Покаяние. История Кейса Хейвуда

помнил тот день, когда Джетт пришел домой в «Клуб Лафайет», после поездки на

кладбище. Он сказал, что нужно подготовить комнату для еще одной «Девочки Джетта».

Их уже было четыре. Приход еще одной делал все неровным, но он был непреклонен

насчет этого. Я не понимал, но согласился с ним и перевел Франси на постоянную

должность бармена. Это, на самом деле, сработало, потому что она была больше рада

протягивать напитки, чем танцевать перед городской элитой.

Постоянная потребность Джетта добавить в ряды Голди сбивала меня с толку. Я

не понимал срочность, но потом, когда встретил ее при свете дня, в ресторане, она

перевернула мой мир с ног на голову. Небольшая часть меня ненавидела Джетта в тот день

за то, что он нашел ее первой.

Единственный клочок надежды, что я хранил, состоял в том, что Голди решит,

хочет ли она вообще стать «Девочкой Джетта». Если она решит отказаться от подписания

контракта, тогда окажется в честной игре, и у меня не было сомнений, что я отобью ее, но

она выбрала – подписать, оставляя себя вне зоны досягаемости.

Были ночи, когда я лежал в одиночестве в своей кровати, молясь, что она ищет

меня, хочет поговорить со мной, просто чтобы я послушал ее нежный, тоненький голосок,

болтающий Бог знает о чем. Но она выбрала другого мужчину, более достойного мужчину.

Я понимал, что она не предназначена для меня, но временами мечтал, что

однажды смогу удержать что–то положительное в своей жизни.

А потом появилась Лайла.

Я думал, что знал, каково себя чувствовать сраженным женщиной, но, проклятье,

я ошибался.

Лайла ворвалась в мою жизнь и схватила мои чертовы яйца в тиски, не отпуская.

Она и сейчас все еще сжимала их, даже на таком расстоянии.

– Как, черт возьми, нам посчастливилось, что ты почтил нас своим присутствием

сегодня? – спросил Диего у Джетта.

Голди и Джетт прошли в главное помещение, держась за руки и ярко улыбаясь.

Их любовь тошнотворна, и я, твою мать, зеленел от зависти.

– Я хотела показать Джетту все комнаты, которые раскрасила.

Голди превосходный художник, нарисовала настенные фрески и украсила стены

в соответствии с тематикой каждой комнаты. У меня была возможность посмотреть на

несколько ее работ, и я бы солгал, если бы сказал, что не был впечатлен.

Джетт кивнул в приветствии.

– Как похмелье?

– Я в порядке, – ответил я наклоном своего пива. Его челюсть напряглась, когда

он заметил алкоголь в моей руке. – Не беспокойся, мамуля. Всего парочка пива.

– Как мило, – сообщил Блейн. – Что ты зовешь его мамулей. Ты и сиську у него

сосешь?

– Осторожнее, – предупредил я, действительно не в настроении.

– Блейн, разве ты не знаешь, что нельзя шутить с Кейсом? – встряла Голди, ее

руки скрещены и на вид она взбешена. Я не винил ее. Я обидел ее лучшую подругу и

обычно был мудаком с ней.

– Успокойся, малышка, – заворковал Джетт. – У него тяжелый день.

– А когда не был? – Голди закатила глаза и ушла по коридору.

Джетт, извиняясь, посмотрел на меня и ушел за Голди.

– Ее укрощение, должно быть, чертовски приятное занятие, – сказал Диего.

– Это нихрена нелегко, – ответил я, отлично зная, как тяжело переспорить ее.

– Как общественный центр? – спросил Блейн. – Уже открылся?

Честно говоря, я не имел понятия. Открытие предполагалось в скором времени,

но мой запой оставил меня в данное время в неизвестности о положении общественного

центра. Тошнота и страх непрерывно текли через меня, отчего мои дни стали

неспокойными.

Это на меня не похоже – забивать на свои обязанности, особенно, когда я

нахожусь во главе, но из темной бездны, в которую я соскользнул после ночи с Лайлой,

было тяжело выкарабкаться. К этому еще и примешивался тот факт, что я чуть не

пропустил день рождение Мэделин, – от этого мой желудок бурлил тревогой.

– Не знаю, – ответил я.

– Могу я быть честным с тобой, мужик? – спросил Блейн, выглядя серьезно.

– Не останавливайся, – подбодрил я.

Закатив глаза, Блейн сказал:

– Почему ты позволяешь своим демонам побеждать? Почему ты позволяешь им

разрушать свою жизнь?

– Потому что я не заслуживаю жизни, – ответил я, как чертова обломщик, каким

я и являлся.

– Достаточно справедливо, – Блейн глотнул своего пива. – Я не пойму, что

происходит, и вероятно никогда не узнаю твою историю, но твою мать, мужик, ты, по

крайней мере, должен дать шанс людям включать тебя в свои жизни. Ты хороший парень,

чертовски забавный парень, когда твоя голова не засунута в задницу. Если ты хочешь

печалиться, унывать из–за того, что натворили твои руки, конечно, продолжай и скорби

блядь, но когда ты находишься рядом со своими друзьями, людьми, которым ты не

безразличен, просто расслабься на часок или около того, потому что, черт, ты приводишь в

уныние всех вокруг.

Ублюдок поднял серьезную тему, и я ненавидел это.

Я кивнул Блейну, залпом осушая свое пиво, и встал со своего стула.

– Извини, что убиваю твое веселье, чувак.

Я шел, пока оба Диего и Блейн звали меня, но я игнорировал их. Я уходил не

потому, что мне сказали, что я самая большая трусиха. Я ушел потому, что Блейн сказал

все настолько верно

Это накрыло меня, как чертов удар по печени. Люди в моей жизни важны для

меня, и даже если я жил отлично от их образа жизни, это не означало, что я должен быть

мудаком с ними. Не они облажались. Они просто несчастливые души, которые имеют дело