Полчаса искренности

Хлопок, с которым появился домовик, заставил Гарри вздрогнуть.

– Хозяин Северус велел передать хозяину Гарри, чтобы он спал спокойно и не беспокоился о мистере Малфое, - сообщил Тибби. Гарри нахмурился, наблюдая, как домовик магией застилает простыней кровать.

Северус не хочет его видеть. Впрочем, это понятно…

Сверху на кровать легло теплое одеяло. Домовик исчез.

Гарри чувствовал странное опустошение. Опустившись на кровать, он завернулся с головой в одеяло и попробовал уснуть.

* * *

Я проснулся оттого, что мне в лицо бил яркий свет. Было утро.

Поттера рядом не было.

Шторы были раздвинуты, и я встал и подошел к окну, чтобы занавесить его. У калитки стояли Джеймс и Драко, разговаривая о чем-то.

Со стороны нельзя было и предположить, что между ними что-то есть…

Я резким движением задернул шторы и повернулся спиной к окну.

Вчерашний поступок Поттера не только привел меня в ярость, но дал время и возможность подумать над его словами. Я так и не поверил в то, что Драко может на самом деле полюбить Джеймса, однако настойчивость Поттера заставила меня смириться с настоящим положением вещей.

Я предпочту не ломать свою личную жизнь, чем пытаться - и, вероятно, безуспешно, учитывая упрямый характер моего сына - уладить чужую.

Именно к этому выводу я пришел после того, как успокоился. Успокоился, правда, относительно - настолько, чтобы подавить желание убрать Драко из жизни моего сына.

Беспалочковой магией я давно не пользовался. Пожалуй, если бы запирающие заклинания Поттера не были столь бесхитростными, я бы не смог открыть дверь. А так мне удалось отпереть ванную и взять палочку.

Внизу Поттера не оказалось, не было его также ни в саду, ни в лаборатории. Ярость постепенно пропадала - ее вытеснял дикий, панический страх.

И когда я нашел Поттера, я даже не смог ничего сказать ему - вся вновь нахлынувшая злость смогла выйти лишь в нескольких движениях…

Возможно, я смог бы даже причинить ему ощутимый вред, если бы атмосфера той комнаты, комнаты Лили, не остановила меня.

А затем я увидел детские вещи - и уже ничто не могло заставить меня остаться в той комнате.

Вот только для Поттера тогда безопасней было не показываться мне на глаза. Я еще никогда никому не позволял поступать так со мной - после отца никому. Лишь Поттеру это сойдет с рук…

Поттер.

Он когда-то спрашивал, почему я зову его по фамилии. Не помню, что я тогда ответил. Наверное, сказал что-то, чтобы отделаться от него.

Просто никто больше не называет его так. Поттер - только мой. Для других он или Гарри, или Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил.

Я решительно вышел из спальни.

Дверь в комнату, где ночевал Поттер, была закрыта. Впрочем, я и не надеялся, что он сумеет снять мои заклинания.

Несколько плавных движений палочкой, дверь тихо приоткрывается, впуская меня. Поттер еще спал, и я огляделся - уже спокойнее. Подошел к детской кроватке, медленно провел ладонью по деревянной спинке.

Если бы я знал, что ему придется пройти через такое, я ни за что бы не ушел. Даже зная, что вернусь - я не позволил бы себе оставить его одного…

Поттер спал беспокойно. Всхлипывал и что-то бормотал во сне, время от времени ворочался. Я подошел ближе и присел у кровати, разглядывая его лицо. Сейчас он хмурился, но я почему-то вспомнил, как он обычно улыбался во сне.

Осторожно проведя палочкой над его головой, я мысленно проговорил заклинание. Когда Джеймсу было шесть-семь лет, он тоже мучился кошмарами, тогда я и изобрел это заклинание…

Напряженное лицо Поттера расслабилось, он начал дышать ровнее. Я невольно задумался, что же ему снилось. Дамблдор говорил мне, что Поттеру иногда снились кошмары, связанные с Темным Лордом, но теперь их связь не может действовать - я предусмотрел это.

Я смотрел на него еще несколько секунд, а потом осторожно скинул с него одеяло и взял на руки. Можно было, конечно, перенести его в нашу спальню с помощью Мобиликорпуса, но это заклинание наводило меня на слишком неприятные воспоминания.

Поттер был легким. Возможно, он похудел после беременности и тяжелой депрессии. Возможно… Что теперь размышлять?

Осторожно уложив его на кровать поближе к стене, я укрыл его и ушел в ванную, как и вчера, оставив дверь приоткрытой.

Лишь за все то время, что меня не было, я понял, что хочу доверять ему. Хочу - и буду заставлять себя, чтобы привыкнуть к этому.

Потому что только снова очутившись в безнадежном одиночестве, я понял, как это страшно и тяжело.

* * *

Проснулся Гарри не там, где уснул - и это было заметно с первого взгляда. Светлые стены, к которым он привык, желтая погремушка над кроватью, запах Северуса на соседней подушке…

– Проснулся?
– холодный голос рядом. Гарри повернул голову: Северус стоял рядом с кроватью, разглядывая его. Впрочем, в глазах мужчины не было ожидаемой злости, и Гарри решил ответить.

– Да. А это ты меня сюда перенес?
– осторожно поинтересовался он. Северус кивнул и сел рядом с ним на кровать.

– Мне надо уйти. Завтра судебный процесс, у меня достаточно много дел. Я постараюсь прийти пораньше.

Гарри кивнул, ничего не понимая. Северус ведь должен был злиться - а он ведет себя так, будто сам виноват перед ним.

В очередной раз всплыли вдруг в памяти вчерашние обидные слова - слизеринцы не умеют любить - и Гарри хотел уже заговорить об этом, но Северус уже встал и направился к двери.

– Можешь еще поспать, - бросил он на прощанье.
– Не забудь выпить зелья.

Дверь закрылась - осторожно. Гарри долго смотрел на нее, не понимая, радоваться ему или расстраиваться.

* * *

– У тебя ведь завтра судебный процесс, да?
– Гарри неуверенно сцепил руки, глядя в пол. Северус опять не закрыл дверь в ванную - и Гарри счел это разрешением для начала разговора.

– Да.

– Мне надо будет прийти?

– Нет, - голос Северуса был усталым.
– Тебе, конечно, никто не запрещает, но не думаю, что ты захочешь. Не забывай, что все присутствующие на процессе прекрасно осведомлены обо всех подробностях ситуации.

– Все?
– Гарри задохнулся от ужаса, представив себе масштаб огласки, - А журналисты? А…

– Не считай меня за идиота, Поттер, - недовольно отозвался Северус.
– Это закрытый процесс. Все участники скреплены клятвой неразглашения. И, конечно, никаких журналистов.