Поле костей. Искусство ратных дел

— Немцы управятся там в три недели, — сказал Педлар. — Раз вы не знаете об их нападении на Россию, то, наверно, не слыхали и о том, что генералу Лиддаменту дали корпус.

— Не слышал, сэр.

— Он утром сразу же и отбыл принимать свой корпус.

Полковник Педлар небывало разговорчив сейчас. Этим разговором и хождением по кабинету он, конечно, хочет отогнать от себя мысли о Бигзе.

— И майор Уидмерпул убывает из штаба.

— Да, я слышал, сэр.

— Правда, приказ еще не получен.

— Не получен, сэр.

Полковник Педлар перестал расхаживать. Сел за стол, приложил пальцы ко лбу.

— О чем-то я еще хотел вам сказать, — произнес он. — Но о чем?

Я стоял в ожидании. Полковник принялся перебирать бумаги на столе. Сейчас он особенно похож на охотничью собаку, ищущую потерянный след. Вот нашла — Педлар схватил какую-то бумажку.

— Ах да, — сказал он. — О вашем служебном устройстве.

— Да, сэр?

— Предполагалось направить вас в ПУЦ.

— Да, сэр.

— Но я сейчас получил вот это. Надо бы, конечно, пустить через помнача, но раз вы здесь, то уж прочтите.

Он протянул мне служебную телеграмму. В ней указана моя фамилия, имя, звание, личный номер; мне предписывается на этой неделе прибыть в Военное министерство, в комнату такую-то.

— Зачем этот вызов, не знаю, — сказал Педлар.

— И я не знаю, сэр.

— Во всяком случае, направлять вас в ПУЦ не придется.

— Не придется, сэр.

В это время вошли Уидмерпул и Макфи. Военврач угрюм, как всегда, или даже угрюмей. А Уидмерпул уже знает о назначении на корпус и отъезде генерала. Это видно по лицу Уидмерпула и по бесцеремонности, с какой он остановил Педлара, начавшего излагать обстоятельства самоубийства.

— Не думаю, чтобы Дженкинс был нам необходим, — сказал он.

— Да, пожалуй, — сказал Педлар. — Можете идти, Дженкинс. Не забудьте о полученном предписании.

Я вернулся к себе в корпус «Эф». Там Соупер обсуждал с Кифом случившееся, от волнения дергая густыми бровями. Сейчас он, со своими обезьяньими надбровьями, особенно напоминал комика-профессионала.

— Веселенькое дело, — говорил он. — Никогда не думал, что Бигги этим кончит. И причем в крикетной раздевалке. А он так любил крикет. По-моему, на него подействовала нервотрепка из-за ключа — еще сильнее, чем развод с женой. Как-то непривычно теперь будет без его ежедневных нареканий на еду.

На той же неделе был сбит самолет, в котором художник Барнби, мой приятель, летел разведать маскировочные методы противника.