Поколение одиночек

Кому невдомек, могут и с увлечением прочитать роман «Обречённый царевич», как самое увлекательное чтиво на историческую тему с добавлением мистических спецэффектов и крокодиловых страшилок. У кого хватает знаний и ума, подумают над загадками мировой истории и повторяемостью судеб народов. Кто-то может задуматься и над ролью гиксосов и подобных им коварных народов, вечно претендующих на мировое господство, вечно озабоченных отнюдь не бескорыстным влиянием на все окружающие страны. Кто-то увидит вечные человеческие проблемы бытия, жизни и смерти, любви и ненависти, жестокости и сострадания. Уровень прочтения допускается любой, удобный для читателя. В конце концов, роман можно и перечитать, осваивая его слоями. Вот, к примеру, история, как степной воинственный народ стал преданно служить гиксосам: «Доблестные воины племени шаззу наткнулись в пустыне на двух изнывающих от жажды путников. Жители сухой степи великодушны по природе, они не убили этих людей, а, наоборот, напоили и накормили… Несмотря на то, что по утверждениям прорицателей шаззу, встреча с такими людьми сулила народу гибель, молодой любопытный вождь велел их оставить в живых и даже дал им место среди своего народа. Уже через очень небольшое время кочевники стали замечать, что жизнь их племени стала меняться. Семьи простых воинов быстро беднели, в то время как чужаки становились все богаче и богаче… Обратились к жрецам, но те сказали, что всё законно. Пожаловались кочевники и вождю, но увидели, что он полностью в плену ласковых слов…» Недовольные готовы были убить чужаков, но вдруг один из них исчез, а второй половину богатств раздал всему племени, а вторую половину отдал вождю, который сразу вознесся над всеми воинами. Чужак стал визирем у воинственного племени, и степняки с охотой помогали гиксосам с помощью своей конницы покорять другие народы.

Таких историй в освоении мирового пространства того времени в книге рассказано десятки. И реально лет триста управляли гиксосы Древним Египтом, как Золотая Орда управляла Русью. Лишь окрепнув и избавившись от собственных неурядиц и междусобойных войн сумели египтяне скинуть власть неведомых пришельцев из Передней Азии и уничтожили почти все следы их правления. Даже столицу гиксосов археологи до сих пор не могут обнаружить. Это самое белое пятно в истории Древнего Египта, но тем оно привлекательнее для писателя. Дается простор собственной фантазии.

Михаил Попов для своего увлекательного сюжета взял историю о последнем периоде владычества гиксосов над Египтом. Историю, сравнимую с нашим Полем Куликовым. А дальше уже начинается, как я понимаю, почти полная авторская фантазия. Это непреложный закон исторической романистики. Если будешь цепляться за все мелкие факты получится популярно изложенная хроника. А никак не художественный роман. Из истории взяты имена фараонов и жрецов, названия древних городов, сам факт нашествия гиксосов, период их владычества и дальнейшее их исчезновение. Как и почему египтяне освободились от чужаков, следуя исторической логике додумывает сам Михаил Попов.

К младшему брату, правителю Мемфиса Бакенсети приезжает из Фив его старший брат, верховный жрец Амона-Ра Аменемхет. Приезжает, чтобы забрать или похитить племянника, мальчика Мериптаха, и в дальнейшем посадить его на трон фараона, дабы он возглавил окрепнувший и объединенный Египет и избавил его от власти гиксосов. Но правитель Бакенсети верно служит гиксосам и предан их царю Апопу, он обещал владетелю Авариса отослать сына на воспитание в столицу гиксосов. В конце концов за Мериптахом приезжает сам Апоп, убивает Бакенсети, собирается вывезти мальчика с собой. Только где мальчик? И был ли он? И не съели ли его крокодилы, которые уже приходили за ним? И что за таинственный саркофаг плывёт на кораблях жреца в верховья Нила, в царство Верхнего Египта? И куда исчез учитель мальчика, однорукий Ти, превращающийся сначала в великого нубийского колдуна Хеку, затем в его ученика, завладевшего всеми таинственными снадобьями колдуна, но отнюдь не его магической силой, и уже в конце романа в торговца благовониями Сетмоса? Зачем в Мемфис приехал «царский брат», страшный убийца и исполнитель самых важных поручений Апопа безжалостный Мегила, убирающий со своего пути всех мешающих ему людей?

