Покорение высоты

Когда начинало темнеть, он выходил во двор и, потоптавшись с папиросой возле низкого крылечка, принимался сосредоточенно ходить по заросшему лебедой дворику, настраиваясь на новую работу.

Вечерами Николай никого к себе не приглашал и сам ни к кому не ходил. Если не было конструкторской работы, он заваливал себя чертежной, в которой недостатка в строительном тресте никогда не было.

За лето, проведенное среди строительных лесов, известковых ям, штабелей досок и кирпичей, Никитин почти отвык от мысли, что в результате учения ему надлежит стать зодчим, творцом «застывшей музыки».

Может быть, стройка со своими хлопотами и нуждами еще глубже засосала бы его, если бы не открылась в нем в то время страсть к изобразительному искусству. В конце лета его вдруг потянуло в Новосибирскую картинную галерею, в высокие залы со сводчатыми потолками. До своего отъезда в Томск он успел побывать здесь несколько раз, и ему без труда удавалось детально, по залам, восстановить в памяти всю галерею, стоило лишь закрыть глаза.

В то время он много и удачно рисовал сам, однако даже снимать копии с любимых полотен у него не поднималась рука. В галерею он ходил один, выбирая солнечное воскресное утро. В залах еще пустынно, и ему никто не мешает погружаться в мир красок, в игру светотени.

Альбом плотной бумаги и мягкие карандаши скрашивали одинокому, угрюмому юноше, занятому поденной работой, нелегкое существование. Но этому увлечению он мог уделить лишь уголок своей души и совсем малое время досуга, которое он себе позволял. С первых лет студенчества Никитин вменил себе в обязанность самостоятельно добывать средства к существованию и при первой возможности помогать своим родителям. Необходимость принять на себя эту обязанность он чувствовал давно, едва минуло ему тринадцать лет. С годами чувство ответственности за свою семью обострилось, стало его главной жизненной обязанностью.

3

Занятия в институте давно начались, когда Никитину удалось вырваться из Новосибирска. Управляющий трестом Союзжилстрой, до которого дошла молва о студенте, свободно решающем инженерные задачи, задался целью удержать Никитина на стройке. В адрес ректора Томского технологического института было отправлено из треста письмо не столько с просьбой, сколько с требованием прикомандировать студента Никитина к строительству жилых домов Новосибирска ориентировочно на два-три года. Когда Николаю передали устный приказ управляющего — с работы не отпускать, расчетную книжку не выдавать! — он встревожился не на шутку. Его освободили от всех десятницких обязанностей и стали заваливать работой, которую прежде он чуть ли не выпрашивал. На его счастье, к началу осени конструкторской работы оказалось совсем немного, и Никитину удалось уговорить управляющего отпустить его. Управляющий определил ему срок выполнения конструкторских разработок и разрешил уволиться лишь после их выполнения. На прощание он взял с Никитина слово, что Николай обязательно вернется в трест, как только получит диплом.

В Томск Никитин прибыл к вечеру. В станционном буфете съел большую обжаренную рыбу, сладкую булку, запил еду квасом. Дома хозяйка вручила ему записку, в которой Молотилов проявлял недоумение по поводу его отсутствия, и Николай решил сейчас же отправиться к профессору.

Николая Ивановича Молотилова дома не оказалось. Николай решил ждать его. Он вошел в комнату, в которой работал прежде, и остановился в дверях. К нему повернулось милое, почти детское девичье лицо с кукольно синими глазами, с деревенской прической на прямой пробор, вздернутым носиком и будто недовольными пухлыми губами. Николай вспомнил, что видел это лицо раньше в институте, но там он просто не обращал внимания на женские лица.

— Если вы к Николаю Ивановичу, то он скоро будет, — прощебетала девушка и, утратив к нему мимолетный интерес, снова уткнулась в тяжелый том, ледяной глыбой, лежащий перед ней на столе.

— Скажите, а что это вы читаете? — неловко спросил Николай. Приблизившись, он заглянул через ее плечо. Девушка настороженно отодвинулась и прочла немецкое название, написанное капризными готическими буквами. Никитин ничего не понял. Девушка пояснила:

— Дословно переводится так: «Начальный курс конструирования из бетона и металла». Работа профессора Золигера. Вам это интересно?

— А вы могли бы немного почитать, чтобы было понятно?

Когда я сделаю перевод, можно будет прочитать все… Скажите, а вы Коля Никитин, да? — спросила девушка и, увидев, что он отступил от нее, будто она раскрыла тайну, которую он старательно прятал, восторженно добавила: — Николай Иванович нам все время говорил о вас… Но я думала, что вы совсем другой.

— Что же Николай Иванович говорил вам обо мне? Надеюсь, ничего хорошего.

— Что вы! — с искренним простодушием сказала девушка. — Совсем наоборот.

Хлопнула входная дверь, и рокочущий баритон профессора произнес:

— Где вы, Антонина Николаевна? Извольте-ка идти чай пить! — С этими словами Николай Иванович вошел в комнату и зарокотал еще гуще: — Николай! И ты здесь! — Профессор не заметил, как впервые сказал Николаю «ты». — Рад, рад! Я хотел уж за тобой гонцов слать. Ты ведь теперь у нас в зените славы. Сегодня ректор показал мне письмо из треста, где ты работал, тактам черным по белому зафиксировано, что учить тебя дальше незачем и так больше, чем нужно, знаешь. Не смейся, пожалуйста, это ультиматум: учить, но не переучивать! — профессор не удержался и рассмеялся сам. — Ну, да бог с ним, с письмом, идемте чай пить.

За уютным столом при мягком свете зеленой лампы чай был особенно приятен. Профессор был весел, глаза девушки с любопытством изучали Николая, а Никитина почему-то вовсе не смущал устремленный на него взгляд.

— Ну, хвастайся, герой, чем ты их там приворожил? — спросил профессор, размешивая в стакане сахар.

Николай рассказал о нехитрых конструкциях сборных железобетонных колонн, которыми он последнее время занимался, и объяснил, чем они приглянулись тресту, ведущему жилищное строительство. Рассказал, с каким трудом ему удалось вернуться в Томск.

— Вот видишь, как вредно хорошо работать! — снова рассмеялся Молотилов. — Вот я тебе кое-что еще сейчас покажу.

Николай Иванович порылся в карманах и нашел другое письмо, которое зачитал вслух. Письмо обстоятельно расхваливало сводные таблицы расчета железобетонных конструкций, сделанные в этом доме за прошлую зиму, призывало «так держать», а заканчивалось просьбой: когда работа над расчетами будет полностью завершена, не давать ее никому, прислать им — строителям-опытникам, чтобы они проверили надежность расчетов.

— Соображаешь, о чем здесь идет речь, Николай? В правильности расчетов они и не думали сомневаться — им важно с помощью наших методов расчета обскакать своих соседей. Вот вам обратная сторона соревнования.

— Соревнование ни в чем не виновато, — возразил Николай, — соревнование полагает доверительное соперничество при равных возможностях. На стройке я видел истинную цель соревнования: вселить веру рабочих в собственные силы, научить соседа, если сам умеешь что-то делать лучше, чем он.