Покорность

Видимо, в честь заключенного между нами пакта Лаку проводил меня не только до двери кабинета, но даже спустился с третьего этажа вниз (“осторожно, ступеньки тут крутоваты!”), потом проследовал за мной по коридорам (“Прямо настоящий лабиринт”, – хмыкнул он); ну, не сказал бы, там было всего два коридора, пересекавшихся под прямым углом, так что мы сразу попали в нижний холл и он довел меня до выхода из издательства “Галлимар” на улицу Гастона Галлимара. Воздух стал холоднее и суше, и тут я понял, что мы даже не коснулись вопроса о вознаграждении. Словно прочитав мои мысли, он протянул руку к моему плечу, не дотрагиваясь до него при этом, и шепнул:

– В ближайшие же дни я пошлю вам предложения по контракту. – И добавил, не переводя дыхания: – А в эту субботу состоится приемчик в честь открытия Сорбонны. Я прослежу, чтобы вам отправили приглашение по почте. Вот увидите, Робер будет счастлив, если вы сможете выкроить время.

На сей раз он таки похлопал меня по плечу, а затем пожал руку. Последние фразы он произнес приподнятым тоном, словно эта мысль чисто случайно пришла ему в голову, но у меня создалось впечатление, что именно ради этих последних фраз и было сказано все предыдущее.

Прием начинался в шесть часов вечера, на последнем этаже Института Арабского мира, закрытого по такому случаю для посторонних. Я немного волновался, показывая на входе свое приглашение: кого, интересно, я тут увижу? Наверняка саудовцев, поскольку в приглашении сообщалось о присутствии саудовского принца, чье имя было мне хорошо известно, он был основным инвестором обновленного университета. Возможно, и своих бывших коллег, точнее тех, кто согласился работать в новой структуре, – но, за исключением Стива, я таких не знал, а Стив был последним человеком, с которым мне бы хотелось сейчас повстречаться.

Все-таки одного из бывших коллег я заметил, стоило мне пройтись по большому, освещенному люстрами залу, – ну, я его плохо знал лично, мы говорили с ним раза два, не больше, но Бертран де Жиньяк был всемирно известным специалистом по средневековой литературе, регулярно читал лекции в Колумбийском университете и в Йеле, а также являлся автором основополагающей монографии про “Песнь о Роланде”. Что касается кадровой политики нового университета, то он, пожалуй, был единственным козырем в колоде Редигера. Но я толком не знал, о чем с ним говорить, область средневековой литературы была покрыта для меня мраком неизвестности; поэтому я послушно взял несколько мезе – они оказались восхитительны, как холодные, так и горячие, да и поданное к ним ливанское красное вино тоже было выше всяких похвал.

При этом я бы не сказал, что прием так уж удался. Гости, сбившись в группки от трех до шести человек – арабы и французы вперемешку, – ходили по богато украшенному залу, изредка обмениваясь репликами. Лившаяся из динамиков арабо-андалузская музыка, назойливая и зловещая, не слишком способствовала улучшению атмосферы, но проблема была не в этом, и только прослонявшись в толпе три четверти часа, съев с десяток мезе и выпив четыре бокала красного вина, я сообразил, что тут не так: вокруг были одни мужчины. Женщин не пригласили, а поддерживать на пристойном уровне непринужденное общение в отсутствие женщин – тем более без подспорья в виде футбола, неуместного все же в этом как-никак университетском контексте, – было сложной задачей.

Но тут в углу зала я заметил Лаку, он стоял в центре плотно сбившейся группки, состоявшей из десятка арабов и еще двоих французов. Они оживленно болтали, молчал только человек лет пятидесяти с одутловатым суровым лицом и носом с выдающейся горбинкой. Одет он был просто – в длинную белую джелабу, но я тут же понял, что он самый главный в этой группе, а может быть, даже принц собственной персоной. Все по очереди что-то пылко говорили ему, по-моему оправдываясь, он один безмолвствовал, изредка кивая, но лицо его оставалось непроницаемым, у них явно возникла какая-то проблема, что, впрочем, меня не касалось, поэтому я повернул назад, взяв по дороге самсу с сыром и пятый бокал вина.

