Пока не проснулись сомнамбулы

— На него надавили сверху, — ответила Васильева.

— Сверху или снизу?

— Что ты имеешь в виду? — ее зрачки сузились в крошечные щелки.

— Ничего такого! Просто неудачная игра слов. В целом же, я не сомневался, что при должном подходе виновный будет найден, достаточно применить административный ресурс. Показатели электронных пропусков, данные с наружных камер — сопоставив их, можно было бы вычислить крота методом обычного исключения. Вместо этого уволили меня, хотя в момент большинства краж и вирусной атаки я вообще был в отпуске и к офису на пушечный выстрел не приближался. Обидно.

— И что же ты?

— А я решил зацепиться за последнюю улику — пропавший листок из отчета Телиги. Листок украли — сам он из папки пропасть не мог. И с этим согласились все. Листок был началом, первой подлостью. Можно даже назвать его пробой сил, хотя звучит слишком пафосно для столь мелкого пакостничества. А потом уже по нарастающей: вирусы в системе, кражи. У вас, кажется, племянник програмист? Не отнекивайтесь, вы сами рекомендовали его мне год назад, когда у меня дома накрылся компьютер.

— Не вздумай впутывать моего племянника… — кажется, она уже всерьез раздражена.

— Да и бог с ним, с племянником, — согласился я. — Мы же про листок говорим. Листок из отчета — мелочь, всегда можно распечатать новый. Сама соль не в краже, а в том, что Паша выставит себя на собрании идиотом. Его, этот листок, легко вытащить из папки, легко уничтожить — просто порвать и выбросить Так думал я. И вдруг сообразил: а куда его выбрасывать-то? В урну? А вдруг заметят. Томми наверняка будет искать. С собой унести? Глупо. Но в каждом уважающем себя офисе есть устройство для надежного уничтожения документов.

— Шредер, — еле слышно прошептала она.

— Да, именно шредер, — я так увлекся, что уже не мог остановиться. — Бумагоизмельчитель. Именно он стал последним пристанищем несчастного красно-сине-зеленого листочка. Но одна беда: наши уборщики. Они такие ленивые, что убираются кое-как. А шредеры чистят, в лучшем случае, раз в месяц. И вот что вчера я нашел в вашем агрегате, смотрите. Практически на самом дне. Бедный листок, его, конечно, порядком порубало, но, думаю, и Паша, и Томми опознают содержание документа.

С этими словами я положил на стол прозрачный офисный файл, внутри которого лежал ворох цветных полосок. Васильева ощутимо побледнела.

— Это…

— Это лень, Екатерина Викторовна. В обычной жизни она выступает двигателем прогресса, а вот в криминалистике служит для разоблачения всяких разных негодяев. Таких, как вы. Настоящей целью, как и предполагала моя дорогая Валя, был наш с ней босс, Павел Владиславович Телига. Именно на него должен был обрушиться гнев начальства, ибо вы с ним на короткой ноге. Но Генеральный, добрая душа, решил разобраться, в чем дело. А публичное разбирательство привело бы к тому, что все пальцы рано или поздно уперлись бы в вас, Екатерина Викторовна. Тогда вы согласились слить нас с Щукиной — лишь бы все успокоились. Но про шредер уже и думать забыли, ведь так? Пока сегодня утром не получили мою смс с этим словом. Тут-то и прошло озарение к старушке.

Повисла тишина. Васильева уставилась на меня, как удав на кролика: того и гляди проглотит. Я изо всех сил старался не отвести взгляда, не показать, что испугался. Медленно текли секунды: тягучие, липкие. Очень хотелось пить, в горле пересохло. Надо бы дойти до кулера.

Наконец, она приняла какое-то решение и… рассмеялась.

— Филипп, ты такой фантазер! — смех у нее был глубокий, грудной. — Я даже не буду обижаться за «старушку».

— Правильно, не обижайтесь, — я спешно проморгался: глаза слезились. — Лучше расскажите, чем вам так навредил Паша? Конкурент на место Кравцова? Юрию Спартаковичу, кстати, сколько сейчас? Пятьдесят девять?

— Паша мне не конкурент, — Васильева распрямилась и пошла на меня; я счел за благо убрать файл с обрезками со стола, спрятав его в кармане пиджака. — В следующем году Кравцов уходит на пенсию, и я займу его место. Это вопрос решенный, мне не надо никого подсиживать.

— А в чем же тогда дело?

— А тебя это не касается.

— А почему же?

— Потому что завтра тебя здесь уже не будет.

— Ну не скажите, — я отодвинулся от нее, прижавшись спиной к двери. — После всего, что здесь было, едва ли меня станут увольнять.

— Ты дурак, — Васильева остановилась на том месте, где только что стоял я. — Я все равно ничего тебе не сказала. И, к тому же, если бы я боялась твоих компроматов, то вообще не стала бы с тобой разговаривать. Ты записал нашу беседу?

— От первого до последнего слова. Вот на нее, — я указал на компьютер Паши, к монитору которой и была прикреплена веб-камера. Ее объектив смотрел вглубь кабинета.

— Можешь хоть всем работникам разослать — мне плевать, — равнодушно бросила она.

Но что-то в ее голосе показалось мне подозрительным.

— Проверим.

— Один звонок — и ты можешь забыть о том, чтобы найти работу в этом городе, — вкрадчивым голосом пообещала она. — Я могу такое устроить, у меня есть связи.

— Связи? Неужели Ростислав Сергеевич? — боже, я так поздно, так поздно соображаю! — Ну конечно! Вот почему свернули даже не начавшееся расследование. Ты испугалась, что тебя вычислят, и побежала к Генеральному. А он… А вы с ним… А вот, почему место Кравцова достанется тебе!

Я и сам не заметил, как перешел на «ты». Зато вспомнил ее реакцию на шутку про давление сверху и снизу: удачный вышел каламбурчик, а ведь все — чистый экспромт!

— Браво, дурачок. Ты раскрыл секрет Полишинеля. Все и так уже знают. Но мне плевать. Надеюсь, ты все понял.

Васильева вернулась к своему столу и села в кресло. В таком положении я привык видеть ее последние три года. Но, как оказалось, сие положение — не единственное, в коем она пребывает на работе. Мда, двусмысленные шутки из меня сегодня так и прут… Вслух лучше не повторять.

— А Паша-то при чем? Не понимаю, чем он-то не угодил вашему величеству.

Я и вправду не мог взять в толк. Если она встречается с Генеральным (а он, кажется, женат), то какой ей резон травить Павла, когда у нее и так все схвачено? А вообще… Да пошли они все. Я устал от этих тайн, загадок и всем известных секретов. Самое главное мне уже известно. Остальное пусть решают коллеги.

Васильева не ответила. Видимо, решила, что и так сказала достаточно. Она включила компьютер, надела очки: лицо ее приняло сосредоточенное выражение. Такое, как всегда.

Она была на работе.

— Кстати, — бросил я напоследок. — Это ведь не настоящий пропавший лист. Так, распечатанная копия. Настоящий я так и не нашел: наши уборщики, все-таки, не зря едят свой хлеб.

У Васильевой задергалось веко.

Ссылку на запись нашей беседы я перекинул Паше — пусть сам думает, что с этим делать. Он сегодня с утра в суде, не увидимся уже. Я заполнил обходной лист, сдал свои дела Томми, получил расчет. После чего собрал вещи, попрощался с коллегами и ушел. Насовсем.