Полет Ящера
Шрифт:
Стальной Савинков - и тот раскололся, как орешек, послушно рассказав на суде все, что следовало. И нечего его упрекать. Попробуй-ка помолчи, когда за спиной притаилась парочка хасанов!
Рокоссовский, правда, не сдал никого, но на то он и Рокоссовский. Исключение, лишний раз подтверждающее правило.
– Ну-с, какие новости, джигит?
– я сунул в зубы сигарету «Винстона», щелкнул зажигалкой. Затянувшись, кхакнул. Табак опять попался дерьмецо. Американцы дурили Россию, где только могли. И не подозревали, что роют тем самым подкоп под собственное креслице. Смешно, но жизнь и впрямь сплошная толстовщина. Как аукнется, так и откликнется.
– Он всех сдал, Ящер. Братков Танцора и вагонников. Если ему верить, за ними должок астрономический. На арбуз тянет, не меньше.
– Вот как? Что ж ты, Хром, порожняк гнал? Столько времени у меня отнял. Нехорошо, Хром!
– я покачал головой.
– Знаешь ведь, что вокзалы теперь мои. Значит, и оборотный капитал мой. Фильм про начальника Чукотки помнишь?.. Нет? А жаль. Там был такой эпизод. Тоже один фраерок лепил горбатого. Не хотел рассказывать и делиться.
Хромой мутно взглянул на меня. Губы его шевельнулись, но слов мы не услышали.
– Что? Погромче не можешь?
Хромой сделал над собой усилие, сипло процедил:
– Не по законам правишь, Ящер. Обиженных много.
– Обиженных?
– я удивился.
– Это ж где такие отыскались? Назови хоть парочку!
– Есть. Много… Западло, Ящер!
– А вот тут ты врешь, Хром!
– я присел, оказавшись с ним на одном уровне.
– Врешь, потому как на обиженных, сам знаешь, что делают. А это уже по закону! По вашему закону! Тех же, что совсем разобижен, я просто выкорчевываю, ферштейн? Тебе, к примеру, что на меня обижаться? Я ж не тебя пытал, я деньги свои возвращал. Смекаешь разницу? А ты, чугунок такой, молчал. Вот и получился визит к Хасану. На него-то ты, надеюсь, не обижаешься? А то я ему передам. Какие-нибудь особые пожелания. Парень он простой, исполнительный. Все поймет, как надо.
– Попластаю!.. На кусочки твоего Хасана…
– Это ты зря! Очень даже зря. Ну, любит человек клещики, щипчики разные, - что тут такого? А не нравится он тебе, так чего ж ты ему душу раскрывал? Все ведь выложил? Как подружке любимой в постели. Стало быть, опять нехорошо. Своих ведь, считай, продал! Сдал родных братков с потрохами, только чтобы миляга Хасан узнал правду и порадовался. Так ведь было дело?.. Ну вот! А теперь ты вдруг обижаться вздумал. На себя, дорогой, обижайся! Сугубо и токмо на себя!
– Убью!
– губы Хромого задрожали.
– Все сделаю, чтоб придавить тебя, гниду!
Он захрипел горлом, собираясь харкнуть мне в лицо, да только беда у него была со слюной, долго собирался. Пальцами, сжатыми в копье, я саданул ему по горлу. Этот удар мне ставил настоящий мастер, кое-чему научил. Глаза Хромого закатились под лоб, вскинув к горлу трясущиеся руки, он задушенно захрипел.
– А теперь смотри. Хром! В оба глаза смотри. Потому что мало кто это видел.
Я напряженно разжал пальцы, и сигарета с поддельным табаком зависла в воздухе. Я держал её всего одной точкой. Вес несерьезный, однако и такой вызывал болезненный пульс в висках. Ну да сегодня после всех свершенных дел можно было слегка поразвлечься. Чуть покачиваясь, сигарета дымила, лишенная всяческой поддержки, и не без удовольствия я разглядел, как на искаженном злобой лице урки мелькнула тень растерянности и недоумения. Значит, мог я ещё потешать
публику! Не хуже чудака Коперфильда.– Что, Хром, соображаешь, с кем связалась ваша шпана?
