Пока с безмолвной девой
Шрифт:
«Как же, как же».
«Теперь их нет».
«Ещё бы».
«Я тебя всегда там ждал. Ты приходил в штатском».
«Я уже не помню».
«Ты учился в военном институте, а к нам в университет приходил в штатском. На тебе всегда был костюм с иголочки».
«Возможно».
«И у тебя всегда были деньги. Ты был щедр, Серёжа… А ещё Александровский сад, мы там втроём гуляли. Наши бесконечные дискуссии… Каждый старался блеснуть перед Олей… Да… Так, значит, ты считаешь, что поступок Искариота, так сказать, оправдан высшими соображениями? Извини, я тебя ещё спрошу…»
«Спрашивай,
«У меня вопрос конкретный. Как ты теперь относишься к… ну, к тому, что произошло? Будь добр: отключи это… на короткое время».
Хозяин пожал плечами, выключил мобильный телефон.
«Что ты имеешь в виду?» — спросил он холодно.
«Ты меня посадил, Серёжа», — сказал иностранец.
Хозяин сузил глаза.
«То есть как. Я?..»
«Ты, кто же ещё».
«Когда?»
«Тогда. Ты был приставлен ко мне, Серёжа».
«Ты что… Ты о чём?.. Ты рехнулся. Ах вот оно что. За этим ты и явился? Знаешь что. Если ты собираешься меня шантажировать…»
«Ты меня посадил, — не слушая повторил гость. — Спокойно, — сказал он, — поговорим как мужчина с мужчиной. Как бывшие друзья. Ближе тебя у меня не было друга…»
«Я и сейчас тебе друг, — промолвил Сергей Иванович. Скорее с изумлением, чем со страхом, он глядел на пистолет, который гость неожиданно выхватил из портупеи под пиджаком. — Брось, — сказал он строго, — не валяй дурака…»
Гость сидел, выставив оружие перед собой.
«Ты не ответил на мой вопрос».
«Какой вопрос? Какой вопрос?! Что тебе надо?.. Денег?.. И вообще, откуда ты взял?»
«От верблюда», — сказал гость.
«Наговорить можно на любого. Особенно в то время… Давай разберёмся. Ты считаешь, что я на тебя настучал, да? Кто это сказал? Где доказательства?»
Приезжий злобно усмехнулся.
«Никто не сказал… и никогда не скажет. Всё, что ты писал, твои доносы, всё хранится в отдельном деле. Эти дела никому не показывают».
«Чего ж ты тогда…»
«А в следственном деле о тебе никаких упоминаний».
«Ну вот видишь!»
Человек с пистолетом ничего не отвечал и только кивал головой. Сергей Иванович перевёл дух.
«Слушай… Убери. Я ведь вижу, что это игрушечный… Убери, пока не поздно. И вали отсюда».
Человек кивал.
«Вообще не советую тебе со мной связываться. Ты даже не представляешь, какие у меня возможности…»
«Представляю».
«Я всё могу с тобой сделать… И для тебя всё могу сделать».
«Можешь».
«Тебя никто не задержит. Пальцем не тронет. Расстанемся по-хорошему».
Человек с пистолетом сунул руку глубоко в потайной карман, добыл цилиндрическую насадку-глушитель и навинтил на ствол. Хозяин остолбенело следил за его движениями.
«Это-то и есть доказательство».
«Не понял».
«Следственное дело, — гость показал двумя пальцами, — это вот такой том. Тебе дают пять минут, чтобы ознакомиться. Двести шестая статья. У вас ведь всё по закону».
«А ты что, — спросил Сергей Иванович,
очевидно, стараясь протянуть время, — считаешь, что тебя арестовали незаконно?»«Нет. Не считаю. Что говорил, то говорил».
«То есть… извини, я назову вещи своими именами: вёл антигосударственные разговоры?»
«Если угодно, да. Хотя ты кое-что приукрасил, но в общем…»
«В общем, это правда?»
Приезжий пожал плечами.
«А откуда, собственно говоря, ты взял, что…»
«Оттуда. Вёл разговоры, но ведь не с самим собой. С ближайшим другом. С тобой. То, что там написано, я говорил только тебе. И ты соглашался. И о режиме, и насчёт Усатого, и вообще, ты был заодно со мной. Даже, я бы сказал, ещё радикальней. Подливал, что называется, масла в огонь. Я успел просмотреть дело. Там много чего. Я клеветал на советский государственный строй, я то, я сё. А кому всё это говорилось, неизвестно».
«Ну и что?»
«А то, что следователь знал весь наш факультет, сыпал фамилиями, знал всех моих знакомых. И только о тебе ни слова. Как будто тебя вообще не было. Следователь тебя выдал, понимаешь? Была одна свидетельница…»
«Ольга? Ну, я так и знал».
«Её допросили за десять дней до моего ареста. Когда всё давно было решено. То, что она сказала, — десятая, двадцатая часть. Её заставили… А тебя никто не заставлял. Твой отец был — сам знаешь кто. Ты об этом никогда не говорил…»
«Естественно».
«Ты никогда не приглашал к себе».
Серёжа развёл руками.
«Твой отец был там большой шишкой. А сам ты учился в военном институте иностранных языков».
«Ну это ты, положим, знал».
«Но ты никогда не говорил, что это за институт, кого он готовил. Ты приходил в дорогом костюме, а мы все ходили в отрепьях. У тебя всегда были деньги. А мне не на что было пообедать в столовке… Ты был щедр, ты угощал меня. Ты окончил институт. Был направлен за границу, верно? Мог бы там и остаться, а?»
«Что ты хочешь этим сказать?»
«Остаться… насовсем».
«Да, мог бы, — сказал Сергей Иванович, — особенно когда здесь начался этот хаос. Но знаешь… Для тебя это, может быть, пустая риторика. А я люблю свою родину. В трудное время надо быть с ней».
Гость молчал, держал в руке своё оружие и ждал продолжения.
«Не будем ссориться, — сказал Сергей Иванович. — Я всё понимаю. Ты, конечно, пострадал. У каждого своя судьба… Но родина у нас одна. Нас многое связывает…»
«Моя родина — лагерь, — сказал человек с пистолетом. — У тебя мало времени, Серёжа. Встань, пожалуйста. Я сейчас тебя расстреляю».
«Как это, расстреляю?» — спросил Сергей Иванович.
«А вот так, очень просто».
«Ты что… Ты шутишь? Да ты знаешь, что я могу…»
«Спокойно. Одно лишнее движение — и я за себя не отвечаю. Становись лицом к стене. Не вздумай поднимать шум, будет ещё хуже… А так ты умрёшь мгновенной смертью».
Хозяин переводил взгляд то на дверь, то на приезжего. На окно, словно надеялся увидеть там кого-то. Дождь перестал, пятна яркого света лежали на полу. Он услышал тусклый голос: