Полёт мотылька

В ответ тишина. Режущая слух тишина. И его взгляд, пропитанный насквозь тоской и болью.

— Я знаю, Амели… — тяжело вздохнув, произносит он. — Знаю.

Его учащенное сердцебиение и глаза не могут соврать мне. Теперь, даже если тысячу раз он отречётся от своих чувств ко мне, я буду в тысячу первый раз подходить и прикасаться к нему.

Медленно обвив его шею руками, встаю на носочки и прижимаюсь к нему всем телом.

— Я так нуждалась в этих объятиях, — шепчу ему все так же тихо на ухо.

— Хватит, ты должна уйти, — холодно произносит вновь.

— Я не уйду, — зарываюсь носом в его шею. — И не должна была уходить никогда. Не должна была выходить за него замуж и не должна была уезжать тем вечером от тебя. И может быть тогда наше "завтра" не было бы таким протяженным…

Не дышу, с страхом ожидая его реакции. Каждая секунда для меня кажется часом. И я боюсь, что мне вновь и вновь придётся испытать боль от его попыток оторвать меня от себя. Но когда его рука касается моей талии и прижимает к себе, с моих уст вырывается лёгкий стон облегчения, а глаза наполняются слезами счастья.

— Я люблю тебя, — признаюсь вновь, обняв сильнее.

Все черно-белые картинки жизни вдруг обретают новые краски. А мир начинает играть мелодией любви и глушит в себе всю боль моих страданий.

Давид слегка отстраняется от меня и касается рукой моего лица. Нежно проходится пальцем по щеке и стирает капли, скатившиеся из глаз.

— Где? — хрипло спрашивает он, касаясь кончиков моих коротких волос.

Криво улыбаюсь и кусаю нижнюю губу, вспоминая ту ночь, когда пыталась отомстить ему.

— Решила избавиться от лишнего груза, — отвечаю двусмысленно.

Он с грустью улыбается в ответ, будто понимает, о чем речь.

— Ты ничего не хочешь сказать? — спрашиваю с нажимом, желая обсудить произошедшее.

Он запускает руку в мои волосы и прижимается лбом к моему лбу.

— Зачем ты только пришла, — произносит с отчаянием, игнорируя мой вопрос.

— Хочешь снова прогнать меня?

— Нет, — шепчет он и касается лёгким поцелуем моих губы. — Просто не представляю, как снова тебя сумею отпустить, — молвит, слегка отстранившись.

И вновь касается моих губ. Делает со мной пару шагов и прижимает меня к стенке, заставляя меня задыхаться. И пока я утопаю в пламени проснувшихся чувств, его губы начинают медленно спускаться по шее, а руки избавлять меня от накидки, скрывающего под собой то самое платье.

Я еле держусь в сознании от невесомости испытываемых чувств. Неужели это происходит со мной? Неужели я испытываю удовольствие от поцелуев и объятий? Неужели все то, что пришло ко мне в воспоминаниях о нем является настолько красочной правдой?

Заметив на мне свой подарок, он поднимаю взгляд и маняще улыбается.

— Вы ведёте нечестную игру, миледи, — шепчет он, разглядывая меня с жадностью.

— Мы в стенах тюрьмы, о какой честности может идти речь? — улыбаюсь шире.

Пальцем задев за декольте, притягивает меня к себе и, запустив руки в волосы, впивается губами в шею. Чувствую, как все мышцы его тела напрягаются, от чего все действия кажутся ещё более жаркими. Каждое касание обжигают меня, оставляя за собой шрамы невиданных чувств. Желание говорить и обсуждать что-либо улетучивается. И я, жадно хватая воздух, лишь наслаждаюсь каждым его движением. Давид, как оказывается, умеет объяснять и без слов. И объяснять доходчиво.

Всё, что таится внутри, подавляется и сдерживается теперь мощным ударом вырывается наружу и поглощает нас в бездне наших чувств. И нет больше нас. Мы вне временного пространства. Где-то за пределами галактики.

Его пальцы касаются молнии на платье и медленно, будто бы ожидая моей реакции, спускаются её вниз. Дыхание учащается, и я лишь сильнее прижимаюсь к холодной стенке, в надежде, что она сумеет охладить горение тела. Расстегнув платье и стянув с меня тонкие лямки, он вдруг останавливается. Отстраняется от меня и смотрит, словно дикий.

— Скажи, что ничего не изменилось с той ночи? — шипит, схватив меня за талию.

Прижимаюсь сильнее к стене, вспоминая прикосновения и поцелуи Альберта.

— Скажи, что ничего не изменилось! Что не засыпала с ним в одной постели! — отчаянно шепчет он, уткнувшись мне в шею.

— Я принадлежала и принадлежу лишь тебе, — произношу с трудом.

И хоть говорю ему правду, от чего-то чувствую себя предавшей. Он вздыхает с облегчением, услышав мой ответ, и прикасается губами моих губ, снова растворяя меня в себе. Растворяя и опьяняя. Каждая секунда в его власти окрыляет и заставляет забыться обо всем. Рядом с ним я теряю разум и следую лишь зову собственного сердца.

Утро бывает добрым. Я лежу в объятиях любимого мужчины и наблюдаю за тем, как он внимательно изучает меня, пока его пальцы нежно скользят по изгибам моего тела, доводя до дрожи.

— Боялся, что никогда больше не смогу находиться так близко к тебе, — произносит тихо, поглаживая мои волосы.

«Зачем было тогда отталкивать?» — мысленно задав этот вопрос, хочу повторить его вслух, но не успеваю.

— Боялся, что, в конечном итоге, твоя мечта сбудется.

— Мечта? Какая?

— Ты так хотела выйти замуж, влюбиться в мужа и построить с ним крепкую, счастливую семью. Именно в этом порядке и именно с Альбертом.

— Эта мечта была обречена на провал, как только я встретила тебя, — улыбаюсь и, потянувшись к нему, нежно касаюсь его губ. — Каждая моя секунда, Давид, пропитана мыслями о тебе. И мечты мои давно уже связаны только с тобой.

И, как и моя мечта, наш поцелуй обрекается на провал. Нас прерывает вибрация, идущая из под матраца. Я удивленно смотрю на Давида, он улыбается, встаёт и достаёт телефон. Принимает вызов и отходит. Отвечает он тихо, чтобы я не слышала, о чем идёт речь.

Я встаю, прикрываюсь простыней и решаю осмотреть комнату. Она совсем не похожа тюремную камеру, скорее на обычный номер трёхзвездочной гостиницы. В ней есть все удобства и отдельная душевая комната. Эта обстановка успокаивает меня, и я перестаю переживать за то, что ему приходится жить в диких условиях тюрьмы. Но вопрос, почему он здесь находится, продолжает меня тревожить.

Я прохожу мимо красного пятна на стене и останавливаюсь. Кажется, это кровь. И, судя по разбитым костяшкам Давида, кровавые узоры принадлежат ему. От представления, как он голыми руками бил эту бетонную стену, становится не по себе. Хочется проникнуть в его разум, узнать, что он чувствует и попробовать хоть немного разделить его боль.

Я слышу, как он прощается с собеседником и уже в следующие секунды стоит позади меня.

— Кто это был? — не сдерживаю любопытства и лёгкой ревности.