Полезный Груз
Шрифт:
– Слушаю, Глеб Святополкович.
– Интересно?
– Э … да.
– А то ведь я могу и не рассказывать, если тебе не очень интересно.
– Пожалуйста, рассказывайте.
– Ну ты смотри … а я думал тебе все это как-то…
– Нет, Глеб Святополкович. Очень интересно.
– Запаниковали на Комбинате. Прикрывать заведение, пока не разберутся с причинами взрыва, означало – отчитываться, а если что-то похожее на тамбовские события произойдет на самом Комбинате, так и под суд идти. Следовало держаться так, будто ничего не происходит, и по одному менять … менять, менять жерла конвертеров, все пятнадцать. Именно по одному, ибо замена всех скопом при малейшей неполадке ведет к катастрофе – взрывы катализатора, как оказалось, имеют дурацкое свойство усиливать
– Э…
– Это не потому, что рабочим по душе справедливость, и они желают, чтобы-де «такое больше не повторилось». А любят они повластвовать над начальством, и позлорадствовать, когда начальство из-за их доноса окажется вдруг на скамье подсудимых. Так, мол, начальству и надо. Скоты они бесштанные, эти рабочие, всегда были и будут. Тебе по-прежнему интересно, Диего Ильич?
– Да, конечно, Глеб Святополкович.
– Внимание твое рассеяно, друг мой. Интерес наличествует, но вялый какой-то. Думаешь о другом попутно. Есть разные средства, помогающие концентрироваться. Самое эффективное, по-моему, то, которое употребляют в Боливии. Ну-ка, встань. Вставай, вставай, дон Диего.
Министр поднялся на ноги.
– Обойди стол и встань предо мною, – мягко попросил заместитель.
Министр подчинился.
– Теперь повернись ко мне спиной.
– Я, Глеб Святополкович…
– Нет уж, доверься мне, Диего. Повернись. Вот, молодец. Теперь закрой глаза и считай до десяти.
Министр стал считать, а заместитель неспешными но точными, размеренными движениями вытащил из брюк своих ремень, коротко размахнулся, и жахнул министра по ягодицам. Министр вскрикнул и собрался было повернуться к заместителю, но заместитель, взяв Диего за шею одной рукой, пригнул его к столу и еще раз жахнул ремнем. И еще раз. Министр попытался высвободиться и распрямиться, но сила у Глеба Святополковича оказалась совершенно богатырская, и распрямиться оказалось невозможно. Тогда министр попытался закричать, но заместитель прижал его ликом к поверхности стола, и крик вышел неубедительный, а заместитель продолжил порку.
Наконец заместитель отпустил шею Диего и стал вправлять ремень в брюки.
Министр, потирая ягодицы, затравленно смотрел на заместителя.
– Можешь сесть, – разрешил заместитель, и министр с опаской обошел стол и осторожно присел.
– Ну так вот, Диего Ильич … Надеюсь, тебе все еще интересно … Замена жерл производится каждые десять дней, и таким образом все будет благополучно завершено через сто пятьдесят дней, то есть, через пять месяцев. Повтори.
– Пять месяцев.
– Что пять месяцев?
– Пять месяцев, чтобы заменить все жерла.
– Правильно. Таков был изначальный план. Но ты ведь знаешь, Диего, что по плану русскому человеку работать скучно. Русский человек, работающий по плану, находится в постоянном раздражении. Это потому, что план составлял не он, а кто-то со стороны или сверху, а ведь всем, кто работает по плану, известно, что люди со стороны и сверху – мудилы и педрилы, наворотят, а нам расхлебывать. Следовательно, чем по плану, лучше воссесть на лавочку и задуматься о сущности всего вокруг, и о судьбине своей тяжкой. Благодаря этой отличительной феатуре народа нашего, Диего, поставщики никеля, к примеру, не успели к замене второго жерла, а команда Комбината уже втянулась в работу, и пришлось вместо старого катализатора загружать тот же сверхопасный новый, потому что иначе жерло придет в негодность, его от арматуры тремя бульдозерами потом не отдерешь, и придется менять всю технику, а это денег
стоит немалых. Изложи своими словами.– Э…
– Не э, а изложи.
– Опоздали с доставкой никеля, и пришлось загружать новый опасный катализатор, чтобы сохранить систему.
