению Марджори, мужчины не придают особого оживления и прелести таким приемам. Обычно они садились, откинувшись на спинку стула, и ждали, когда их начнут развлекать, тогда как можно не сомневаться, что любая живая и интересная дама будет расхваливать званый ужин.

— Что же делать, Марджори? Что же делать? Это же катастрофа! Как вы думаете, может быть, Тим Блэк? Нет, он уже отказался от приглашения. Вычеркните его совсем из списка, он мне вообще никогда не нравился. Что бы ни случилось, я поклялась никогда не обращаться к нему после того, как он безобразно напился на последнем приеме и сделал непристойное замечание миссис Астор. Ну почему же я стремлюсь устроить обед именно в декабре! Мне ведь хорошо известно, что, начиная со Дня Благодарения и до Нового года, невозможно найти ни одного приличного мужчины, располагающего временем.