Полигон

Они подошли к поджидавшему их такси, и Виктор попросил водителя отвезти их в гостиницу.

Когда сели в машину, Нина, продолжая начатую тему, спросила:

– Тебе в Москве не приходилось бывать на концерте в бывшей церкви?

– Нет, не приходилось.

– Сегодня стало модным устраивать там камерные концерты, - продолжала Нина.
– На Степана Разина, ты знаешь, есть несколько старых церквушек. Я была пару раз. Мне понравилось. Благодаря хорошей акустике - необыкновенное качество звука. А еще: помещение небольшое, музыканты сидят почти рядом со слушателями, и такое впечатление, будто ты не в концертном зале, а где-нибудь в хорошей компании друзей, и музыка играет для вас.

Они подъехали к гостинице и поднялись в номер. Виктор достал из шкафа коробки с туфлями и сказал:

– Я сейчас отправлю водителя в салон новобрачных отвезти лишние туфли. Вернусь - пойдем в ресторан.

Он вырвал из блокнота исписанный с двух сторон листок, достал из бумажника увесистую пачку купюр, вложил вместе с листком в приготовленный заранее конверт и, прихватив коробки, понес все водителю.

27

Когда он вернулся, Нина стояла перед зеркалом, поправляла прическу.

– Как я выгляжу?
– спросила она, поворачиваясь к нему и не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале.

– Ты самая красивая из всех женщин, которых мне приходилось видеть в своей жизни, - сказал Виктор, обнимая ее.

– Да я тебя спрашиваю, не какая я, а как я выгляжу, - нарочито капризным тоном сказала Нина.

– Потрясающе!

– Да ну тебя!..
– Нина шутливо махнула на него рукой.
– Ну что, идем?

– Идем. Все готово.

В ресторане метрдотель проводил их в кабинет.

– Мы что - будем в отдельном кабинете?
– спросила Нина.

– Да. По-другому не получалось. Столиков на двоих у них нет, только на четверых. А я хотел, чтобы нам никто не мешал.

Стол в кабинете был уже красиво сервирован, на нем стояло шампанское и ваза с тремя красными гвоздиками. Нина вынула гвоздики, положила на край стола, а в вазу поставила свой свадебный букет. Поправила его, отошла, посмотрела оценивающим взглядом и, удовлетворенная, села на место.

В кабинет вошел официант, поздоровался, спросил, можно ли подавать закуски. Получив утвердительный ответ, вышел и через некоторое время вернулся с большим блюдом, на котором были красиво уложены различные деликатесы. Официант открыл шампанское, наполнил бокалы, пожелал приятного вечера, сказал, что вызвать его можно кнопкой, которая находится в стене, и удалился.

– А кто же будет кричать "горько"?
– с шутливым недоумением произнесла Нина.

– А давай сделаем так, - предложил Виктор.
– Сначала отметим событие здесь, вдвоем, потом на Веерной, в компании с моими хорошими приятелями-сотрудниками, а потом еще в Москве.

– Как купцы в старой России: неделями гуляли. Я согласна, - сказала Нина и озорно посмотрела на Виктора.
– А в Москве - когда?

– Что, уже потянуло назад?
– шутливым тоном спросил Виктор.

– Нет, не потянуло... Просто у меня там незаконченные дела остались.

– Я сейчас жду вызов из ЦК, - отвечал Виктор.
– Как только он придет, так и поедем. Вызов должен прийти дней через десять или немного позже. Ну что, - продолжал он, поднимая свой бокал, - давай приступим к первому этапу нашей перманентной свадьбы. Сегодня самый счастливый день в моей жизни...

– И в моей!
– с нарочитым упреком вставила Нина.

– Конечно, и в твоей, - согласился он.
– Сегодня самый счастливый день в нашей жизни. Давай пожелаем себе долгих лет любви и счастья. Я тебя очень люблю.

– Я тоже тебя люблю, - с чувством произнесла Нина.

Они чокнулись, выпили шампанского и поцеловались.

– И почему это всегда на свадьбе кричат "горько"?
– спросила Нина после некоторого перерыва, в продолжение которого они с аппетитом дегустировали яства, красовавшиеся на блюде. Она еще раз поцеловала его в губы.
– Ничего и не горько. Очень даже сладко.

– А кричит-то кто?
– откликнулся шуткой Виктор.
– Одним горько, что их ряды редеют, а другие поняли: супружеская доля - это не только сплошные удовольствия и хотят...

... И хотят пожаловаться на судьбу, - продолжила за него Нина.

– ...Хотят предупредить, - закончил свою мысль Виктор.

– Да уж поздно предупреждать: дело сделано. Остается только жить так, чтобы как можно дольше было "сладко".
– Нина вдруг сделалась серьезной и продолжала: - Мы с тобой чуть во второй раз не проворонили свое счастье. Это должно стать нам уроком на будущее. Надо подумать, как сделать, чтобы такие ситуации исключить, или, если исключить нельзя, то хотя бы научиться грамотно их разруливать... Я поняла, что вела себя неправильно. Но тогда для меня твое сообщение было таким неожиданным, что я потерялась, была как в параличе: плохо соображала, не могла членораздельно, внятно выражать свои мысли. Было такое ощущение, что жизнь кончается, и ничего уже сделать нельзя.

– Нинка, моя Нинка, - с волнением произнес Виктор, обнимая и привлекая ее к себе.
– Ты не представляешь, что ты для меня значишь, как мне тебя не хватало. Ты не просто моя вторая половина. Ты мой источник энергии, живительный родник. А еще - тихая гавань. Я теперь с тобой горы сверну.

– Ты стихами заговорил, - сказала Нина и улыбнулась по-доброму.

– Да... Ангелина Николаевна сказала бы сейчас: "Вот что любовь с людьми делает!" - откликнулся на ее шутку Виктор.

– Когда она узнала, что у меня нет с собой свидетельства, - в том же тоне продолжала Нина, - она задумалась, а я решила, что все... Свадьба отменяется.

– А я после ее сообщения о холодах и комарах, - добродушно подтрунивал Виктор, - подумал, что сейчас ты взвесишь все еще раз - и откажешься ехать на мучения, на которые я тебя обрекаю.

– Да можешь быть спокоен, - игриво отреагировала Нина, - я еще раньше сама себя "обрекла".

Они продолжали весело болтать, прерываясь только на короткое время, чтобы поднять бокалы или отдать должное разным вкусным блюдам, которые время от времени подносил им официант. Вспоминали памятные эпизоды из школьной жизни, ту картошку, когда пришлось бегством спасаться от свирепой собаки. Добрым словом помянули школьных педагогов, особенно Таисию Александровну, учительницу русского языка и литературы. Оказалось, что им надо было еще много рассказать друг другу интересного, важного из своей прошлой жизни, из своей истории. Истории, которая раньше была у каждого своя, а с сегодняшнего дня стала у них одной, общей, как и их судьба, как и их будущее.

Они все никак не могли наговориться. Может быть, обоих вела какая-то неосознанная потребность выговориться, оттеснить светлыми воспоминаниями на периферию сознания все, что было пережито, передумано ими за время их непродолжительной, но тягостной разлуки, и вступить в новую жизнь уже без этой ненужной им теперь ноши.

За разговорами не заметили, как пролетело время. Пора было собираться в дорогу. Виктор вызвал официанта, расплатился, поблагодарил за хорошо организованный вечер, и они вернулись в гостиницу.