Поколение одиночек

В.Б. На это я и обратил внимание в своей рецензии «Изгой Потёмкин». Заметно влияние русской классики, но ситуации описаны самые современные, типы взяты из нынешней действительности. В своё время блаженный Августин сказал простые слова: «Возлюби – и делай что хочешь». И на самом деле, когда есть основа в человеке, есть благодать Святого Духа, то не надо думать над своими поступками, ты можешь вольно поступать во всём, ибо никогда не перейдешь границы добра. Но многие Ваши современные герои живут по укороченному принципу: «делай, что хочешь», отбросив эту мешающую им начальную аксиому «Возлюби». Вы не жалеете их, усиливаете гротеск, расправляетесь с ними, но видно, как тяжело и автору и Вашему главному герою. Кстати, заметна автобиографичность главного героя и в повести «Я», и в рассказах, и в романе «Изгой». Так это, или не так?

А.П. Конечно, задействован в книгах весь мой жизненный опыт. Это то, что происходило со мной, пусть изменены какие-то реалии, изменены фамилии персонажей. Если ты пишешь о кризисе человека, то без каких-то ярких примеров, не выдуманных, а реальных, прочувствованных, не обойтись. Есть и эпизоды, взятые из моей жизни. Допустим, в Большой театр я привёз Григоровичу на двух грузовиках лебедей из живых цветов. Его Васильев изгнал оттуда. И для него была большая радость, когда ему предложили вновь ставить балет в Большом театре. Он парил. У него было великолепное состояние души. Чтобы поддержать его, я хотел, чтобы после балета ему внесли на сцену от зрителей, анонимно двух больших лебедей из цветов, с надписью: «Приветствуем возвращение в Большой театр Юрия Григоровича». Слово «великий» я на всякий случай убрал. Все равно не допустили. Ощипали этих лебедей и выкинули. Не позволили мне оплатить бегущую строку с поздравлением мастера. Ничего не сделали. Также случилось и в театре Любимова, где я хотел поздравить Валерия Золотухина. Зависть душит людей. Это реальные вещи, окружающий нас реальный страшный мир. У меня мало придуманных вещей, единственно, я как-то отстранялся от своего участия в событиях, занимал как бы позу наблюдателя. Конечно, герой повести «Я» – это не прямая трансляция меня самого. И все партийные истории, описанные в повести, скорее были где-то услышаны или увидены мною, но проходили без меня.

В.Б. А Вы сами, Александр Петрович, в своё время состояли в КПСС?

А.П. Да. Я и не стесняюсь говорить об этом. В 23 года вступил, в 27 лет меня оттуда попёрли.

В. Б. Вы начинали как молодой и энергичный советский человек, переполненный всяческих надежд на будущее и рвущийся делать реальные дела. Потом Вы выехали в Германию, так как у Вас есть в роду немецкие корни, и в Германии совершили уже второй взлет, добились явных успехов, что было не часто среди немцев, возвращающихся из России.

А.П. Есть такой журнал «Космополитен». В 1985 году публикуют мою фотографию и пишут: «обнаружен резидент советской разведки в Германии». Их удивили мои успехи в Германии. Решили, что это дело рук спецслужб. Немцы на самом деле меня дотошно проверяли: работал в «Комсомольской правде», переехал, раскрутился, завел собственное дело. Кто такой? Я же осуществил множество проектов, «Бурда моден» в России, реклама немецких фирм в «Известиях» и так далее. Очень активный человек всегда привлекает внимание. Сегодня активных стало больше. Но в начале перестройки, в бизнесе ещё была тишина, все чего-то боялись. И вдруг человек из Советского Союза приезжает в Германию, мать – немка, чистые документы, и начинают вокруг него бушевать деловые волны.

Здесь то же самое получилось. Когда я стал приезжать в Россию, журналист Хинштейн меня приписал уже к немецко-английской разведке. Назвал главой грузинской мафии, сочинил, что я скупил все военные заводы. А на рисунке я был показан с мешком, откуда торчат всякие пакистанцы, которых я перевожу через границу.

В.Б. У меня тоже был подобный случай. Когда я в те же девяностые годы стал ездить по Америке, выступал в Пентагоне, Госдепартаменте, встречался с лидерами правых консерваторов, с деятелями русской эмиграции, в «Вашингтон пост» появилась заметка, где меня назвали известным деятелем КГБ, чуть ли не в генеральском чине, а здесь в России наоборот были встревожены в том же самом КГБ моим выступлением на съезде НТС, участием на съезде правых сил в Атланте. Хотя я всего-то готовил книгу о творчестве второй эмиграции. Высовываться всегда и в любом обществе опасно, но зато интересно. И есть шанс на победу. Вы его использовали на сто процентов. Но удовлетворены ли Вы такой жизнью? Устраивает ли Вас нынешнее состояние экономики в России? Довольны ли Вы своими коллегами по русскому бизнесу? У меня ощущение, исходя из Ваших же книг, что Вы «свой среди чужих, чужой среди своих». Ведь кроме таких психологических повестей с автобиографической окраской у Вас есть откровенно вымышленные повести «Стол» и та же «Мания», где Вы выступаете в роли сатирика, разгребателя грязи. Издеваетесь над современным чиновничеством и дельцами от бизнеса. Вы становитесь как бы на позиции газеты «Завтра». Очевидно недовольство нынешним состоянием российского общества давно зрело в Вас, и, наконец, прорвалось в прозе, бичующей и протестной.

