Полезный Груз

Это не совсем так. Не совсем. Уймись, Дубстер, не думай об этом. А почему, собственно?

Тоска одолеет.

Кто она такая? Та, с которой я был в каспе? Желанная, единственная, кто она? Не помню. Ничего не помню. Помню, что было очень радостно, хотелось … бегать, валяться, хохотать без повода … целовать. Был ли я счастлив до этого? Был, несколько раз, вполне. То, что было в каспе, было больше, чем просто счастье.

Кто она? Почему-то я уверен, что это была совершенно конкретная женщина. Я ее видел в жизни, знаю ее. Были ли мы в жизни любовниками? Очень может быть. Причем скорее всего недавно. Меньше года назад. А раз меньше года назад, значит, либо в Центре, либо в кастрюле.

В Центре у меня были соития с четырьмя женщинами.

Сейди. Девушка степенная, со шрамом на лице, с хищными глазами, крепкая. Знает, чего хочет в этой жизни, а хочет не очень много, но чтоб было, и глотку перережет, ежели кто отнимать вздумает. Нет, вряд ли.

Люси, корейского происхождения, симпатичная, непонятно, о чем все время думает, и думает ли вообще. Худенькая. Два убийства, судя по всему по рассчету, а не в горячке, потому что Люси в горячке представить себе трудно. Очень ровный темперамент. Тоже вряд ли.

Ридси, лично. Ридси против мира, Ридси с насмешливой улыбкой, Ридси смелая, авантюрная, и в то же время женственная несмотря на миниатюрность, крючковатый нос, и наглую решимость. Случайная встреча, для поддержания должной степени тепла в пещере. Ничего особенного. Даже не поломалась как следует. Собственно, вообще не ломалась. Объяснил ей, что нужно согреться, и она практично кивнула. Функционально. Нет, не то.

Остается Кларетт. Глупая невероятно. Не злая. Авантюрная по обстоятельствам, а не по неистребимому желанию. А что? Похоже. Говорит не очень много. Просишь заткнуться – затыкается. Просишь, чтоб повернулась на бок – поворачивается. Говоришь – слушает. Просишь отвечать – отвечает. Высокая, выше меня на полголовы. Стройная. Формы все на месте. Неужто она?

Дубстер перестал крутить педали, и даже притормозил, потянув кверху стопорный рычаг. Кларетт. В каспе я был с Кларетт.

Вообще-то я расист. Как все люди всех рас. Представитель белого меньшинства, некогда могущественного. Кларетт черная, предки в основном из центральной Африки, судя по фактуре. Не похоже на меня, чтобы я вот так вот … выбрал бы себе в единственные … негритянку. Но, возможно, в том-то и дело, что не мы выбираем, а жизнь предоставляет, и счастье отыскивается в самом неожиданном варианте. Наверное.

Градусов тридцать влево, над горизонтом, какая-то вспышка. Это еще что такое. Метеорит, что ли. Был бы метеорит, было бы землетрясение. Ганимедотрясение. Но вроде бы ничего такого не ощущается. Может, ганимедотрясения происходят с задержками?

Как давит неизвестность, однако!

Никогда до попадания в Центр я не задавался этими вопросами, никогда. В детстве мне в школе объяснили, что человек происходит от обезьяны, что идет вразрез с мнением церкви. Меня, честно говоря, не очень занимало, от кого и как происходит человек. Меня гораздо больше занимало, как у человека можно вытащить из внутреннего кармана бумажник, чтобы он не заметил. При этом мне было более или менее все равно, что у него, человека, от обезьяны произошедшего, в бумажнике лежит. Главное – процесс. Мне говорили бывалые люди, что лучше всего работать с партнером. Партнер отвлекает внимание человека, а ты, Дубстер, в этот момент быстро и плавно вытаскиваешь бумажник. Партнеру вменяется толкнуть человека, как бы нечаянно. Иногда и намеренно – мол, я хулиган отпетый, говорит партнер. Человек пугается, или сердится, делает неловкое движение, и внутренний карман в этот момент не касается тела человека.

Потом меня повадились бить мои сверстники, потому что я был безответный. Но я не выношу унижения, и я давал сдачи, как мог, потом научился давать сдачи лучше, потом стал бить всех подряд сам. Главное – решимость. В каждой драке рискуешь благополучием, состоянием конечностей, жизнью. Когда осознаешь, что все это не играет роли – начинает получаться хорошо. Главное – выжить в первых десяти серьезных драках. После этого у тебя возникает что-то вроде защитного поля, которое охраняет тебя от серьезных повреждений. Вселенная привыкает к мысли, что этот грувель – крепкий, и записывает тебя в категорию живчиков. И самые заядлые репьи сто раз подумают, прежде чем подойти, будь у них хоть гранатометы в руках, будь хоть сто раз плохой район и глубокая ночь, а ты – белый, выделяешься, отсвечиваешь. Защитное поле растет, ширится. В походке, в голосе, в манере поведения появляется властная степенность. Старые репьи с большим стажем, главы преступных организаций – физически они ничего не стоят, любой подросток мог бы их прибить, но работает защитное поле, помня прошлые драки и убийства, в которых старый репей участвовал – и здоровенные лбы робеют перед старичком, глядящим на них властно. И знают, что если сунутся, и даже порешат старичка, им потом не поздоровится. Власть никогда не ограничивается носителем – индивидуальная власть это группа людей, привыкших к мысли, что данный индивидуум властвует.

