Поле костей. Искусство ратных дел

Я и сам чувствовал теперь сильную усталость и, чтобы уснуть, в таблетках не нуждался. Бар уже закрывали. Все расходились по спальням. Бител наспех хватил еще порцию в одиночку и шатко ушел куда-то искать свою шинель. Остальная компания наша, включая священников, направилась на лестницу. Я спал в одной комнате с Кедуордом, Бризом и Памфри.

— Старине Бителу чердак достался, — сказал Памфри. — Тоскливо ему там будет одному. Надо бы устроить ему какой-нибудь сюрприз на сон грядущий. Развеселить как следует.

— Да ему сейчас хочется тихо лечь, и больше ничего, никаких дурачеств, — сказал Бриз.

— Почему же, — возразил Кедуорд. — Бител — парень вроде бы хороший. Он от шутки не прочь. Справим ему новоселье. Покажем, что своим считаем, любим.

Хорошо, подумал я, что мне вчера не устроили такого новоселья, что обошлось без розыгрыша, — просто выпили вечером по паре кружек. Видимо, есть что-то в Бителе, предрасполагающее к подшучиванью. Стали обсуждать, какую форму придать шутке. Кончилось тем, что всей компанией поднялись на верхний этаж гостиницы, где поместился Бител в одной из мансард. И священники пошли с нами, особенно Дули зажегся идеей розыгрыша. Я позавидовал было уединению Битела, но, когда мы добрались туда, увидел, что за эту роскошь Бителу придется заплатить полным отсутствием прочих удобств. Мансарда довольно большая, потолок косо снижается к окошку. Вдоль стены — глубокие полки: вероятно, в мирные времена здесь помещалась бельевая. Обоев нет. Сильно пахнет мышами.

— Так что же учудить? — спросил Кедуорд.

— Кровать перевернуть, — предложил Памфри.

— Нет, — сказал Бриз, — это уж будет просто глупо.

— Сотворить штрудель из постели.

— Старо.

Обоим священникам хотелось поглядеть на спектакль, но не слишком в него впутываясь. Следующее предложение — всем залечь на полках и, когда Бител ляжет, явиться сонмом привидений — было отвергнуто как неосуществимое. Затем кто-то подал мысль сделать чучело. Она была одобрена, и Памфри с Кедуордом принялись сооружать на раскладушке Битела подобие спящего человека — чтобы Бител подумал, что произошла путаница с комнатой. Свернули парусиновый саквояж Битела, под одеялом он произвел впечатление туловища. Приладили снизу пару ботинок так, чтобы они торчали из-под одеяла; на круглый несессер надели пилотку и примостили на подушке вместо головы. Еще что-то, должно быть, приспособили — забыл, что именно. Получилось недурно — если учесть, что времени было в обрез, этакая легкая шутка, совершенно беззлобная; всю бутафорию можно будет убрать в две минуты, когда Бител захочет лечь. И только закончили, как на лестнице послышались тяжелые шаги Битела.

— Вот и сам бредет, — сказал Кедуорд.

Мы вышли на лестничную площадку.

— О мистер Бител, — встретил его Памфри громогласно. — Пойдемте поглядите. Там у вас неладно.

Бител медленно всходил, цепляясь за перила и все еще дымя своей сигарой. Слов Памфри он будто и не слышал. Мы расступились, пропуская его в дверь.

— Вашу кровать толстый такой офицер занял, — проорал Памфри, еле сдерживая смех.

Бител ввалился в комнату. Постоял, пялясь на койку, как бы не веря своим глазам, своему счастью — по лицу его расплылась улыбка невыразимой радости. Он вынул изо рта сигару, аккуратнейше вставил ее в большую стеклянную пепельницу с налепленной сбоку разноцветной пивной рекламкой — единственным украшением комнаты. Пепельница помещалась на столике, был еще побитый стул и эта койка, и больше ничего. Затем Бител вскинул руки над головой и всплеснул ими, пускаясь в пляс.

— О боже, — вырвалось у Бриза. — О боже.