По ходу действия маски героев романа меняются. Мегила оказывается истинным отцом обреченного царевича, жертвующим ради него и властью, и жизнью своей. Мать обнаруживается вообще в самом конце, в образе воительницы женщин Бесоры, возглавившей бунт против жестокосердных мужчин и погибнувшей от рук воинов Апопа. Гибнут почти все герои романа. Так и положено в эпоху гражданских и освободительных войн. Уцелеть мало кому суждено. Забивают камнями Мегилу, взрывают в собственной гробнице жреца Аменемхета, отрывают голову Сетмосу-Хеке, пронзают мечом Бакенсети… Кого-то травят. Кого-то пронзают копьём.

Суждено уцелеть лишь предводителю гиксосов Апопу, египетскому полководцу, начавшему освободительный поход, и вскоре ставшему фараоном Яхмосом и, казалось бы изначально обречённому, царевичу Мериптаху.

Михаил Попов придумывает свой вариант мирового господства, представляя гиксосов и их правителей, как первых в мире материалистов, атеистических прагматиков, додумавшихся и детей своих воспитывать в особых домах, с рождения отлученных от родителей. Этакая антиутопия, вроде замятинского «Мы» или оруэлловского «1984», но обращенная в прошлое: «Закон позволяет добиться того, чтобы все дети Авариса были равны между собой и перед царством. Всех их одинаково кормят, обо всех одинаково заботятся, всех одинаково учат. Постепенно выясняют их склонности и особенности… Аварис всегда добивается своей цели, потому что всегда применяет для достижения её тех людей, которые больше всего для этого подходят. И „царскими братьями“, и царями становятся лучшие из лучших, отобранные, вызревшие… Предназначенные…»

Таким предназначенным, оказывается, и был наш маленький герой Мериптах, и вполне мог бы стать в будущем царем всего тогдашнего мирового пространства, заменить Апопа, тем более, кроме ума обладая и мистическими способностями, но Мериптах предпочёл пусть и более традиционный, пусть и погрязший во вражде и продажности, ограниченный своей верой в божества и знамения египетский народ. Может, в силу своей прозорливости он и понимает, что даже отсталый народ, укорененный в своих традициях и религии, имеющий крепкие корни, имеет больше шансов выжить, чем такой искусственный космополитический народ, как гиксосы, какие бы передовые методы управления они ни использовали. Любой дождь размоет их песочные башни, любой ураган унесёт создания, лишенные крепких корней.

Гиксосы собрали у себя всех мудрецов из покоренных ими стран, всех талантливых ремесленников и художников, музыкантов и сказителей, но те продолжали лепить своих местных божков, верить в свои обычаи и нравы и не стремились перемешиваться. Гиксосы неплохо знали историю, видели, как «над примитивной, окаменевшей древностью Ура и Лагаша возносится живая, цветущая ветвь Ашшура… Мощь старых египетских династий, создавших непревзойденное в духе и камне, и измельчание, суету последующих правителей…» Они хотели первыми создать универсальный глобализированный, вечно изменяющийся и лишенный всяких традиций и привычек Царь Апоп горделиво показывал своему юному другу Мериптаху весь этот новый мир, достойный сравниться с любой великой древностью. Разоблачал ему все секреты жреческой касты, демонстрировал коллекции древностей: «Запечатленная мудрость двадцати веков и сорока царств. Знаешь, что самое удивительное? Везде и всегда происходит одно и то же. Царства рассыпаются на мелкие части и потом снова слипаются в громадные страны… династии втаптывает в пыль какой-нибудь хитрый самозванец или бунтовщик, но лишь затем, чтобы основать свою династию…»