У репья-одиночки есть несколько простых правил, которым он свято следует, и таким образом остается в живых, с кем бы не имел дело. Правила эти так же применимы в быту.

Лезть в драку первым – глупо, если тебе не заплатили за это. Нужно уметь определять, будет ли драка – по взглядам, по движениям тела потенциального противника, по тону. Зная наверняка, что драка будет, следует бить первым.

На открытом пространстве можно выстоять против двоих. Если противников больше, нужно заманить их в закрытое пространство.

Не нужно носить с собой оружие. Оружие предоставят противники. Но нужно уметь пользоваться предметами, находящимися под рукой. Стулом, бутылкой, пивной кружкой.

Первым же ударом нужно нанести как можно больше вреда противнику. Бить следует без замаха, чтобы не терять времени. В глаз лучше ткнуть пальцем, чем бить кулаком. Если у противника не согнуто колено, следует бить по нему сверху вниз подошвой – в этом случае сдвинутая коленная чашечка уже никогда не встанет на место. Кулаком нужно бить в шею, если открыта, в ухо, если закрыта шея, в переносицу, если это удобнее всего. Если можно использовать тяжелый предмет – схватить со стола, подобрать, поймать на лету – бить нужно предметом, оберегая руки. Если противников двое, трое, четверо, и ты вывел первого из строя одним ударом, нужно без паузы наносить второй – второму противнику. Если противники вооружены ножами, нужно отвлечь внимание одного из них и ломать ему кисть – поворотом внутрь, или тяжелым предметом сверху вниз. Если противник пригнулся, нужно бить ногой в лицо, слегка подпрыгнув, чтобы не потерять равновесие. В тесном помещении противники мешают друг другу, и этим нужно пользоваться.

Все это часто бывает в зелайфе только на первых порах, пока репей не обрастает аурой неприступности.

Мне нравилась моя власть, думал Дубстер. Меня боялись, меня уважали, мне доверяли. Но потом встрял дурак в военной форме, гладко выбритый, подстриженный под ежика сельского. Ботинки сверкают. И дурак соблазнил меня, умного, россказнями о том, как хорошо быть спецназовцем. Как это облагораживает. Сегодня меня уважает только зелайф, завтра меня будет уважать вся страна. Я согласился.

Меня тренировали, я оказался очень способным. Меня посылали – я ехал. Мне приказывали – я исполнял. В очень короткое время я стал любимцем генерала. Генерал с кожей такой темной, что она отливала синим даже на солнце, доверился мне настолько, насколько можно довериться слуге. Когда я понял, что я слуга, мне стало противно. А понял я это только после того, как переспал с женой генерала. Через месяц я, кажется, сам все подстроил. Потому что я сволочь. Я, наверное, инстинктивно хотел, чтобы он меня с ней застал. Что и случилось. И воровские, и спецназовские навыки пошли в ход – я так спрятал тело, что даже будущие археологи не найдут. Никаких улик не оставил. Вдова до сих пор жива – ей повезло. Мне было несподручно ее убивать. Она молчала и молчит, поскольку если и откроет рот, то кто же ей поверит, а если поверит, то пойдет она по одному делу со мной, как соучастница. Безусловно все знали, что именно случилось. Меня нужно было убрать – но не убрали. Генерала этого многие ненавидели. Поэтому мне предложили убраться самому – в Горную Землю. А мне было все равно. Я и убрался.

Историю эту спрятали глубоко, но Доувер ее нашел, соединил части, и решил, что я – именно тот человек, который ему нужен. Мне всё это время казалось, что Доувер не очень умный, не дальновидный, что надежды его не оправдаются, система даст сбой – а вот поди ж ты, вот он я, еду записывать координаты.

Потом был Центр Подготовки, где у меня неожиданно появилось много свободного времени, которое не на что было тратить, кроме секса. Но именно обильный секс почему-то настроил меня на … В общем, во мне вдруг прорезалось любопытство. Захотелось действительно узнать что-то, не относящееся к власти, мордобою, несправедливости, и так далее. И Центр, а после Центра кастрюля, любезно предоставили мне в пользование неимоверное количество тщательно отобранной, нужной информации. Я заболел этим делом – на двадцать шестом году жизни я вдруг кинулся в познание. Центр помог – меня научили быстро запоминать, быстро анализировать, быстро проводить параллели. Меня научили Сократову Методу, скорочтению, Потоку Образов, и еще дюжине разных методик. После того, как кастрюля прошла касп, секс сам собой отменился, и почти год я не вылезал из базы данных, злясь и тоскуя. И мне открылось многое.