А.П. Я уже давно полемизирую с министром Грефом. В газете «Известия» я опубликовал на целой полосе «Открытое письмо Грефу». Его перепечатали многие страны мира. Провалы и глупости наших реформаторов меня очень задевают, я искренне переживаю за все российские неудачи в экономике. Вот так и появилась повесть «Стол». Я даже не думал о ней, не копил какие-то мысли. Взял и написал. Я вообще пишу быстро. Месяц-два и повесть готова.

В.Б. Это и есть творческое вдохновение, когда садишься и пишешь то, о чём никогда раньше и не думал. Образы рождаются на кончике пера или на экране компьютера.

А.П. Я даже не думаю, что написать. День-другой лениво хожу по комнате, сплю, листаю какие-то журналы, потом сажусь за компьютер, медленно начинаю, и пошло-поехало.

В.Б. Любой опыт писателю полезен. Наверное, и «Мания» даст Вам определенный толчок вперед. Тем более сквозь прикрытую и неприкрытую эротику видна метафора нашего больного общества, да и отношение Ваше к героям повести не скрывается, заметен элемент пародии. Но вспомните, как мы когда-то знакомились с библейскими сюжетами по богохульским книгам Емельяна Ярославского. Вспомните, как мы узнавали особенности американского вестерна по пародии «Лимонадный Джо». Я уверен, Ваш читатель поймёт книгу в соответствии с Вашим замыслом, но найдётся и немало новых читателей, привлечённых эротикой, которые будут пролистывать Ваши рассуждения о разложении общества. А в героях книги с удовольствием будут узнавать самих себя. Кстати, узнавать есть кому, полуприкрытые Аллы Ладынины и другие быстро узнают себя. И дадут Вам бой.

Вижу в этой повести и некую попытку разобраться в советах критикессы из журнала, мол, читайте Ерофеева и Сорокина. Вот и решили попробовать: трудно ли писать в их стиле. Оказалось, вполне доступно, даже поиздеваться над ними в их же стиле. Мои соображения соответствуют Вашему замыслу, или причины были совсем другие?

А.П. Думаю, всё наше общество сегодня на самом деле заболело сексом везде. В любой рекламе, от автомашин до шоколада – эротика, в любом сериале – эротика, все море глянцевых журналов – сплошная эротика. И я пытаюсь объяснить и себе, и людям, почему это делается. Сексом мы заболели потому, что человек не может найти своё место в жизни. Уходит в пьянство, в наркотики, в секс. Многие фирмы сегодня живут за счёт секса. Чем больше пропаганда секса, чем больше голых обнаженных фигур повсюду, тем больше фирмы реализуют крема, мази и так далее и тому подобное. Над человеком откровенно смеются. Как цинично говорят: «Пипл схавает всё». Эротика – это огромнейший бизнес, это 60–80 миллиардов долларов в год. Колоссальная индустрия работает над аксессуарами секса. А что получается, когда сублимируется интеллектуальная энергия в сексуальную энергию? Человек опустошается, он уже больше ни на что не способен. Его не интересует литература, музыка, философия, не интересует творческая работа. Он поглощен сексом. Он становится обычным обывателем, готовым для общества потребления. Экономике потребления не нужны интеллектуалы для того, чтобы работала экономика, нужны лишь потребители. Внутри этих коммерческих структур часто нет по-настоящему умных людей, они лишь отрабатывают рынок. Это такие коммерсанты бахвалятся: «ты говоришь, что ты умный, тогда почему ты бедный…» Им чуждо творчество, они думают, для расширения рынка надо сделать то-то и то-то, и получить доход.

Я считаю, нынешнее безумное потребление секса опасно для человечества. Человек вырождается. Когда оргазм становится главной целью, тогда человек ничем не отличается от животного.

В.Б. Недаром и по телевидению последнее время стало мелькать выражение: человек – это животное, потребляющее, чувственное, ещё какое-нибудь, но – животное. Да и все программы сегодняшнего телевидения рассчитаны на подобных животных. От «Поля чудес» до «Последнего героя». И естественно все эти игры приправлены сексом.

А.П. С другой стороны, и тут Вы, Владимир Григорьевич, правы, я хотел показать некоторым сексуальным авторам, что всё можно описывать элегантно, без мата и грубых выражений. Я пытался найти такую форму, чтобы всё было легко читаемо, чтобы моя ирония была понята. Может быть, Вы правы, будет и обратный эффект, и этот нынешний потребитель будет искать в повести лишь то, что ему доступно, тот же секс. Когда поэтизируешь то или иное состояние человека, наверняка найдется много желающих пройти тот же путь, который проходит герой повести, как бы я сам к нему скептически не относился.

В.Б. Литература всё равно влияет через образы, через характеры, через показ действия на человека, какие бы иные цели автор не ставил. Литература всегда влияет и на человека, и на общество. Потому её и задвигают сегодня подальше от массового читателя, отстраняют в угол, ибо реакция талантливой книги непредсказуема, и Лев Толстой на самом деле становился зеркалом русской революции, и даже нынешние западные бестселлеры «Американский психопат» или «Бойцовский клуб» дадут свои практические результаты. Игра в литературу никак не получается. Может быть, равнодействующая мира и поддерживается литературой добра, любви и героики. Иначе бы мир рухнул. Всё-таки роль писателя чрезвычайно важна в обществе, и это стоит понять прежде всего самим писателям.