И лишь подвижные, меняющиеся, нединастические гиксосы задумали править миром вечно: «Ядро каждого народа упруго, и душа любого правящего дома тёмный лабиринт. Надобно предвидеть, в каких пропорциях применить наступательную силу. В каких лукавое завлекание, что в сопротивляющемся духе преодолеть силою разумения, что явлением чуда… более ста сорока лет осматривали, оценивали, окружали мировое стадо, разбивали его на отары. Теперь ты понимаешь, что правильное объяснение имени гиксосы – это не „царские пастухи“, но „пастухи царств“?..»

Может быть, не исторический роман перед нами, а явная современная антиутопия, модный ныне роман из «другой истории»? И гиксосы – это всего лишь намёк на нынешних претендентов на мировое господство? В какой-то мере так и есть. Впрочем, любое изучение истории – это и взгляд в будущее мира. Но всё-таки, гиксосы были, и они владели Египтом, и исчезли подобно тому, как исчезали все остальные претенденты на мировое господство, как бы ни были оснащены они знанием методов управления и человеком, и обществом. Есть что-то сильнее их. Конечно же, в романе сказалось и всё знание Михаилом Поповым древней истории мира, и анализ всех попыток мировых господств, вплоть до нынешней американской. Сказалась и своя явно традиционалистская (несмотря на современную стилистику, влияние постмодернизма), почвенническая позиция. Тем и интересны такие писатели, как латиноамериканцы Гарсиа Маркес, Борхес, Льоса, или же наши нынешние Юрий Козлов, Михаил Шишкин, Михаил Попов, что используя все авангардные методы письма, они не теряют глубинных почвенных позиций, не отказываются от своих национальных русских корней. Все они, как обреченный царевич Мериптах, внимательно выслушав адептов подвижного прагматического рационального глобалистского развития мира, изучив все демонстрируемые научные чудеса (что и помогло царевичу взлететь до заветного окошка с царевной), используя всё новое богатство знаний и тайного и явного мира, возвращаются к «своим».

На том и стоит всегда русская литература. И стоять будет. Такова жизнь. Даже египетская.

Двадцать шестая глава. Елена Сойни

Елена Григорьевна Сойни – поэтесса, драматург, литературовед, кандидат филологических наук, сотрудник Карельского филиала АН. Родилась в Петрозаводске 13 апреля 1953 года. Окончила с отличием петрозаводский Университет, затем аспирантуру в Институте языка и литературы АН СССР. Признана «человеком года» в Карелии в 2002 году.

Стихи стала писать и печатать еще в школьном возрасте. Училась в поэтической студии Валентина Устинова. Участник 8 Совещания молодых писателей СССР. Печаталась в журналах: «Юность», «Москва», «Наш современник», «Север», в «Литературной газете», «Литературной России», в «Дне литературы», в «Правде» и в «Завтра». Член Союза писателей России.

Автор сборников стихов:

«Белые птицы». Петрозаводск. – Изд. «Карелия». 1986 г.

«Не забудь меня, солнце». Москва. – Изд. «Палея». 1993 г.

«И найдется ветвь…» Петрозаводск. – Изд. Кар. науч. центр РАН. 1997 г.

«Над растаявшим льдом» Москва. – Изд. «Молодая гвардия». 2003 г., а также двух книг о Николае Рерихе:

«Николай Рерих и Север». Петрозаводск. – Изд., «Карелия». 1987 г.

«Северный лик Николая Рериха». Самара. – Изд. «Агни». 2001 г.

В 2005 году в Хельсинки вышла книга Елены Сойни о русском искусстве на финском языке в издательстве «AJATUS».

Пьесы Елены Сойни шли в театрах Петрозаводска, Читы, Мурманска и других городов.