Покрывало ночи

Меж тем девушки прекратили повизгивать и недоуменно уставились на Бога, который о чем-то переругивался со своим посохом.

– Ладно. Иди к ним, – шепнул Мур. – Но чтоб через час они уже шли по домам. Счастливые и довольные. Поблагодари их за службу, награди удачей и все такое прочее. Ты уже наловчился делать такие подарки, так что не мне тебя учить. Вперед!

– Нет, Мур! – улыбнулся Курт. – Именно тебе меня учить. Причем долго. Но у тебя хорошо выходит!

Божество улыбнулось, раскрыв объятия, и шагнуло навстречу своим возлюбленным красавицам. Объятия были огромны, как ночное небо, и в них всем хватило места…

Наконец бурные прощания стихли, и девушки двинулись к выходу из храма.

– Как только крыша не рухнула? – потрясенно пробормотал Мур.

Курт не ответил. Он дышал.

– Это божественная тайна… – отдышавшись, шепнул он.

Кое-как переведя дух, он зачем-то построил девушек в колонну по две и напутствовал благими пожеланиями. Впрочем, в его случае благие пожелания имели силу непреложного закона. Вся мерзость мира может на тебя ополчиться – но если Бог пожелал тебе удачи…

Удачи всем вам! Удачи! И не благодарите за нее! За удачу не благодарят! Никого. Даже Богов.

Девушки уходили, распевая сочиненную на ходу песню. В ней красочно прославлялся тот атрибут божества, который доставил им столько радости и удовольствия.

– Ну, хвала Богам, наконец-то! – выдохнул Мур. – Все же вы, люди, совершено сумасшедшая форма жизни! Потратить столько времени на элементарное дрыганье задницей! Ужас!

– Завидуешь, – констатировал Курт.

– Я?! – возмутился посох.

– Завидуешь, – убежденно повторил Курт.

– Странно. Мой предыдущий хозяин заявил мне то же самое, – задумчиво проговорил Мур. – Может, в этом и в самом деле что-то есть?

Приведение храма в порядок началось немедленно. Появившийся откуда-то совершенно пьяный жрец был отправлен отсыпаться. Мур командовал. Курт трудился в поте лица, потрясая заклятьями и посверкивая нимбом.

– Так вот, оказывается, для чего нимбы-то нужны! – как бы между прочим заметил Мур.

– Для… чего? – отдуваясь, спросил Курт.

– Солнце-то, оно же вниз светит. На землю, – растолковал ему Мур. – А на небе, небось, темно. Вот Боги по мере сил и освещаются нимбами своими. Не в темнотище же сидеть…

– А… ясно, – пропыхтел Курт. Очередное заклинание требовало глубокой сосредоточенности.

– Давай-давай! – подбодрил его Мур.

– Если б не твои дурацкие идеи, мы бы уже давно управились! – пропыхтел, наконец, изрядно выбившийся из сил Курт.

– Зато вполне запоминающееся чудо, – отозвался посох. – После такого и уйти не стыдно.

Храм преобразился совершенно. Он стал больше. Его украсили драгоценные и просто красивые фигулины, ерундовины и ерундовочки, придуманные Муром и воплощенные божественной силой Курта.

– Ни у кого из Богов таких атрибутов нет, – заметил посох. – Так что ты вполне имеешь право.

– А хозяин дома потом догонит и по шее накостыляет, – проворчал Курт.

– Настоящий Бог Повседневных Мелочей?! – спросил посох. – Вряд ли. Ты за него потрудился, ведь так? Значит, он тебе немного должен. Так что не накостыляет. Не бойся.

Кроме всего прочего, храм украсился мозаичными изображениями, повествующими о жизни и деяниях нового воплощения Бога Повседневных Мелочей. Все повседневные чудеса были запечатлены подробно и точно. Особенно хорошо вышла серия картин с девушками.

– «Омовение божественных членов», «Воздвижение атрибута», – читал Мур. – «Положение на…» Положение на … что?!! Курт! Ты рехнулся?!!

– На что надо, на то и положение! – огрызнулся Курт. – Это твоя была идея – все эти картины наколдовывать! Твоя, а не моя! Вот что наколдовалось, то и наколдовалось!

– Меньше бы думал о «положениях», наколдовалось бы что-нибудь другое! – рассердился посох. – А картины красивые. Оставь все, как есть. Только названия убери.

Курт пожал плечами и повиновался.

– И… облачко нарисуй. – добавил посох.

– Какое облачко?

– Обыкновенное. Белое, – ответил посох.

– Где нарисовать? – спросил Курт.

– Сам знаешь, где, – отрезал посох. – Вот там и нарисуй. Да как следует. Чтоб не просвечивало. А то вернувшийся хозяин и в самом деле тебе накостыляет. Только не по шее.

– Кстати, надо бы его статую на прежнее место вернуть, – вспомнил Курт. – А то все убрали, а она как валялась, так и…

– Надо, – согласился Мур. – Верни.

Курт пересек храм и приблизился к лежащей статуе.

Статуя широко улыбнулась и зевнула.

Часть 2

– Кстати, надо бы статую Бога на прежнее место вернуть, – проговорил Курт. – А то все-все убрали, а она как валялась, так и…

– Надо, – согласился Мур. – Верни.

Курт пересек храм и приблизился к статуе. Статуя широко улыбнулась и зевнула. Курт вздрогнул. Статуя открыла глаза.

– Ой… – тихо сказал Курт. И еще тише повторил, – Ой.

– Ты кто? – спросил он у статуи.

Надо же что-то спросить. Неудобно вот так вот глядеть друг на друга и молчать.

– Сам ты кто? – ответила статуя, превращаясь в человека. То есть не в человека, конечно, а… кто его знает, во что такие статуи превращаются? Курт до сего дня и вовсе не знал, что они способны превращаться – так откуда ему знать, во что?

– По-моему он – это ты! – гнусно хихикнул Мур. – Или ты – это он! Короче, познакомьтесь, мальчики! Это – вы!

«Лучше бы ты совсем молчал, чем такую чушь молоть!» – подумал Курт.

– Какие ценные замечания, уважаемый собрат! – язвительно хихикнул посох в руках ожившей статуи.

– Мур… это… ОН?! – тихо спросил Курт.

– Нет. Моя троюродная мамочка, – пробурчал посох. – Не удалось нам с тобой смыться по-тихому.

– Не удалось, – кивнула бывшая статуя. – Придется поговорить. Должен же я знать, кто вы такие и что делаете в моем храме.

На свое несчастье, именно в этот момент протрезвевший и проспавшийся жрец почел себя в состоянии выполнить жреческий долг и засвидетельствовать свое почтение божеству, у которого явно намеревался выпросить еще одно благопожелание на божественное опьянение. Совершив подобающие случаю церемониальные поклоны, он распрямился – и застыл, вытаращив глаза.