Полет шершня

– А как же Инге? – помедлив, спросила она.

– Агентство обеспечит круглосуточный уход, как в ту нашу поездку на Борнхольм.

– Понятно.

Обдумывая положение, она глядела в глубь двора, а Петер смотрел на ее профиль: маленький нос, улыбка в углах рта, решительный подбородок. Он вспомнил, как им было хорошо. Неужели она забыла?

– Разве ты не хочешь провести вместе ночь?

Она повернулась к нему с улыбкой.

– Конечно, хочу! Пойду соберу чемодан.

Назавтра утром Петер проснулся в гостинице «Остерпорт» в Морлунде. Гостиница была вполне респектабельная, однако владелец ее, Эрланд Бертен, не был женат на женщине, которая именовала себя «фру Бертен». В Копенгагене у Бертена имелась законная жена, не дававшая ему развода. Ни одна душа в Морлунде об этом не знала. Флемминг сам случайно узнал, когда расследовал дело об убийстве некого Якоба Бертена, даже не родственника.

Петер намекнул Эрланду, что познакомился с настоящей фру Бертон, но распространяться об этом не стал, понимая, какую власть дает ему этот секрет над владельцем гостиницы. Теперь он всегда мог рассчитывать на благоразумие Эрланда. Что бы ни случилось здесь между Петером и Тильде, Эрланд никому не расскажет.

Однако провести ночь вместе Петеру с Тильде не удалось. Поезд опоздал, и в Морлунде они оказались глубоко за полночь, когда последний паром на Санде давно ушел. Вымотанные, раздраженные, они расселились по одноместным номерам, чтобы поспать хоть пару часов. Теперь надо было попасть на первый паром.

Петер, торопливо одевшись, постучался в дверь Тильде. Глядясь в зеркало над камином, та надевала соломенную шляпку. Чтобы не смазать помаду, он поцеловал ее в щеку.

До гавани прошлись пешком. При посадке на паром местный полицейский и немецкий солдат вместе проверили у них документы. Петер удивился и решил, что это еще одна мера безопасности, введенная немцами из-за проявления серьезного интереса противника к базе на Санде. Но Петеру она тоже на руку. Предъявив полицейское удостоверение, он попросил проверяющих несколько следующих дней записывать имена всех, кто направляется на остров. Интересно проверить, кто прибудет хоронить Арне.

На острове их дожидалось конное такси, обычно доставляющее приезжих в гостиницу. Петер велел вознице доставить их в дом пастора.

Солнце, показавшись из-за горизонта, оранжевым светом зажгло оконца низких домов. Ночью прошел дождь, и на лезвиях жесткой травы, покрывающей песчаные дюны, сверкали капли. Море чуть волновалось под ветерком. Похоже, остров хотел показать себя перед Тильде во всей красе.

– Как тут красиво! – воскликнула она.

Петеру было приятно, что ей тут нравится. Он показал, на что обратить внимание: вон гостиница, вон дом его отца (самый большой на острове), вон военная база, которая так привлекает шпионов.

Подъехав к дому пастора, Петер заметил, что дверь в церковь приоткрыта, и услышал пианино.

– Это, наверное, Харальд, – воскликнул он и понял, что взволнован.

Неужели все так просто? Откашлялся и, когда заговорил снова, позаботился, чтобы голос звучал ниже и спокойней.

– Пойдем посмотрим?

Они вышли из коляски.

– Когда мне вернуться за вами, господин Флемминг? – поинтересовался возница.

– Подождите, пожалуйста, здесь.

– Но у меня другие клиенты…

– Я сказал, подождите!

Возница пробурчал что-то себе под нос.

– Если, когда мы вернемся, вас здесь не будет, вы уволены, – громко произнес Петер.

Недовольный возница только развел руками.

Они вошли в церковь. У дальней стены сидел за пианино высокий человек. Сидел он спиной к двери, но Петер сразу узнал эти широкие плечи и купол головы. Сам пастор, Бруно Олафсен.

Петер кисло поджал губы. Он жаждал арестовать Харальда. Следует взять себя в руки и постараться, чтобы сила желания не сказалась на здравости суждений.

Пастор играл протяжный, печальный церковный гимн. Глянув на Тильде, Петер понял, что ее переполняет сочувствие.

– Не обольщайся, – пробормотал он. – Старый тиран весь в броне.

Гимн все длился и длился. Петер решил не дожидаться конца.

– Пастор! – громко окликнул он.

Но тот оборвал игру, лишь доиграв пассаж, и еще мгновение музыка витала в воздухе. Наконец он повернулся к вошедшим.

– А, юный Петер, – тусклым голосом уронил он.

Петера поразило, как старик сдал. Лицо избороздили морщины, голубые глаза утратили свой ледяной блеск.

– Мне нужен Харальд, – справившись с удивлением, заявил Петер.

– Я и не предполагал, что ты пришел с соболезнованиями, – холодно ответил пастор.

– Он здесь?

– Это что, допрос?

– Почему вы об этом спрашиваете? Разве Харальд замешан в чем-либо противозаконном?

– Разумеется, нет!

– Рад слышать. Так он дома?

– Нет. Его нет на острове. Я не знаю, где он.

Петер глянул на Тильде. Вот незадача! Но, с другой стороны, получается, у Харальда рыльце в пушку. Иначе с чего бы ему скрываться?

– А где он может быть, как вы думаете?

– Пошел прочь!

«Как всегда, высокомерен, но на этот раз ему это с рук не сойдет», – злорадно подумал Петер.

– Ваш старший сын покончил с собой, потому что его поймали на шпионаже, – безжалостно произнес он.

Пастор вздрогнул, будто Петер его ударил. Тильде ахнула, и Петер понял, что она неприятно поражена, но все равно продолжил:

– Ваш младший сын, не исключено, виновен в таком же преступлении. Так что не советую заноситься перед полицией.

Когда-то гордое лицо пастора сделалось несчастным и уязвимым.

– Говорю тебе, я не знаю, где Харальд, – вяло отозвался он. – Еще вопросы есть?

– Что вы скрываете?

Пастор вздохнул.

– Ты один из моих прихожан, и если придешь ко мне за духовной поддержкой, я не оттолкну тебя. Но говорить с тобой по иной причине не стану. Ты нагл, жесток и никчемен, как мало кто из Божьих созданий. Пошел прочь с глаз моих!

– Вы не вправе выгонять людей из церкви, церковь вам не принадлежит!

– Придешь молиться – добро пожаловать. В ином случае – вон!

Петер помешкал. Не хотелось признавать, что его выгнали, но он знал, что потерпел поражение. Петер взял Тильде за руку и повел из церкви.

– Говорил же тебе: его голыми руками не возьмешь.

– По-моему, он страшно страдает. – Тильде была сама не своя.

– Еще бы. Но говорит ли он правду?

– Очевидно, что Харальд скрывается, а следовательно, пленка почти наверняка у него.

– Значит, надо его найти. Сомневаюсь, что отцу неизвестно, где он.