Пока мы не встретимся вновь

— Несправедливо? — недоверчиво переспросила Ева.

— Сегодня там могли арестовать чуть ли не весь Голливуд. Там были директора студий, все самые крупные звезды, знаменитости. Нам с Марджи просто не повезло. Возможно, газеты напишут об этом рейде, но не назовут ни одного имени. Они никогда этого не делают, можешь не сомневаться. Не отрицаю, я испугалась, и, конечно, мне было очень неприятно оказаться в тюрьме, но уверена, такого больше никогда не произойдет. — Наклонив голову, она принялась рассматривать сломанный ноготь и, вынув пилочку, начала его подпиливать.

— Прекрати, Дельфина, и посмотри на меня! Думаешь, это все, что я хотела от тебя услышать? Что ты делала в таком месте? Ты что, игрок? Что это за мужчины, которые привели вас туда? Откуда у тебя это платье и накидка? Скажи мне, ради Бога, что происходит в твоей жизни?

— В твоих устах это звучит слишком зловеще, мама. Марджи и я знакомы со многими интересными мужчинами, любителями ночной жизни. Они всего лишь наши приятели, ничего больше, — заявила Дельфина. — Мы так развлекаемся… Азартные игры — такой же вид развлечений, как ужин, танцы или варьете. Все же этим занимаются. Я не понимаю, что в этом плохого. Мы не на последние деньги играем. Я достаточно зарабатываю, чтобы покупать себе наряды. И тебе известно, что это никак не отражается на моей учебе: ты знаешь мои отметки.

— А алкоголь?

— Видимо, мне подсунули сегодня что-то более крепкое, чем я просила. Мне следовало быть осторожней. Да и Марджи тоже. — Дельфина искренне смотрела на мать.

Ева встала, ошеломленная тем, что Дельфина лжет: не в первый раз она напилась и не в первый раз играла.

— И сколько же лет тем мужчинам, с которыми ты и Марджи играли? — строго спросила она.

— Джеду и Бобу? Лет по двадцать, я думаю, — спокойно ответила Дельфина, ища что-то в своем шкафу.

— А хорошо ли вы их знаете? — настойчиво продолжала Ева.

— Довольно хорошо. Они отличные парни. Надеюсь, их тоже отпустили, — добавила Дельфина с жалким смешком. Вытащив из шкафа розовое хлопчатобумажное платье, она бросила его на кровать. — Как хорошо, что я оставила здесь кое-что из своих старых вещей, — сказала она, улыбаясь Еве так безмятежно, словно разговор уже закончился.

— Дельфина, мне придется сказать миссис Робинсон, что мы больше не разрешаем тебе оставаться ночевать у Марджи. Никаких исключений больше не будет. Мы не можем помешать тебе дружить с этой девушкой, но я не примирюсь с вашим образом жизни. Так мы с отцом, по крайней мере, будем уверены в том, что ты подчиняешься правилам землячества и возвращаешься домой, когда подобает.

— Ты не посмеешь этого сделать! Ты сломаешь мне жизнь! — лицо Дельфины исказилось от гнева.

— Ты сама разрушаешь свою жизнь, — твердо сказала Ева, окончательно приняв решение. Она подошла к двери и распахнула ее. Дальнейшая дискуссия бесполезна. Необходимо установить за Дельфиной контроль.

Дельфина кинулась к двери и придержала ее, не давая матери выйти.

— А кто ты такая, чтобы меня учить? — наклонившись к Еве, прошипела она.

— Что? — спросила Ева, не веря своим ушам.

— Я хочу задать тебе пару вопросов, мама, раз уж ты решила обращаться со мной, как с малым ребенком. Интересно, сколько лет было тебе, когда ты жила в Париже со своим любовником? Ты была тогда моложе, чем я сейчас. За сколько лет до того, как ты вышла замуж за отца, это было? И сколько у тебя было любовников?

Ева почувствовала смысл сказанного раньше, чем это постиг ее мозг. Не ответив, она быстро захлопнула дверь, чтобы никто не услышал того, о чем говорит Дельфина.

На губах Дельфины заиграла торжествующая улыбка.