С причудливыми жестами Бител не спеша обошел вокруг койки, делая коленца то с правой, то с левой ноги, словно следуя фигурам ритуальной пляски.

— Песнь любви… — курлыкал он нежно. — Песнь любви…

Время от времени он делал резкий выпад головой вперед и вниз, точно порывался обнять чучело, но удерживал себя в последний момент, стыдясь выказать свое влечение — или даже страсть — при посторонних. Вначале все вокруг, включая и меня, смеялись от души. В самом деле, зрелище было из ряда вон, полностью неожиданное, захватывающе странное. Лицо у Памфри побагровело, словно вот-вот его хватит удар; Бриз и Кедуорд тоже хохотали. Да и священники не отставали от других. Но плясовые корчи Битела становились все гротескней. Он все быстрей кружился около раскладушки, извиваясь телом, колебля руки волнообразно, на восточный лад. И понемногу закралось в меня чувство, что пора бы кончать. Какая-то неловкость стала ощущаться. Шутка продлилась уж довольно, даже чересчур. Пора было Бителу завершать свой комический номер. Пора, подумал я, всем нам ложиться спать. В то же время я мог лишь восхищаться тем, как Бител на розыгрыш ответил встречным розыгрышем, сто очков дав шутникам вперед. Я бы на месте Битела не сумел так мастерски выйти из положения, где уж там. Однако пора и прекращать. Спектакль затянулся. Хорошего понемножку. Ну, вот сейчас он остановится… Напрасные надежды. Не было и признака, что близится конец. Бител то складывал ладони молитвенно, то бурно раскачивался из стороны в сторону в религиозном экстазе, то несся в пляске чуть ли не вприсядку. И неустанно бормотал нежные слова чучелу на раскладушке.

Кажется, вторым — после меня — отсмеялся Попкисс.

— Идемте, Амброз, — сказал он. — Завтра воскресенье. Трудовой день. Время ко сну.

В этот момент Бител, потеряв равновесие от хмеля и от исступленного кружения, рухнул плашмя на чучело. Раскладушка затрещала зловеще, но выдержала. Бител бурно сжал в объятиях покрытый одеялом саквояж, осыпал поцелуями пилотку.

— Любовь моя… — бормотал он. — Любовь моя…

Я глядел, чем он еще нас угостит, и тут обнаружил, что остался уже с Бителом один. Остальные внезапно ушли — наскучило им, или неловко стало, или просто усталость взяла свое. Последнее вероятней всего. Утомление подсказало им, что шутка кончилась, что пора спать. Бител лежал лицом вниз, поглаживая чучело и ласково курлыча.

— Как самочувствие, Бител? Мы спать уже уходим.

— Чего?

— Спать уходим.

— Счастливцы, баиньки идут…

— Спокойной ночи, Бител.

— Спокойной ночи, — ответил он. — Баю-бай. Жаль, не кончал я университета.

Он повернулся на бок, протянул руку за чучело, к пепельнице. Недокуренная сигара уже погасла. С трудом вытащив из кармана брюк зажигалку, Бител яростно ею защелкал. Хоть бы не наделал ночью пожара… Я прикрыл дверь, сошел к себе. Соседи по комнате уже ложились.

— А потешный старичина этот Бител, — сказал Бриз, укрываясь.

— Чудика такого поискать, — сказал Кедуорд. — В жизни не видел подобной пляски.

— Он ее порядком затянул, — сказал Памфри, прекращая на минуту чистить зубы. — Всю ночь протанцевал бы, чего доброго, если б не упал.

Но хотя все были согласны в том, что пляска ненужно затянулась, сама личность Битела отнюдь не произвела плохого впечатления. Напротив, приобрела несомненный престиж… Усталость оборвала мои мысли. Несмотря на непривычную обстановку, я тут же уснул крепким сном. Утром, одеваясь, мы говорили о построении на молитву, о прочих воскресных делах. За разными этими разговорами Бител оказался забыт. Бриз и Памфри, одевшись, спустились вниз завтракать; направились и мы с Кедуордом туда же, но в коридоре к Кедуорду подошел солдат. Он был у Памфри ординарцем. Солдат улыбался во весь рот.

