Полеты во сне и наяву

— Как выйдешь из заводоуправления — направо… Так подать заявление?

— Сейчас же! Сию минуту!

— С пребольшим удовольствием! — Сергей осмотрел присутствующих. — Может, у кого-нибудь будут напутствия, пожелания?

— Ай-я-я-я-яй! — покачала прической Нина Сергеевна. — Вам не надоело, Сережа?

— Что именно?

— Вот это все… Сколько вас помню, столько и не перестаю удивляться. Вы же какой-то ненормальный!

— Допустим, надоело. Что дальше?

— Пора бы взяться за ум.

— Спасибо, учту! Больше ни у кого ничего? Тоже спасибо… — Он сел за свои стол, вынул из ящика стола листок и принялся писать, диктуя слова вслух: — «За-яв-ле-нне… Прошу уволить меня по собственному желанию, так как не только сам, но и все остальные тоже считают меня законченным подонком, а плодотворно трудиться в таком качестве очень трудно. Прошу в просьбе не отказать. Сильно вас уважающий С. Макаров…» — подумал и приписал: — «Извините за компанию»… — Прошел к столу начальника, положил перед ним написанное. — Когда прикажете считать себя уволенным?

— Сегодня! Берите обходной — и скатертью дорога! А за первую половину дня я ставлю вам прогул!

— Низкое вам человеческое спасибо! — чуть ли не до самого пола поклонился Сергей. — Лучших подарков к юбилею и не придумаешь! — Вернулся на место и стал укладывать вещи в «дипломат». — «К сожалению, день рождения только раз в го-оду!..»

— Ай-я-я-я-яй! — опять покачала головой Пина Сергеевна. — А ведь мы вам поверили, Сережа. Я, например, чуть не расплакалась. А вы так обманули.

— Нервишки, Нина Сергеевна, нервишки… Если по каждому пустяку плакать, слез не хватит!

— Да какие же это пустяки, Сережа?! Ведь так расписали: мама, старенькая, одинокая, больная, никем не встреченная, — как же тут не заплачешь?! Знаете, что сказал Николаи Павлович, когда вы ушли?

— Что же сказал Николаи Павлович, когда я ушел?

— Какие же мы черствые, сказал он… Как нам не стыдно!

— А за что нам должно быть стыдно?

— За все!

— Вот те па! Сами заврались, а нам стыдно! Мне, например, теперь ни капельки не стыдно.

— А вообще?

— Что «вообще»?

— Вообще стыдно бывает? За что-нибудь и когда-либо?

— Представьте себе, не бывает! Я живу по иным законам, чем вы! И жизни в глаза смотрю прямо!

— Счастливый человек. И завидный! А Николаю Павловичу, как вы думаете, бывает стыдно?

— Не знаю, но думаю, что тоже не бывает.

— А вот я думаю, что бывает. Ему даже сейчас стыдно. Николай Павлович, неужели вам не стыдно?

— Я не желаю с вами разговаривать!

— Естественно… На нашем месте я бы тоже не желал. А ведь все равно должно быть стыдно. Вот меня, например, вы увольняете за вылазку на свидание в рабочее время, а себя за подобный факт даже не пожурили!

— Неправда! — гневно воскликнула Нина Сергеевна и даже привстала. — Вы не имеете права лить грязь на человека, которого здесь уважают!

— Меня трогает ваша святая вера в своего руководителя, но… Я все же имею право, Нина Сергеевна! Факты! А против фактов, как известно, не попрешь. Привести факты, Николай Павлович?

Начальник поднял голову, и было видно, как кровь прилила к его лицу.

— Вы вдвойне подонок!

— А может, даже втройне! — заложенным носиком прогундосила Светочка.

— В свободное время объединитесь и подсчитаете! Ну ладно… — Сергей быстро и резко вышел на середину комнаты, негромко хлопнул в ладоши. — Итак, факты! — Он выразительно посмотрел па Ларису, продолжавшую как ни в чем не бывало заниматься работой, повторил: — Факты! Лариса, можно тебя отвлечь?

Она оторвалась от бумаг, спросила:

— Что?

— Отвлечь, говорю, на минуту можно?

Лариса пожала плечами, отложила ручку.

— Ну…

— Но обещай, что будешь честной и искренней.

— Попытаюсь.

— В таком случае — вопрос!

— Послушай, ты… — не выдержал Николай Павлович. — Прекрати же, бога ради!

— Поздно, Коля. Теперь уже поздно! — развел руками Сергей. — Как говорится, понесло… — И снова обратился к Ларисе: — Так скажи, пожалуйста, красавица ты наша неувядающая, куда ты моталась два дня тому с нашим глубокоуважаемым Николаем Павловичем? В рабочее время!

Она. улыбнулась, спокойным тоном спросила:

— Вам, Сережа, это интересно?

— Интересно! И мне интересно, и всем интересно!

— А вот мне, например, это никак не интересно! Даже более того — противно! — Нина Сергеевна сгребла какие-то бумаги и с высоко поднятой головой направилась к двери.

— Мне, представьте, тоже! — поддержала ее Светочка. — Мне тоже… неприятно! — И тоже удалилась из отдела.

— Свидетели смылись, — сказал Сергей, — можем говорить откровенно и нелицеприятно… Так куда вы, голубки, отлучались на пару часов да еще в рабочее время?

— Вам действительно, Сережа, хочется это знать? — спросила Лариса.

— Очень!

— Зачем?

— Для общего развития.

— По ведь вы, по-моему, все знаете!

— Не все, но кое-что! Но мне сейчас важно, чтобы он узнал все!

— Он тоже знает. Во всяком случае, догадывается…

— Нет! — Николай Павлович решительно отодвинулся от стола, поднялся. — Я ничего не знаю и знать не желаю! И не догадываюсь! Это шантаж, и я не могу расценивать происходящее иначе! И особенно я удивляюсь вам, уважаемая Лариса Юрьевна!

— Простите нас, — сказала Лариса, усмехнувшись. — Такая дурацкая шутка… Это больше не повторится. Никогда в жизни… Я обещаю! — Села и снова углубилась в бумаги.

Сергей поднял крепко сжатый кулак, встряхнул им, на какой-то миг его глаза увлажнились от слез, он подскочил к Ларисе, припал к ее руке, схватил свой «дипломат» и, изобразив нечто наподобие полета, вывалился из отдела, чуть не сбив с ног Нину Сергеевну, которая, видимо, подслушивала…

Телефонная станция, где работала Алиса, находилась на самой окраине городка, и вокруг дыбились недавно построенные башни и дома-кварталы.