К принцу подошел худой и очень высокий пожилой человек с длинной редкой бородой, и тот отступил в сторону, чтобы поговорить с ним наедине. Группка, лишившись центра притяжения, тут же распалась. Прогуливаясь по залу с одним из французов, Лаку наконец меня заметил и неуверенно помахал мне. Он явно был не в своей тарелке и представил нас друг другу еле слышным голосом, я даже не разобрал имени его спутника с аккуратно зачесанными назад и, по-моему, напомаженными волосами, на нем был потрясающий темно-синий костюм-тройка с еле заметными вертикальными белыми полосками, чуть блестящая ткань казалась необыкновенно мягкой, шелк наверное, мне захотелось пощупать ее, но в последнюю минуту я все-таки сдержался.

Проблема состояла в том, что принц жутко оскорбился, так как министр образования не пришел на прием, хотя им официально подтвердили его присутствие. Министр не только не пришел сам, но даже не прислал своего представителя, вообще никого, “даже замминистра по делам университетов”, – заключил он в смятении.

– В результате последней реорганизации должность замминистра по делам университетов была упразднена, я же вам говорил! – раздраженно оборвал его спутник.

Он считал, что ситуация еще тревожнее, чем думает Лаку: министр как раз собирался прийти, он подтвердил ему свое намерение еще накануне, но тут вмешался лично президент Бен Аббес и отговорил его, и целью его, совершенно очевидно, было унизить саудовцев. Все это вполне вписывалось в ряд недавних гораздо более фундаментальных преобразований, как, например, активизация государственной программы по развитию ядерной энергетики и введение субсидий на электромобили: правительство стремилось в кратчайшие сроки приобрести полную энергетическую независимость от нефти Саудовской Аравии; конечно, Исламский университет Сорбонна это не устраивало, но все-таки прежде всего волноваться должен был его ректор, и в этот момент я увидел, что Лаку повернулся к человеку лет пятидесяти, который, войдя в зал, сразу поспешил в нашу сторону – А вот и Робер! – воскликнул он с невероятным облегчением, словно приветствовал Мессию.

Тем не менее он потрудился меня представить, на сей раз более внятно, а потом уже ввел его в курс дела. Редигер энергично пожал мне руку, практически расплющив ее в своих мощных лапах, и заверил меня, что давно ждал этого момента и счастлив со мной познакомиться. Внешне он был мужчина хоть куда; очень высокий, метр девяносто, не меньше, крепкого телосложения, с широкой грудью и развитой мускулатурой, он скорее был похож на нападающего в регби, чем на университетского профессора. Загорелое лицо, испещренное глубокими морщинами, оттеняли совершенно седые, но очень густые волосы, подстриженные ежиком. Как ни странно, он пришел в авиаторской черной кожаной куртке.

Лаку вкратце изложил ему суть дела; Редигер кивнул, проворчав, что он предчувствовал такого рода неразбериху, потом, задумавшись на несколько секунд, заключил:

– Я позвоню Делломе. Он скажет, что делать.

Он вынул из кармана куртки миниатюрный, почти дамский мобильник в жестком чехле, утонувший в его ручище, и отошел от нас, чтобы набрать номер. Лаку и его спутник застыли в тревожном ожидании, не спуская с него глаз и не решаясь подойти, как же они мне все надоели со своими заморочками, а главное, у них был вид законченных кретинов, конечно, нельзя гладить нефтедоллары против шерсти, если так можно выразиться, но, боже мой, они могли нанять какого-нибудь статиста, что ли, и выдать его если не за министра, которого все видели по телевизору, то хотя бы за начальника его канцелярии, да хоть этот фигляр в тройке, если очень надо, вполне сошел бы за начальника канцелярии, саудовцы бы не въехали, вот уж много шума из ничего, впрочем, это их проблемы, я взял последний бокал вина и вышел на террасу, оттуда открывался потрясающий вид на освещенный Нотр-Дам и Сену, стало еще теплее, дождь прекратился, и лунные отблески играли на воде.

Наверное, я долго так простоял, созерцая окрестности, и когда вернулся в зал, толпа уже поредела, тут по-прежнему были одни мужчины, но я не заметил ни Лаку, ни костюма-тройки. Ну ладно, я, в общем, не зря сюда пришел, подумал я, подбирая рекламный листок ливанского кафе, у них чудесные мезе, и кроме того, есть доставка на дом, так что я хоть отдохну от индийской кухни. В ту минуту, когда я забирал одежду в гардеробе, ко мне подошел Редигер.

– Уходите? – Он огорченно развел руками.