Пока ваш подросток не свёл вас с ума

8. Что бы ни случилось, Стивен сам готовит себе еду, убирает свою комнату и стирает вещи.

Такие меры могут показаться слишком суровыми, но здесь нужна именно строгость. Стивен жил на Легкой улице и не собирался добровольно переезжать. Пришлось реконструировать Легкую улицу в проспект под названием «Реальный Мир».

Выгнать своего ребенка на улицу — жестокое наказание, но я считаю, что, если вы будете защищать подростка от последствий его действий, вы нанесете ему непоправимый урон. Однажды вы умрете, и если он сам не научится разбираться со своими проблемами, вскоре после ваших похорон он облажается по полной.

Исправление положения

К сожалению, это невозможно, по крайней мере, не думаю, что такое когда-либо случалось.

Я обсудил предложенный мною план с Грэмом и Сэнди. Он немного колебался, но вроде бы принял мою идею. Когда они уходили, Сэнди повернулась ко мне и прошептала: «Он никогда этого не сделает».

Мы должны были встретиться и обсудить, как идут дела, но за неделю до встречи Грэм оставил мне сообщение на автоответчике, что вынужден отменить наш сеанс и позвонит, как только сможет, чтобы выбрать другой день. С тех пор прошло лет десять.

Я надеюсь, что у них всё в порядке, но меня не покидают сомнения, что где-то есть отец, чей тридцатилетний сын до сих пор живет у него в подвале, по-прежнему курит травку, ни черта не делает и играет в видеоигры.

Более того, я уверен, что сейчас он играет на PlayStation 3.

Что мы отсюда усвоили

Есть два способа согнать мистера Размазню с дивана: первый — умолять его, а второй — подложить на диван несколько кнопок. Я всегда выбираю кнопки.

Вы ничем не помогаете своим детям, защищая их от трудностей реального мира.

Если вы подозреваете (или знаете наверняка), что здесь замешаны наркотики, вы должны вмешаться и отстаивать свою точку зрения.

Не паникуйте и не обрушивайте на ребенка «огонь из всех орудий».

Насколько это возможно, будьте с ними на связи.

Если связь оборвана, обращайтесь за помощью со стороны.

Однажды вас не окажется рядом, чтобы защитить ребенка, и, когда этот день наступит, лучше, чтобы у него был за плечами хоть какой-то опыт.

25 Стервоград

Неистовство девочек, грубость, родители чувствуют себя беспомощными, отсутствие направления

Информация о пациентах

Семья: Джеймс и Келли (родители), Джейн (10 лет), Кейт (12 лет) и Милли (14 лет).

Проблема: В семье правят девочки. Они грубые, злые, игнорируют родителей. Много крика и воплей.

Джеймс и Келли были трижды благословлены. У них три дочери: десятилетняя Джейн, двенадцатилетняя Кейт и четырнадцатилетняя Милли. Джеймс и Келли были трижды прокляты. У них три дочери: десятилетняя Джейн, двенадцатилетняя Кейт и четырнадцатилетняя Милли.

«После рождения третьей девочки мы решили, что больше не будем пытаться родить мальчика», — сказала Келли, когда мы разговаривали у нее в гостиной.

«О, здорово, — сказала Джейн с досадой, которой можно было ожидать от самой старшей сестры. Она закатила глаза, демонстрируя, какой невыносимой может быть. Мне сразу стало понятно, какие испытания выпали на долю ее родителей. — Так предполагалось, что я буду мальчиком? Отлично».

Кейт и Милли просто сидели в комнате, яростно строча эсэмэски на розовых мобильных телефонах и время от времени получая в ответ дин-дон. Келли хотела заговорить, но потом просто посмотрела на меня и вздохнула так, как умеют только матери. Ей не нужно было ничего говорить. Я всё знал.

«Вообще-то, — сказал Джеймс, — я хотел собаку, но у твоей сестры аллергия».

Джейн взглянула на отца и презрительно фыркнула. Я засмеялся и тут же решил, что Джеймс мне очень нравится. Он был словно 101-я воздушно-десантная дивизия при обороне Бастони во время Второй мировой войны — со всех сторон окруженный превосходящими силами противника, без снабжения, измотанный, но не теряющий чувства юмора.

«Итак, в чем у вас тут дело?» — спросил я родителей.

Келли рассказала, какие чудесные у нее малышки, просто прекрасные девочки — большую часть времени, ну, или иногда…

На самом деле, они вовсе не были такими. Слушая ее, я понял, что она просто замечательная мать. Это сразу становилось ясно. Но еще я понимал, что она мучается из-за того, что творится в доме.

«Вы даже не представляете, — сказала она. — Иногда мне просто хочется собрать чемодан и уехать. Они вспыхивают из-за любой мелочи, а потом вас словно засасывает в черную дыру. Соседи, наверное, думают, что мы режем девочек, такой иногда стоит в доме визг и крик».

Я улыбнулся: «Единственные люди, которые действительно знают, насколько вы выжили из ума, — это ваш супруг и ваши соседи».

«Точно», — ответила она.

Тем временем Кейт и Милли сидели и писали эсэмэски, так, словно это было так же естественно, как дышать. Они были блондинками с голубыми глазами, похожими на ангелочков. Просто воплощение девчачести, розовые и с рюшечками. Сама невинность.

«Милли, — сказал я, — ты старшая, верно?»

Она удостоила меня сдержанным, почти снисходительным взглядом и вернулась к эсэмэскам.

Интересно.

«Мне просто кое-что интересно».

«Что?» — спросила она, не отрываясь от своего занятия.

«Ты не боишься, что у тебя палец будет как у русских штангисток?»

Она прекратила писать и бросила на меня презрительный взгляд: «Что?»

«О да, я такое уже видел. Ты пишешь столько эсэмэсок, что в конце концов твой большой палец станет как у огромных русских штангисток, которые сидят на стероидах. Знаешь, тех, что похожи на рестлеров?»

Она насупилась.

«У тебя будут такие славные накачанные большие пальцы. Боже, возможно, тебе даже придется брить их».

(Моя теория заключается в том, чтобы привлечь внимание. Обычно я оцениваю обстановку и говорю первое, что приходит в голову, — в данном случае по поводу непрекращающейся переписки, которая была ловким и незаметным способом сказать мне «отвали, придурок». Нужно было только немного надавить. А если говорить доброжелательно, они не поймут, смеяться или обижаться.)

Младшая сестра Милли, Кейт, похихикала над ней и стала следующей жертвой.

«Тебе не стоит смеяться, — сказал я Кейт. — Ты начала писать раньше нее, а значит, к тому времени, когда тебе будет столько же, сколько Милли сейчас, ты уже прославишься как девочка с громадными большими пальцами. „Кто эта девочка с громадными большими пальцами?“ — будут спрашивать люди, когда ты будешь проходить мимо. „Не знаю, но ты бы видел ее младшую сестру Джейн, которая начала писать эсэмэски в десять лет, и теперь вся правая сторона ее тела — одна огромная кнопконажимательная мышца. Ее приходится кормить из садового шланга — какая гадость“».