– Фокус… - просипел он.
– Это фокус.
– Не угадал. Хром. Не фокус.
Усилив мысленное напряжение, я чуть качнул головой, и невидимая, протянувшаяся между мной и сигаретой ниточка, обратившись в упругий луч, вмяла сигарету по самый фильтр в серые губы Хрома. Урка зашелся в кашле.
– Кури, камрад. Разрешаю.
– Поднявшись, я вытер руки о полотенце, внимательно взглянул на Лешика.
– Видел?
– Класс!
– Лешик улыбался. Он тоже принял эпизод с сигаретой за обычный фокус.
– Научите, босс! Покажу парням, ахнут!
– Будешь хорошо себя вести, научу.
– Так ведь я завсегда…
– Давай, Лешик, - я хлопнул его по литому плечу.
– Некогда мне болтать. Забирай этого лоха и проваливай.
– Снова к Хасану?
– Зачем? Отвези с ребятами в место поспокойнее и закопай.
– Он же ещё того… - Лешик умолк, заметив мою гримасу.
– Понял, босс! Все сделаем.
– Вот и двигай!
Душевный парень Лешик сграбастал хрипящего Хрома, рывками поволок по полу.
– Да!
– остановил я его.
– Передай Хасану, что я доволен. Весьма и весьма.
– Передам!
Уже перед входом в парную, где маялась с березовыми веничками и кваском в ковшике загорелая гибкая Фима, меня снова перехватили. На этот раз Ганс протягивал трубку сотовика.
– Женушка!
– шепнул он.
– Чуток подшафе.
– Изыди, прозорливый!
– я взял трубку, и Ганс послушно исчез.
– Веселишься?
– голос у Лены-Елены и впрямь малость подгулял. Разумеется, вместе с хозяйкой.
– Ты вроде как тоже. Что там у тебя в любимом бокале? «Мартини» или отечественный портвейн?
– «Мартини», - у неё был прононс француженки, но я-то знал, что ни единого французского словечка она не знает.
– Пью вот тут в горьком одиночестве, гадаю, где ты и с кем.
– А я тут, моя лапонька. Тружусь на поприще и на ниве, отдаю родине долг, дань и честь.
– Насчет последнего не сомневаюсь!
– Поосторожней на поворотах, киса! Сначала докажи, потом наезжай.
– А тут и доказывать нечего. Дома ведешь себя, как чужой, женушкой не интересуешься. Какие ещё выводы я могут делать?
– Может, я устаю? Не допускаешь? Может, я с ног валюсь, когда возвращаюсь домой? В две смены оно, сама знаешь, непросто вкалывать. Или ты считаешь меня двужильным?
– А запах духов? А помада?
– Какая ещё помада?
– У тебя на правой брови был в прошлый вечер отпечаток. Губки с щечками ты, конечно, вытираешь, но вот бровки, видимо, забываешь причесывать.
Я поморщился. Да и что тут скажешь! Взяла, что называется, с поличным. Потому как бровки я действительно не причесываю.
– Ну?.. Что молчишь? Совесть гложет?
– Послушай!
– я взъярился.
– Чего тебе недостает? Квартира - три сотни квадратов, пара дач, сад, каждое лето - санатории на Средиземноморье!
– Ты думаешь, мне этого достаточно?
– Опять все о том же?
– Я хочу, чтобы у нас были дети!
– Это подле пьющей-то маменьки? Ну уж, дудки!
– Послушай, Ящер, не смей говорить со мной подобным тоном! Не смей, слышишь! Я… я тебя официально предупреждаю: если все будет продолжаться таким же образом, я тебе изменю!