Покушение

— Я ваш вечный должник Мария Дмитриевна, — искренне произнес он и подумал, до чего хороша эта пожилая женщина, в нее и сейчас можно влюбиться. И понятно, если его отец испытывает к этой баронессе теплые или даже нежные чувства. Еще чего не хватало, вдруг испугался он.

— У него чудесные внуки, — сказал Троцкий, будто хотел этим упрекнуть баронессу.

— Вам подадут авто.

И быстро вышел, как и положено великому человеку революции, — его ждали великие дела.

А Мария Дмитриевна отказалась от автомобиля, допила чай и пошла пешком на Пятницкую и там, у канала увидела Андрея.

— Где вы были? — спросил Андрей.

— У одного видного большевика, — улыбнулась Мария Дмитриевна.

— Зачем? Это же так опасно?

Мария Дмитриевна покачала головой.

— Нет, не очень опасно.

— А что? Есть надежда?

— Подождем, — сказала Мария Дмитриевна.

Солнце грело совсем по-летнему, Мария Дмитриёвна сидела на лавочке, закинув голову к солнцу, закрыв глаза и чувствуя горячий свет солнца сквозь прикрытые веки.

Она поступила правильно, думала она. Ее мальчики одобрили бы ее безрассудный, на первый взгляд, поступок. Ведь этот Троцкий — известный бандит и садист. Но ведь и у бандитов есть сыновьи чувства. Причем евреи куда более ценят своих родителей — чем русские.

— Но скажите, есть надежда? — Андрей готов был снова бежать на Рождественку — нет ничего хуже пустого ожидания.

— Все будет хорошо. — Больше Мария Дмитриевна ничего Андрею не сказала.

А в это время Троцкий, который ворвался в здание ЧК, как Александр Македонский во дворец к Дарию, был вынужден затормозить у стражи, для которой нарком ты или рядовой — не важно, Пятиминутное ожидание, пока искали кого-нибудь из начальства, вывело Троцкого окончательно из себя, и чекисту Лацису, из исполнительных латышей, пришлось выслушать ряд нелицеприятных заявлений о порядках в Комиссии.

Правда, Лациса Троцкий не испугал, тот подумал — вот попадешься мне в лапы, тогда посмотрим, кто и как умеет кричать. В какой-то степени это Лацису удалось.

Пройдет несколько лет, и он примет участие в изгнании Троцкого из республики Советов.

Они поднялись в кабинет к Блюмкину.

В те первые месяцы Советской власти еще не было строгой системы, еще не сложилась советская бюрократическая машина, и даже машина подавления работала пока любительски, жестоко, но непоследовательно.

Блюмкин только что пришел, был сонным и злым, предстоял трудный день допросов и обысков. Надо было шить большое дело. И тут к нему пришел Лацис — неприятный холодный бонза из верхушки Комиссии, который временами заменял Дзержинского, а с ним примчался лохматый дядька с диким взглядом, лицом, сдавленным между большим лбом и острым подбородком, так что нос крючковато выдавался вперед. Усы и черная эспаньолка, маленькая, будто приклеенная, придавала типу театральный облик.

Увидев сидевшего за вальяжным столом Блюмкина, пришедший товарищ почему-то быстрым движением снял пенсне и принялся протирать стекла большими пальцами, Блюмкин поднялся. Что за напасть. Визитеры сердиты. Кто на него накапал?

— Блюмкин. — Лацис не любил этого парня, хоть тот и был протеже самого Председателя. У него был нюх на авантюристов, к тому же внешнее наблюдение уже не раз докладывало, что Блюмкин не чурается подозрительных связей, — Ты задерживал Давида Бронштейна?

— Да, он у меня проходит по делу.

— Что задело? — спросил Лацис — прямой, как палка, белесый и скучный.

— Не могу при посторонних! — сыграл в преданность идее Блюмкин.

— Отставить! — остановил его Лацис. — Говори.

— Дело пахнет шпионским заговором. После долгой оперативной работы раскрыли сеть агентов. Они обменивали пачки долларов на наши деньги для оплаты агентуры. Часть заговорщиков взяли, остальные пока в бегах. Возьмем к вечеру. Дело серьезное.

— А сеть, — громко сказал курчавый с эспаньолкой, — состоит из юной девушки Лиды Берестовой, которая пришла к вам просить за старика.

Лацис с удивлением посмотрел на него.

— Для отвода глаз. — Блюмкин уже не был так уверен в том, что ему удастся стать генералом на этом громком деле. — Для отвода глаз она пришла сюда и попалась.

Они еще надеялись… но найдены связи с американским посольством. Бронштейн во многом сознался.

— Сколько было долларов? — спросил Троцкий, которого Лацис не стал представлять Блюмкину.

— Крупная сумма.

— Сколько? — вдруг рявкнул Лацис, который уже отлично понял, что Блюмкин кует заговор на пустом месте. А Лацис ни в чем не терпел дилетантства и авантюр.

— Разве дело в сумме? — не сдавался Блюмкин. — Вы бы посмотрели на этих типов…

— Вот это мне и нужно, — сказал Лацис. — Где эти типы?

— Во внутренней тюрьме, — сказал Блюмкин.

— Чтобы через пять минут они были здесь! Сам беги, ножками.

— Слушаюсь, товарищ Лацис.

Блюмкин потопал сапогами по коридору. Коля как раз шел к нему, но прижался к стене, увидев, что красный, злой Блюмкин тяжело бежит навстречу.

Блюмкин даже не заметил Колю, а тот повернул обратно, к себе. Так будет лучше.

В кабинете Блюмкина Лацис предложил Троцкому сесть в кресло Блюмкина, но тот отказался. Он подошел к окну и стал смотреть на церковь. По крайней мере отец жив. Иначе Блюмкин не побежал бы за ним.

«Отец, отец… что за характер! Весь в меня, Теперь еще придется оправдываться — и за себя, и за всю партию». Троцкий даже улыбнулся.

— Кем вам приходится гражданин Бронштейн? — спросил за спиной Лацис.

— Отцом, — ответил Троцкий. — Он приехал с юга и искал меня. Он не догадался, что меня здесь никто не знает как Бронштейна.

Понятно, — сказал Лацис, — Вы можете ехать, у вас, наверное, дела, Лев Давидович.

А то освобождение заговорщиков потребует некоторого времени и некоторых формальностей…

— Надеюсь, вы не разделяете подозрений этого молодого человека? — спросил Троцкий.

— Бывают и у нас дураки.

— Если у него отдел по борьбе с иностранцами — заметил Троцкий, — значит, это кому-то нужно.

— Я не вмешиваюсь в высокую политику, — сказал Лацис. Я — ищейка.

— Боюсь, что мы с вами еще услышим эту фамилию, — сказал Троцкий. — На вашем месте я бы проверил, как он сюда попал и для чего его здесь держат.

Сначала вошел Бронштейн, за ним Лидочка, последним — Блюмкин. В дверях остановился чекист, который охранял заключенных, Видно, он не оставил их своими заботами, получив странный приказ Блюмкина.