Покаяние

— Вау, мне любопытно, — сказал Колтон. — Что же это за искусство и как оно называется?

Айрис заметила, что в его глаза снова вернулись искорки, и ее это радовало.

— Ну же, расскажи мне. Мне интересно, — потребовал Колтон.

— Это называется Пентименто, и это отчасти запрещено Чудовищами. Это прекрасное, но опасное искусство, — поведала Айрис, вспоминая первый раз, когда ее отец рассказал ей о том, что такое Пентименто, и как это изменило ее жизнь и ее мысли о Чудовищах навсегда.

— 9-

Когда Айрис было около пяти лет, задолго до того, как умерла мама, ее отец, на нескольких часов запирался в подвале, пока мама перед зеркалом заплетала ей волосы. Айрис не могла похвастаться густыми волосами. Светлые, но не золотистые, немного жестковатые, они трудно расчесывались. Во Вторых Штатах всегда почитался золотистый цвет волос. Но уже в подростковом возрасте, ее волосы выглядели гораздо лучше, хорошо, что никто не видел их, когда она была маленькой девочкой. Мама думала, что заплетая, замаскирует их изъян, к тому же с такой прической ее дочка выглядела модной. Айрис же, из-за них, совсем не волновалась. Если кому-то не нравится, то пускай просто не смотрит. Чем занимается ее отец внизу, вот что по-настоящему будоражило в ней любопытство.

Возможно, ей было бы не так интересно, если бы все в доме не были бы такими скрытными. Но вообще-то, если Чудовища что-то прознают, то Чарльз Бьюмонт подвергнет себя большой опасности.

Айрис и раньше видела, как мама ссорится с отцом по этому поводу. Она жаловалась, что его хобби разгневает Совет. А следом и Чудовищ.

— Это единственное, что приносит мне радость, — так он отвечает маме. — И никто никогда ничего не узнает. Хобби перешло ко мне от отца, а ему от деда. Это у нас в роду. Меня не волнует, разрешение от проклятых Чудовищ.

— Никто и не говорит, что они не разрешат, — объясняла мама. — Не думаю, что кто — то даже знает об Пентименто. Я просто чувствую, что ты нарушаешь первый и единственный приказ Чудовищ.

— Я знаю, первый и единственный приказ, мама, — на цыпочках, Айрис тянет руку вверх, как будто она на уроке в классе. — Можно мне повторить его наизусть?

— И к чему приведет убийственный приказ Чудовищ, — закатил Чарльз глаза. — Как они смеют обучать ему детей в школе?

— Я хожу в детский сад, папа, — Айрис считает, что обязана поправить его. — А в школу пойду на следующий год.

Мать Айрис бросает на Чарльза обвиняющий взгляд, потом опускается на корточки, нежно взяв дочь за руки. — Пожалуйста, расскажи папе, что ты выучила, Айрис.

— Первый приказ, — расправив спину, Айрис убедились, что ее верхняя пуговица застегнута, затем откашлялась, прочищая голос. — Не возражай Чудовищам.

— Умница, — нежно погладив дочь по голове, мама постаралось избежать протестующего взгляда Чарльза.

— Во Вторых Штатах мы живем в достатке и наслаждаемся жизнью под управлением Чудовищ. Мы свободная нация, как никакая другая, — Айрис отдает честь матери, как солдат. — Каждый человек имеет право думать и делать то, что ему заблагорассудится, до тех пор, пока он соблюдает закон, — она поворачивается к отцу, погрозив ему указательным пальцем. — Никогда не возражай Чудовищам.

Вздохнув Чарльз взъерошил ей волосы, так как возразить ему было нечего.

— Чему они только детей учат? — Пробормотал он, спускаясь по лестнице в подвал.

— Недолго, — попросила мама папу, снова поворачиваясь к Айрис. — Поскольку ты была хорошей девочкой, я сейчас причешу тебе волосы, и заплету их так, как ты любишь.

Но во время причесывания, маме позвонили. И Айрис не сдержала любопытства и спустилась в подвал. К ее удивлению, отец оставил дверь открытой.

На цыпочках она зашла в комнату, заполненную всевозможными книгами и картинами. Интересно, почему отец все еще хранит бумажные книги, когда никто больше не использует их, потому что они доступны в цифровом формате.

Тем не менее, не было закона напрямую запрещающего владеть старыми книгами, наверное только потому, что никому они не нравились. Даже блокноты и карандаши по-прежнему продаются на аукционах, так как считаются антиквариатом. Художники использовали их главным образом в одном из направлений в художественном искусстве, но они слишком дорогие, так что такое искусство большая редкость.

Художник! — предположила, Айрис. Ее отец должно быть художник. Но почему тогда он скрывает это?

Айрис подобралась поближе, чтобы лучше различить, чем занимается отец. В очках с толстенными стеклами он склонился над картиной, которую она раньше никогда не видела. На ней была изображена женщины с необычной улыбкой. Женщина в черной вуали, с очень таинственной улыбкой, подумала Айрис, да и картина выполнена по большей части в темных и пожелтевших тонах. Отец отдирал стикер в верхнем правом углу, с подписью, «Ренессанс ". Айрис понятия не имела, что это означает.

Да сейчас это не имело значения. Что Айрис заинтересовало так это поразительная улыбка женщины. Она заметила, что если отойти и посмотреть на женщину немного под другим углом, то она улыбалась точно так же, как — будто она продолжала стоять прямо перед ней.

Рядом с Чарльзом также находилась куча различных масляных красок и кисточек, маленькая круглая лупа, и что — то напоминающее сварочную горелку, такую же она попозже спрячет в школьном шкафчике. Чарльз не рисовал, а что-то соскребал с поверхности картины. Легонько. Осторожно. Робко. И с любовью.

Представляешь, есть бесценные картины, которые и за деньги не купишь, такое выражение она услышала от отца, когда он пребывал в хорошем настроении, покуривал сигару, покачиваясь в своем любимом кресле.

Айрис подошла поближе и вытянула шею, чтобы хорошенько все разглядеть. Ее отец пролил несколько капель странной зеленой жидкости из прозрачного флакончика на картину, прежде чем что-то снова соскрести с нее. Подождал, затем подул на поверхность картины, как будто охлаждал ее. И в самом конце, воспользовался лупой, рассматривая рисунок.

Айрис увидела, как он сокрушенно вздохнул. Он не был удовлетворен полученным результатом — как бы то ни было, с картиной не произошло того на что он рассчитывал, после того как полил ее жидкостью. Он снял с себя очки и откинулся назад, вытягивая шею. После этого Айрис уже не хватило времени, чтобы убежать, и Чарльз заметил ее.

— Айрис? — поприветствовал он ее.

— Я-я извиняюсь, — она сделала шаг назад. — Я увидела, что дверь открыта.

— Тебе не следовало спускаться сюда, — скривился он, снова посмотрев на нее, обернувшись через плечо. — Почему ты пришла сюда? Где мама? — прошептал он.

Глаза Айрис удивленно расширились, когда она попробовала скопировать под тон отца.

— Она разговаривает по телефону, — прошептала она, в точности как Чарльз. На самом деле, она хотела ответить, таким тоном как он, но ей было слишком тяжело, потому что он курил, и в его легких скопилось много дряни, по крайней мере так говорила мама. Дрянь в легких делает голос грубым.

— Как ты думаешь, она скоро закончить разговаривать по телефону? — приподнял бровь Чарльз, все еще немного тревожась, что мама спуститься и закатит здесь сцену из мыльной оперы.