Полезный Груз

А делать-то что?

Ну, это просто. Следовать изначальному плану.

Искать Проханову и не находить ее. Пусть кирасиры решат, что труп отнесло течением. Поверят ли? Эта вот дылда, умывающаяся в мужской латрине – поверит? Морда у нее неглупая. Тяжело с нею придется.

А ведь еще к Чайковской надо зайти, для проформы. Чайковскую хорошо охраняют, ничего ей на самом деле не грозит. А зайти – зайдем. Проведаем.

Ох, Муравьев, не придется ли тебе в самом скором времени убраться из Москвы? Не хотелось бы. И тому, другому, тоже не хочется.

Багратион думает, что дело безнадежное. На самом деле безнадежных дел не бывает. Но обставить всё нужно так, как будто оно и в самом деле безнадежное.

А сейчас нужно ехать в «Мечту». Администрация пошлет на хуй. Кирасирша будет следить, слушать, запоминать, возможно даже снимать скрытой кирасирской камерой – и это главное в данном случае.

…Чем занимается «Мечта» – никто толком не знает. Говорят, что «вкладами», а раз вкладами, то дальше растолковывать не нужно, все равно никто не поймет. Очень солидное здание, и очень надменное руководство. Одна из тех международных компаний, на которых держится благосостояние человечества – опять же, так говорят. В основном представители этих самых компаний.

Пиночет задержалась в латрине дольше, чем Муравьев предполагал, и ему пришлось отвадить сперва двух сыщиков, а затем посыльного из министерства, от посещения латрины объяснениями о том, что, мол, в данный момент там ссыт одна негодяйка из кирасиров, сколько она еще там провозится – неизвестно. Слово «кирасиры» действовало безотказно, интереса посмотреть на ссущую негодяйку ни сыщики, ни посыльный, не проявили. В конце концов Муравьев не выдержал, открыл дверь, сунул голову внутрь, и спросил:

– Скоро вы там?

– Не знаю, что сказать, – откликнулась она. – Зайдите, посоветуйте.

Муравьев подумал-подумал да и зашел в латрину, и видит – стоит Пиночет перед одной из четырех раковин и смотрит на себя в зеркало, а зеркало мутное, с потеками, и муха летает между зеркалом и лицом Пиночета. Муравьев осведомился:

– В чем дело?

Повертев шишкой крана в обе стороны, и продемонстрировав таким образом, что вода не идет, она повернулась к Муравьеву и чуть развела руками – мол, где же, что же?

– Выпили жиды? – предположил Муравьев участливо.

– Вы не могли бы принести – хоть в бутылке, хоть в чашке? Мне всего-то – руки помыть.

Муравьев подошел к соседней раковине и открыл кран. Из крана выскочили звуки, напоминающие скрежет поврежденных тормозных дисков в дождливую погоду, и кран затрясся крупной дрожью вместе с раковиной. Муравьев передвинулся к следующей раковине и повернул шишку. В раковину шумно и радостно полилась прозрачная вода. С саркастической улыбкой Муравьев посмотрел на Пиночета и сказал:

– Всегда следует проверять все возможности.

– Изрядно, – сказала Пиночет. – Отмигрируйге, пожалуйста, от источника.

– Мыло принести?

– Мыло у меня свое, – Пиночет сунула руку в сумку. – А то кто их знает, что они тут наливают в мыльницы.

Она стала умываться, а Муравьев, сунув руки в карманы плаща, отошел обратно к двери.

На улице Пиночет расправила плечи, притопнула ногой в альпинистском клоге, и спросила:

– Так мы, стало быть, сперва в «Мечту»?

Делая вид, что пытается скрыть недовольство, Муравьев сказал:

– Да. Вы ознакомились с данными, сударыня? Когда успели?

– Вы на полчаса опоздали, и я воспользовалась вашей безобразной непунктуальностью, капитан.

– Учту.

Оглядевшись, Пиночет спросила:

– А где же нашответ?

– Зачем нашответ? – удивился Муравьев. – «Мечта» в трех остановках отсюда. Вон троллейбус идет, с дугами.

– Мы на троллейбусе поедем?

– Милая дама предпочитает личный выезд?

– Нет, просто дико как-то. Едем на задание на троллейбусе. Хорошо хоть не автостопом.

– Дикость, сударыня, есть неотъемлемая составная общественного устройства. Не будь дикости, никто бы не знал совершенно точно, что он цивилизованный человек. Бюджет ограничен, Багратион отчитывается за каждый гривенник. Вы, э … не знаю, как к вам обращаться. Вы в каком чине?

– В недосягаемом.

– А все-таки?

– Зовите меня Пиночет. Все зовут.

– Я не помню, чтобы хоть когда-нибудь видел фотографию Пиночета, но уверен, что вы с ним не очень похожи.

– Одарили кличкой на вечеринке. Мы действительно ждем троллейбуса?

– Да, вот же идет. Прямоугольный такой. А справа за стеклом – это водитель. Он направляет троллейбус и открывает двери. У него там кнопка специальная. Что за вечеринка?

– Любопытный вы.

– Да, на меня иногда находит. Неделями ничего не интересно, апатия, а тут вдруг раз – и всем подряд начинаю интересоваться, даже делами разных уголовников и грабителей. Так что же за вечеринка, все-таки?

Пиночет притопнула ногой, потом еще раз, потом подпрыгнула слегка, сунув руки в карманы куртки, улыбнулась и сказала игриво:

– Все-то вам расскажи.

Муравьев наклонил голову. Она пожала плечами и сказала:

– Праздновали. Я выпила. Не в лапоть ухом, но языком ворочала почти наугад, а потом принесли какое-то армянское пиво, или таджикский эль, не знаю, очень странный цвет, ну я и сказала, типа, пена чего-то слабая. А вышло – «пеночет». Всем понравилось.

– Врете ведь.

– Что-то народу в троллейбусе много.

– Любят граждане ездить. К счастью, сударыня, дождя нет, а художник, за мольберт вставая, только ее и видит, как поется в известной опере Россини.

– Разве Россини?

Муравьев всерьез нахмурился и подозрительно на нее посмотрел.

– Россини. А что?

– Да вроде бы не Россини.

– Помилуйте. Натуральный Россини.

– Какие художники с мольбертами у Россини, подумайте, капитан. У него ремесленники, вроде цирюльников да золушек, или важные персоны, короли да лучники.

Муравьев задумался, пытаясь игнорировать иронический взгляд Пиночета. Пиночет еще немного подождала, а потом предположила:

– Это не из «Тоски» ли случайно, художник этот?