— Все это я узнала от Бруно, когда мы жили во Франции. Какая же ты лицемерка, мама. Почему бы тебе не запереть меня здесь, в моей комнате? Ты могла бы тогда не сомневаться, что я не стану поступать так, как ты. Имей в виду, я все еще девственница и собираюсь остаться ею, но вряд ли ты поспособствуешь этому, если скажешь миссис Робинсон, что мне нельзя больше ночевать у Марджи. Разве твои родители смогли помешать тебе делать то, что ты хотела?

«Сколько любовников?» — думала Ева, потрясенная вопросом. Что бы она ни ответила Дельфине, все было бы напрасно. Сознание Дельфины уже отравлено, вред нанесен. Ева сделала над собой усилие и заговорила спокойно.

— Я не обязана, Дельфина, отчитываться перед тобой. Я не могу запретить тебе слушать сплетни и верить тому, во что ты хочешь верить. Как бы то ни было, я несу за тебя ответственность и немедленно позвоню миссис Робинсон.

— Лицемерка! Лицемерка! — слышала истеричные выкрики Ева, выходя из комнаты.

Спускаясь по лестнице и с трудом держась за перила, Ева думала, что никогда не расскажет обо всем этом Полю. Подозрения Дельфины слишком огорчат его. Сколько любовников? Дельфина все равно не поверит, узнав правду. А Поль? Поверит ли он? Кроме Алена Марэ, у нее не было никого, но к этой теме они с Полем никогда не возвращались после их первого обеда в «Рице». Ей всегда казалось, что он с пониманием относится к тем далеким нелегким годам. А что, если он просто боится задавать вопросы?

В замке Вальмон было десять огромных комнат для гостей, но к тому времени, как Аннет де Лансель получила письмо из Калифорнии от своей невестки, почти все они были зарезервированы на летние уик-энды. Причиной тому было не французское гостеприимство, а шампанское, которым торговали Лансели. Вот почему им приходилось постоянно и с безграничной щедростью принимать гостей.

За сотни лет до того, как по всему свету распространились французские духи и французская мода, естественным стремлением человечества пить шампанское в огромных количествах и как можно чаще воспользовалась группа молодых аристократов из Шампани, владевших виноградниками во времена коронации Людовика Четырнадцатого в 1666 году.

Объединившись, маркиз де Силери, герцог де Мормар, виконт де Лансель, маркиз де Буа-Дофен и маркиз де Сант-Эвремон в числе других отправились в Версаль, где представили собственное вино из Шампани, намеренно навлекая на себя ярость двора, потому что только двор диктовал во Франции моду на все, начиная от пуговиц и кончая архитектурой.

После триумфального успеха в Версале они решили завоевать Англию, где потребность в шампанском вскоре так возросла, что оно сразу сильно поднялось в цене. Не менее предприимчивые сыновья и внуки аристократов из Шампани отправились за тысячи миль продавать шампанское великому князю России и основателям новой республики Соединенных Штатов. Не менее крупные рынки сбыта появились в Южной Америке и Австралии. Весьма дальновидным оказался и месье Моёт. Когда армии России, Австрии и Пруссии вторглись в Шампань после поражения Наполеона под Ватерлоо, император всячески поощрял разграбление винных погребов, полагая, что это привьет войскам оккупантов вкус к шампанскому, а, как говорится, «тот, кто однажды напился, выпьет еще». Действительно, возвратясь домой, офицеры остались постоянными заказчиками шампанского.

Наряду с духом предпринимательства и рекламы, который был в крови у владельцев виноградников, развилось совершенно не типичное для французов гостеприимство. Так как в Шампани всегда было не много отелей, французы сотни лет принимали в своих домах и замках визитеров из всех уголков земли, где пили шампанское. Редко производителю шампанского, обычного или ценной марки, случалось ужинать в одиночестве, кроме, конечно, пяти холодных зимних месяцев.

— Ты только послушай, Жан-Люк. — Виконтесса де Лансель была так взволнована, что, читая вслух письмо от Евы, проглатывала целые строчки. — «…Необходимо для Дельфины познакомиться… с миром, где такую важную роль играют традиции и к которому она тоже принадлежит… Совершенно очевидно, это невозможно в таком молодом городе, как Лос-Анджелес… Оба чувствуем, что она еще очень молода… Визит к вам может коренным образом изменить ее не вполне установившийся характер…»