– Примерно так. Молодец. Можешь, когда хочешь. Ну-с, с заменой пятого жерла тоже была какая-то задержка. Восьмое жерло менять собираются завтра вечером. Если все пятнадцать жерл заменят без аварий, а подсудимых под шумок уберут, никто никогда не узнает о том, что произошло, какому огромному риску подвергался Комбинат и окружающие его постройки, и жители, и работники Комбината, и приезжие специалисты, и просто пешеходы, срезающие путь и шагающие по кромке Авдеевки, прилегающей к территории Комбината. А может и вообще весь пригород и даже часть Москвы. Ведь свойства катализатора так до конца и не изучили. Ты понял, Диего?
– Э…
– Слушаешь ты лучше, чем давеча. Не понял ты исключительно потому, что не привык улавливать главное. Вот к примеру я сказал – подсудимых под шумок уберут. Ты не понял, что этот факт значение имеет немаловажное. Так надо переспросить! Что, мол, это значит – под шумок уберут? А? А ты не спрашиваешь.
– А это…
– Это означает всего лишь, что их уберут прямо в зале суда. Если убирать в тюрьме – подозрительно. А отпустить на свободу и убрать на улице или в квартире нельзя – дело зашло слишком далеко, слишком многие узнали и вникли. Есть план – убрать в зале суда.
– Как это – в зале суда? – переспросил, боясь, министр.
– Вот, правильный вопрос. Как? А черт его знает! Впрочем, думаю, что для того, чтобы убрать под шумок, шумок нужно создать. Каким образом можно создать шумок именно в зале суда? Вот в этом-то и таится закавыка, Диежище! Ведь просто террорист с автоматом, врывающийся в здание суда – абсурд. Ворвался, да еще и стрелял именно по подсудимым – это глупо. Ну а как бы ты действовал, если бы тебе нужно было кого-то убрать на заседании суда? Да еще и такого разрекламированного суда – со всего мира съехались, опыта набираются. Как? А?
– Я предполагаю … я бы…
– Удобный случай, Диего! Поступили сведения, что некая группа независимых повстанцев … бунтовщиков … хочет захватить здание! Они вооружены. Они хорошо подготовлены. Захватить, чтобы предъявить требования, и чтобы с телекамерами, и чтобы на весь мир! Мол, им дальше жить в прежнем ключе и ритме не позволяет их совесть! И требования им нужно объявить на весь мир, и как раз в этом самом здании суда, а все присутствующие будут у них заложниками – и подсудимые, и прокурор, и присяжные, и охрана, и зрители, включая всех иностранцев. Вот такая группа. Есть ли у нас в хозяйстве такая группа, а, Диего?
– Э…
– Если бы ты занимался своим делом почаще, ты бы о такой группе, конечно же, знал. Требования у них дурацкие, конечно же. И люди они дурацкие. Они, Диего, либо родственники, либо друзья, тех, кто побывал в экспедиции на Ганимеде и там пострадал. Понятно?
– Пострадал каким именно образом, Глеб Святополкович?
– Ты что, мужик, вчера родился? Ты – глава кирасиров, пусть и кукольная, не знаешь, как страдают в экспедициях на Ганимед? Тебе самому не съездить ли? Или сына послать, ему как раз пятнадцать исполнилось? Напряги мозги-то, чучело.
– Ну там, травмы…
– Какие к свиньям травмы! Два года в космосе, меж ними три месяца на самом Ганимеде, на консервах и медикаментах, не говоря уж о знаменитом в узких кругах двойном переходе через касп. Средняя продолжительность жизни после экспедиции – знаешь, какая? Никому не пожелаешь. Ну и дурак же ты, Диего. Эх … Ну, стало быть, группа захвата состоит из всяких бывших или не бывших боевиков, спецназовцев, и прочая. Между прочим, это по твоей части – проверять биографии кандидатов в экспедицию. Тебе ж и доклад подают, на стол кладут! Неужто так трудно – отсеять всех, у кого есть связи со спецназом? Так нет же. И вот, пожалуйста, группа захвата. Мы ее, правда, ведем месяцев шесть уже. Там наших агентов пять человек. Но группа возникла благодаря твоему разгильдяйству, Диего. Ладно. Что ты намерен делать?