Покер для даймонов. Тетралогия

Проявить свой деспотизм я смогу и на Совете, а вот увидеть, как в его глазах мелькнет отчаяние, как преданность мне будет бороться с проснувшимся в его душе желанием ее защитить, как сожмутся его кулаки, не давая выхода той бури, что разрывает его сейчас на части, подталкивая к безумию…. мне вряд ли где еще удастся.

— И предупреди Сэнара, что если он начнет вспоминать, к какой ветви он принадлежит, я найду способ заставить его об этом пожалеть.

Я не бил наотмашь… я точно знал, какой из ударов будет самым болезненным. Не для тела — для тех принципов, в которых они жили. Каждый по-своему вознося меня и ненавидя, но… не видя в этом противоречий Чести и Долгу, впитанных с самого детства. Теперь же… я сделал все, чтобы внести смуту в их души.

— Я могу уточнить, мой Ялтар, — его голос был… безжизненным. Очень близко к тому, чего я добивался, — о каких способах Вы говорите? Чтобы у тера не возникло сомнений в серьезности Ваших намерений.

А в глазах… О том, что я умею быть убедительным, кажется, я уже упоминал: свой выбор он уже сделал, даже если еще и не догадывался о нем. И этот выбор… не в мою пользу.

— Право Сильного дает для этого много возможностей. — Небрежно бросил я за спину, полной предвкушения улыбкой подталкивая его мысли в нужном направлении.

И хотя все это не имело никакого смысла, но… я редко когда ошибался, действуя по наитию.

— Да, мой Ялтар, я передам Ваше предупреждение теру Сэнару. И… — он сделал паузу, вглядываясь в пустоту глаз моего отражения в окне, — я прошу Вашего разрешения покинуть Вас.

Ах… какая двусмысленность. Произнести то, что еще не осознается. То, что еще не стало частью жизни, что еще не являлось основанием для поступков, но уже существовало.

— А я тебя сюда и не звал. — Фыркнул я, с удивлением отметив, что этот разговор словно вернул мне цельность и сбросил тяжесть непринятых решений с моих плеч.

Теперь я точно знал не только то, чего я хочу, но и то, как именно я собираюсь это получить.

Олейор Д'Тар

Он стоял напротив и ждал моего решения. Я же… продолжал молчать, не в силах сказать хотя бы слово и… не имея права терзать.

Но даже понимая это, я не мог сдвинуться с места. И не потому, что готов был обвинить друга в том, в чем его вины не было — я все еще не мог поверить, что вижу его живым.

А время неумолимо неслось вперед, с каждым судорожным ударом сердца все дальше в прошлое отодвигая несбывшиеся надежды и не случившееся чудо… И это было больно. Нам обоим.

И я видел это в его глазах и не скрывал в своих.

Не знаю каким образом, но мне удалось заметить, как отец, бросив быстрый взгляд на наши застывшие фигуры, взял на себя не только заботу о прибывших с Дарианы, но и спровадил из парка всех остальных.

В такой день!

Если бы мог шутить, вполне прошелся бы по количеству даймонов, что увеличивалось с каждым днем поражающими воображение темпами. Еще немного, и они начнут требовать выделить им место для проживания. Надеюсь, подальше от нас.

Вот только… шутить я не мог. Все, что мне удалось — с не предавшей меня выдержкой дождаться, когда нас останется трое.

Как бы я ни хотел, чтобы Сашка оказался сейчас как можно дальше от этого места, требовать от него этого я не мог. И так мой долг перед ним… не давал мне без рвущейся из взгляда вины смотреть на него. И понимать, что именно так чувствует себя сейчас замерший в ожидании приговора друг.

— Мой Лорд….

Гадриэль всегда отличался чутьем. И хотя на мне не было регалий Правителя, в творившейся в первые минуты суете он сумел понять самое главное.

Не дай стихии еще….

А разве можно было ожидать от него чего-нибудь другого! Уж если я перед собственным Советником готов расшаркиваться, опасаясь лишний раз всколыхнуть рвущиеся из его сердца чувства, то что уж говорить о нем.

Он медленно опустился на колено, до последнего не сводя с меня взгляда. Взгляда, в котором больше не было моего друга, а была лишь бескрайняя степь, укрытая серым пеплом с погребальных костров. И склонил голову.

И в том, как он это сделал… была готовность принять любое мое решение, но… не было смирения. И я не мог этому не радоваться — чтобы вернуть Леру мне нужен был Гадриэль. Мне нужен был Сашка. Мне нужны были Валиэль, Риган, Рамон… как символ, как то, что будет питать меня надеждой и поддерживать, когда сомнения начнут подтачивать веру. Как воспоминание о том, что однажды мы уже справились, мы сделали то, что казалось практически невозможным.

Я не стал искать слова, чтобы сказать все, что я со всей очевидностью осознал, принимая на себя ответственность за эльфов. Что пережил, когда мгла перехода схлопнулась, не подарив мне самого дорого для меня существа. Какую, сдобренную горечью радость испытал, когда понял, насколько малой оказалась цена за то, что было ими сделано.

Мои шаги были легки и быстры. Теперь, когда мое молчание, скорее всего, уже было истолковано неправильно, я не хотел мучить его душу ни мгновением дольше, чем мне надо было для того, чтобы оказаться рядом с ним. Мои ладони, плотно сжав его плечи и преодолевая сопротивление, заставили его подняться.

— Я рад, что ты вернулся. — Тихо прошептал я, прижимая его к себе.

Разделяя с ним свою тоску, и забирая часть его боли.

— Мой Лорд… — начал Гадриэль, все еще не пуская в себя мое тепло. Не откликаясь, не оттаивая.

Что ж… не знаю, как назвать то чувство, что он испытывал к Лере, но оно было не менее сильным, чем жившее в моем сердце.

— Если она решила так, значит, по-другому быть не могло. Не лишай ее поступок смысла, не умаляй ее доблести. Она этого не заслужила.

Не знаю, для кого я говорил: для него, Сашки… А может… Эти слова были нужны мне также как и им. Чтобы не принять, не смириться — сделать их своей силой, своим мужеством, своей мощью.

— Она просила передать тебе….

— Не надо. — Резко перебил я его, буквально впиваясь скрюченными пальцами в его спину. — Она скажет сама…. когда мы встретимся.

— Она использовала для открытия портала связь со мной. — Голос Александра, раздавшийся из-за спины, был не то, что спокойным… он был… уверенным. — Но пробить переход и удерживать его ей помогли. И я даже могу догадаться — кто.

От неожиданности того, что прозвучало, я выпустил Гадриэля из своих объятий и резко развернулся в сторону Советника. С удивлением наблюдая, как в выражение напряженного раздумья на его лице вклиниваются шальные искорки и удовлетворение. И от этого зрелища сковывавшая меня тревога, которую я так тщательно вынужден был скрывать, чтобы еще сильнее не задеть чувства Гадриэля, начала таять, словно туман под яркими лучами солнца.

— Только не говори, что к этому приложил свою руку Вилдор. — Судя по тону, которым Гадриэль произнес свою реплику, Правителю Дарианы, в их следующую встречу, придется пожалеть об этих мгновениях.