— Разрешите обратиться, сэр.

— Что вам, Уильямс?

— Я приставлен для обслуги к новому офицеру, покуда у него нету собственного ординарца.

— К мистеру Бителу?

— И он сегодня не того.

— Что с ним такое?

— Взгляните сами, сэр.

Уильямс И. Г. (так его именуют) не в силах был скрыть удовольствие.

— Что же, поглядим, — сказал Кедуорд.

Мы снова направились в чердачную мансарду. Кедуорд открыл дверь. Я вошел следом, и меня обдало тошным сигарно-пивным перегаром. Я почти ожидал, что увижу Битела спящим на полу и в одежде, а увенчанный пилоткой несессер так и будет лежать на подушке. Однако, как это бывает с теми, кто давно привык засыпать напившись, Бител ухитрился раздеться и расположиться на койке с некоторым даже комфортом. Форму свою он не бросил, а сложил рядом на полу, как заведено у старых алкоголиков, которые знают, что повесить костюм на стуле — задача для них непосильная. Чучело он с койки скинул. Укрытый бурым одеялом, он лежал в желтой пижаме, линялой и грязной, подтянув колени к подбородку. В этом положении он был похож на ископаемый труп, извлеченный целиком из первобытного могильника и выставленный под стеклом в музее. Он свирепо храпел, щеки вздувались, опадали — цвет их тоже говорил о смерти. На колченогом стуле рядом с койкой помещались часы, портсигар, снотворные таблетки. И красовался еще один экспонат — от него повеяло на меня особым ужасом. Сперва я не мог понять, что это такое. То ли скульптурка, то ли сложное механическое устройство. Я вгляделся. Механизм или предмет дикарского искусства? И вдруг я понял. Прежде чем уснуть, Бител выложил в пепельницу искусственные свои челюсти. Вынул изо рта все сразу, вместе с окурком сигары, зажатым в зубах. Впечатление этот агрегат производил необычайное, ознобно-мрачное, сюрреалистическое. Мерещились раскопки через тысячу лет после нас и восхищение археологов, нашедших эту окаменелую утварь рядом со скрюченным скелетом Битела и строящих догадки о культурно-бытовой ее значимости. Кедуорд приподнял Битела, потряс. Никакого эффекта. Бител даже глаз не открыл, только прекратил на минуту храпеть. Не зря, как видно, хвалил он свои таблетки. Как только голова его упала опять на подушку, он снова захрипел, заурчал, заклохтал — и никаких иных признаков жизни. Кедуорд повернулся к Уильямсу И. Г., стоящему в дверях все с той же широкой улыбкой.

— Уильямс, доложите дежурному капралу, чтобы занес мистера Битела в списки заболевших, — сказал он.

— Слушаю, сэр.

Уильямс пустился вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки.

— Я зайду еще потом, погляжу, как он тут, — сказал Кедуорд. — Сообщу ему, что записал его в больные. Все равно сегодня утром ничего особенного от него не ожидалось. Воскресенье, притом накануне только прибыл.

Это был разумный выход из положения. Кедуорд явно знал, как поступать в непредвиденных случаях. Боюсь, что Гуоткин в такой ситуации поднял бы скандальный шум. Оценив рассудительность Кедуорда, я указал ему затем на челюсти, вцепившиеся в сигару, но он остался холоден к их красочному ужасу. Мы пошли завтракать. Приходилось признать, что свою военную карьеру Бител возобновил не самым удачным образом.

— Перебрал старый Бител кружечку вчера, — сказал мне Кедуорд за столом. — Я сам однажды выпил больше положенного. Мерзейшее состояние. А вам случалось, Ник?

— Случалось.

— Мерзко было, а.

— Мерзко, Идуол.

— Выйти следует сейчас пораньше — примете взвод, поведете на построение.

Мы условились встретиться на плацу. Не успел я еще выйти из гостиницы, как в вестибюле, против всех ожиданий, появился Бител. Увидев меня, он конфузливо улыбнулся.

— Неохота что-то завтракать по воскресеньям, — сказал он.