Полиграф Полиграфович

Манера поведения – действия подозреваемого, которые может различать специалист за счет своих органов чувств без физического контакта с обследуемым. Манера поведения включает в себя взгляд, выражение лица, осанку, движения тела, голос, а также структуру и содержание речи. Детекция лжи по манере поведения – это попытка ее индикации на основании указанных признаков.

Грань между тем, что наблюдается внешне, и процессами, происходящими внутри организма, очень тонкая. Немало признаков, которые органы чувств зафиксировать не могут. Детекция лжи по манере поведения будет тем точней, чем выше мотивация в сокрытии содеянного. Исследования в этом направлении установили связь между некоторыми движениями лица и тела и ложью, например, избегание взгляда, направленного в глаза собеседнику.

Стараниями ученых установлено, что когда человек лжет, его организм вырабатывает катехоламины – вещества, воздействующие на слизистую оболочку носа. При этом повышенное кровяное давление воздействует на нервные окончания носа, и он начинает чесаться, вследствие чего лгущий трогает его. Потирание глаз свидетельствует о том, что мозг пытается блокировать обман. Фальшивая улыбка, стискивание зубов, потирание мочек ушей указывают на попытку мозга заблокировать услышанное. Если человек почесывает шею, оттягивает воротник, то в данном случае предполагается, что ложь вызвала у него повышение кровяного давления и усиление потоотделения.

Конечно, если у допрашиваемого развит язык мимики и жестов, подчас весьма красноречивый, то он не остается без внимания следователя. Ведь человеческое лицо является изумительно организованным экраном, на котором через сокращения мышц отражаются тончайшие движения души. Самое интересное, что несмотря на индивидуальные и культурные различия между людьми, у всех нас существуют общие, генетически обусловленные программы того, как именно наши эмоции выражаются в виде сокращений совершенно определенных ансамблей мышц лица: лба, бровей, век, щек, губ, подбородка. Так, радость у всех людей выражается улыбкой, но она будет разной у русского, американца или японца.

Лицо самой природой предназначено для того, чтобы оповещать окружающих о настроении его обладателя, и поэтому дает нам возможность правильно ориентироваться в отношениях с ним. Умение «читать» по человеческому лицу необходимо каждому, но особенно тем, кто работает с людьми.

На подавляемые переживания чутко реагирует большое количество мышц. Можно утверждать, что нет такой эмоции, которая не проявлялась бы мимически. Иногда чувства так ярко отражаются на лице человека, что оно говорит даже больше, чем слова. Но это среди людей, подозреваемых в совершении тяжких преступлений, скорее исключение, чем правило.

Если человек умеет хорошо держать себя в руках, то многие психологические реакции на глаз, увы, неуловимы. Потому имеется насущная необходимость включать в диалог «следователь – допрашиваемый» приборы, которые усиливают остроту и расширяют диапазон восприятия, дают возможность объективно фиксировать эти реакции, т. е. узаконить применение полиграфа в следственной практике. Увы, этого пока не сделано, хотя некоторые шаги в данном направлении предприняты.

Проследив историю применения полиграфа за рубежом, видный специалист в области отечественного уголовного процесса и судебной экспертизы В. Д. Арсеньев писал, что подобный прибор может быть вполне допустимым и вместе с тем достаточно эффективным научно-техническим средством исследования психики допрашиваемого, не становясь орудием насилия и средством фальсификации судебных доказательств. При применении полиграфа следователь может получить ценную информацию о состоянии допрашиваемого и использовать ее. Это может унизить достоинство гражданина не более, чем применение на допросе, например, диктофона, в особенности если речь идет о приборе с бесконтактными датчиками.

Критикуя позицию процессуалистов, считающих использование полиграфа принудительным проникновением в мысли допрашиваемого, превращением его в беспомощный объект исследования, он обоснованно утверждал, что полиграф – не средство «чтения мыслей», а прибор для объективной фиксации изменений психического состояния испытуемого. Последний при этом остается активным участником процесса и отнюдь не превращается в его объект. Противники полиграфа, по существу, спорят с порочной практикой его применения, а такая полемика не может быть полезной для повышения качества борьбы с преступностью в стране.

В этой связи нельзя не отметить, что в отечественной юридической литературе получило определенное распространение положение, которое, правда, не высказывается прямо, но явно подразумевается. Его можно условно назвать «презумпцией недобросовестности» следователя и других лиц, работающих по уголовному делу. Поэтому всякий раз, когда встает вопрос о внедрении новых научно-технических средств, усматривается потенциальная опасность злоупотреблений ими со стороны следователей.

И хотя возможность превращения полиграфа в «лай-детектор» и незаконных попыток использования полученных сведений исключать нельзя, отрицать актуальность его использования на этом основании не следует. Так, после внедрения в уголовный процесс звукозаписи за прошедшие полвека не было установлено ни одного случая злоупотреблений ею в следственной практике, хотя «обоснованных» опасений ученые-процессуалисты навысказывали предостаточно.

Можно констатировать, что советские процессуалисты и криминалисты долго вели весьма острую дискуссию о перспективах использования полиграфа, однако конкретных практических результатов она не принесла. Да и не могла принести, ибо умозрение явно преобладало над теоретическими обобщениями практики. Поэтому дискуссия вокруг полиграфа привела лишь к усугублению неясностей.

Это заставляет вспомнить высказывание польских криминалистов З. Божичко и Т. Ханаусека, что в Польше тоже велась широкая дискуссия о полиграфе, а в результате обнаружилась полная противоположность взглядов. Поэтому они справедливо считают, что дискуссии будут напрасными до тех пор, пока аргументами сторон не станут результаты исследований, проведенных при условии отказа от крайних точек зрения – как от голословного отрицания, так и от некритического, восторженного отношения к полиграфу. Лишь анализ результатов его практического использования в деле борьбы с преступностью может привести к научно обоснованным выводам и рекомендациям.

Такая работа в Польше была проделана, полиграфы там применяются уже давно. Вот типичный пример из полицейской практики – дело об убийстве Беаты Клунь. Свидетель, обнаруживший ее труп, утверждал, что побежал на женский крик и увидел Беату, всю в крови. Тотчас вызвал «скорую». Сам он с Беатой знаком, так как живет поблизости. Судебно-медицинская экспертиза установила, что девушку сначала ударили чем-то тяжелым по голове, а потом задушили. Выяснилось и то, что она беременна.

Подруга убитой назвала молодого человека, который вероятнее всего был отцом ребенка. А он, оказывается, собрался жениться, но на Марысе. В интересующий следствие вечер он с отцом куда-то выезжал на автомобиле. Вернулись поздно. А метрах в 150 от трупа полиция обнаружила автомобильный гаечный ключ с пятнами крови. Круг замкнулся, да и кому, кроме них, был резон, убивать Беату? Правда, отец с сыном на допросах настаивали на своей невиновности.

Случись такое у нас, кто-то из них двоих наверняка сел бы на скамью подсудимых, а то и оба. Но подозреваемых подвергли испытанию на полиграфе. После анализа полиграмм специалист пришел к однозначному выводу: не причастны.

Все убийства, несмотря на большое разнообразие методов и приемов, используемых при их совершении, с позиции специалиста-полиграфолога характеризуются несколькими основными признаками. Правильно подготовленными тестами можно получить большой объем информации при проведении полиграфных обследований подозреваемого в совершении такого преступления. В первую очередь выясняется вопрос об орудии убийства. Затем устанавливают, в какую часть тела была нанесена смертельная рана, а также место, где совершено убийство (дом, улица, подъезд, лифт, автомобиль и т. д.).