Пока падает снег, звёзды прячутся

– Нет, извини, Снег, – рассмеялся Биар после третьей неудачной попытки сказать что-то осмысленно. – Мы запомнили, как называются уши, и таким образом постигли необходимый минимум! Поставь нам по плюсику и учи Эда!

Сам Эд не мог пока объяснить, как это у него получается, но к тому времени, как Биар и Элли разошлись по своим каютам, он уже мог довольно сносно строить короткие предложения. Он отказался, когда ему предложили пойти спать, и остался в большой каюте продолжать занятия со Снегом.

9

Утром Биар проснулся первым и обнаружил, что Эд ещё не ложился. Он выглядел несколько утомлённым, но в то, что вчера он не мог связать и двух слов, невозможно было поверить.

– Доброе утро, Эд, – сказал Биар.

– Доброе утро, Биар, – чётко, без какого-либо акцента ответил Эд.

– Потрясающе. Ну-ка, скажи ещё что-нибудь!

Эд растерянно посмотрел на него.

– Ладно, ладно, я понял, – улыбнулся Биар, – задача поставлена некорректно. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Вот и отлично. Тогда пойдём пить кофе!

– Не понимаю, куда вы там собираетесь идти без меня, – в каюту вошла Элли. – Доброе утро!

– Доброе утро, Элли, – ответил ей Эд.

– Ого! Скажи…

– Ещё что-нибудь? – со смехом продолжил Биар. – Это так не работает, Элли, я уже пробовал!

– Снег! – Элли заметила на столе чашки, тарелочку с тёплыми творожными булочками, абрикосовый джем и зелёные яблоки в плетёной корзине. – Почему ты раньше так не делал?

– Необходимости не было, – вместо Снега ответил Биар, – он же знает, что мы прекрасно сами умеем варить кофе! Просто ему сейчас выгодно, чтобы мы этим не занимались, потому что ему тоже интересно, да, Снег?

– Именно так, – согласился корабль, – хотя это не должно было выглядеть столь очевидным.

– Меня это не смущает, Снег, – улыбнулась Элли, – делай так почаще!

– Ну что, Эд, – сказал Биар, когда все расселись, – теперь-то ты объяснишь нам, как ты тут оказался?

– Я сбился с курса. Уже давно. Тон диантр…

– Это почти полтора земных года, – подсказал Снег.

– Диантр – это примерно тридцать восемь ваших суток, – продолжил Эд.

– Полтора года?! – изумилась Элли.

– Нет… Меньше. Но всё равно очень долго… Я точно знал, что умру.

– Подожди, – остановил его Биар, – почему ты не послал сигнал бедствия?

– Я послал. Но мне никто не ответил.

– Так. С этого момента, пожалуйста, расскажи всё подробно, – сказал Биар. – Какой класс корабля?

– Это разведывательный челнок, – Эд посмотрел на большой экран, куда Снег предусмотрительно вывел схематичное изображение похожего на каплю кораблика.

– Я говорю не об этом игрушечном модуле, который застрял сейчас в первой шлюзовой камере. Я говорю о большом корабле.

– Другого корабля не было. Только этот.

– Ладно, попробуем зайти с другой стороны… Ты получил сигнал, который послали тебе мы?

– Да.

– Ты ответил на него?

– Да. Но я не расшифровал ваш сигнал, как и вы мой.

– Эта система одинакова для всех. Все коды только по стандарту. Как ты получил разрешение на вылет?

Эд молчал. Очевидно, вопроса он не понял.

Биар вздохнул.

– Как называется твоя планета? – спросила Элли.

– Дарта.

– Никогда не слышала. Это официальное название?

– Да. Это единственное название. Оно используется на всех планетах, с которыми установлена связь.

Биар указал на голограммное изображение недалеко от пульта управления – Большую звёздную карту.

– Ты можешь найти здесь свою звезду?

Эд подошёл и несколько минут внимательно изучал карту. Потом ответил:

– Нет.

– Очень любопытно. А где мы сейчас находимся, можешь показать? – поинтересовался Биар, подозревая, что Эд просто не ориентируется в схеме.

– Да, примерно тут, – Эд выбрал систему Зак-17.

– Правильно, – сказал Биар.

– Эд, у тебя есть разрешение на вылет? – спросила Элли.

– Нет.

– Это фиаско, друзья, – Биар улыбнулся и взял себе тёплую булочку. – Ты вообще знаешь, что такое разрешение на вылет и где его берут?

– Нет.

– С тобой был кто-нибудь ещё, кто мог бы это знать?

– Нет. Я был один.

– Я зашёл в тупик, – сказал Биар. – Разрешение должно быть. Даже если старт произведён с борта другого корабля. Снег, как выглядят транспортировочные капсулы для заключённых?

– Ничего общего, – ответил корабль.

– Биар, мы сами его сбиваем своими вопросами, – сказала Элли, внимательно глядя на Эда. – Он, скорее всего, просто неправильно что-то понял. Эд, мы не будем тебя больше перебивать, расскажи нам, почему ты думал, что умрёшь?

– Разведывательный челнок имеет большой запас воздуха. И оборудование, чтобы производить воду. Необходимый минимум. Но запас еды ограничен. Не такая еда, как у вас. Маленькие шарики. Их нужно два на тридцать часов. Сейчас у меня осталось двадцать шесть. Я не хотел причинять вред вашему кораблю. Я рассчитал, что будет, если промахнусь.

Эд замолчал.

– Мы знаем, – сказал Биар, – что для тебя это сближение было опаснее, чем для нас. И я правда считаю, что ты – отличный пилот, Эд. Немногие на такое способны. Серьёзно. Но мы должны понимать, кто ты. Откуда. Тебя же, скорее всего, кто-то ищет.

– Может, Дарта – это спутник? – спросила Элли. – У спутников часто бывают неофициальные названия.

– Нет, – Эд говорил тихо, в его голосе проскальзывало отчаяние, – Дарта – это планета. Четвёртая планета системы Сиона. Две ближайшие к Сиону звезды – парные. Расстояние до ближайшей – три с половиной световых года. До следующей – шесть световых лет. На вашей схеме Сиона нет. Я умею читать звёздные карты и понимаю, как идентифицировать пульсар по периоду. Я не знаю, что означают первые четыре цифры и эти две. Но вот эти рядом – точно период. Я могу определить положение в пространстве относительно этого объекта. И я понимаю, что такое разрешение на вылет, хоть у нас и не существует такого понятия…

Эд запнулся. Элли погладила его по плечу.

– Просто Дарта… – продолжил он. – Никогда не имела с вами контакта… Я бы знал.

– Другими словами, – медленно проговорил Биар, – мы, наконец, встретили внеземной разум и, как два барана, даже не заметили этого?

– Я не знаю, насколько это слово применимо по отношению к человеку, но – да. Это, скорее всего, из-за внешнего сходства.

Биар посмотрел на Эда с беспокойством. Последняя фраза казалась смешной, но смеяться почему-то не хотелось.