Политическая наука №4 / 2016. Государства в современном мире: Новые подходы к исследованию

За первой из обозначенных вариантов логики стоит хорошо развернутая система аргументации, суть которой может быть выражена в базовом тезисе Stateness First, т.е. государственность и государственная состоятельность как предварительные условия для демократизации [Rustow, 1970; Linz, Stepan, 1996; Tilly, 1990]. Из этого следует предположение, что современная демократия и демократизация невозможны без относительно высокого уровня государственной состоятельности [Fukuyama, 2007; Mansfield; Snyder, 2007; Moller, Skaaning, 2011]. В противном случае без качественных институтов демократизация чревата социально-политическим хаосом и экономической деградацией [Полтерович, Попов, 2006].

В целом с учетом имеющихся теоретических аргументов и эмпирических свидетельств, нельзя не согласиться, что демократизация оказывается более эффективной после достижения относительно высокого уровня государственной состоятельности, в том числе в ее «принуждающем» аспекте [D’Arcy, Nistotskaya, 2015]. С этим трудно спорить, но проблема sequencing, тем не менее, заключается в другом – может ли демократизация идти параллельно процессу выстраивания эффективных государственных институтов? Представленная выше аргументация ответа на этот вопрос не дает.

Второй вариант исследовательской логики – государственная состоятельность как инструментальная переменная – связан с важным и альтернативным тезисом: условно о Democratization Backwards / Building the Ship of State at Sea (выражение Р. Роуза и Д.Ч. Шина [Rose, Shin, 2001]. Его главный смысл в вопросе о возможности одновременного и взаимно подкрепляющего государственного строительства, укрепления качества управленческих институтов и демократизации, демократических реформ. Эта линия аргументации убедительно представлена в работах [Bratton, Chang, 2006; Carbone, Memoli, 2011/2012 и др.].

В последнее время появился целый ряд теоретических и эмпирических исследований, свидетельствующих в пользу такой возможности. Так, [Mazzuca, Munck, 2014] в своем сравнительном анализе с использованием эмпирического материала показывают, как демократия и демократизация могут способствовать решению проблем государственного строительства в развивающихся странах. Эта же позиция подтверждается и в других работах [Slater, 2008].

Третий вариант логики, предусматривающий отсутствие какой бы то ни было сильной взаимосвязи между государственной состоятельностью и демократизацией, может быть охарактеризован тезисом Democratization Without a State – иными словами, в современном взаимозависимом мире государственность и государственная состоятельность вовсе не обязательны как предпосылка демократии. Строго говоря, это логически и теоретически возможная, но в содержательном отношении совершенно маргинальная позиция [Tansey, 2007]. Как бы то ни было, эта аргументация совершенно не приоритетна в контексте рассматриваемой нами проблематики 7 .

7

Подробнее об этих подходах см.: [Мельвиль, Стукал, Миронюк, 2012].

Наконец, в отношении рассматриваемой нами проблематики возможна и четвертая линия аргументации – условно говоря, Stateness Without Democratization. Здесь центральный аргумент сводится к рассмотрению и обоснованию своего рода «авторитарного равновесия», при котором диктатуре нет никакой нужды в создании, развитии и укреплении тех или иных демократических институтов для развития или поддержания на сравнительно высоком уровне государственной состоятельности, поскольку она добивается этого и с использованием имеющихся в ее распоряжении недемократических политических институтов. Это в контексте нашей проблематики, разумеется, тоже предельная позиция, но важная и вполне представительная [см.: Wintrobe, 1990; Clague, 1996; Weede, 1996; The logic of political survival, 2003; Haber 2006; Gandhi, Przeworski, 2007; Besley, Kudamatsu, 2009; Svolik, 2012; Boix, Svolik, 2013; Roller, 2013; McGuire, 2013; Guriev, Treisman, 2015; Knutsen, Nygard, 2015 и др.].

Далее, в ходе сравнительного анализа на материале основной выборки государств мира за 1992–2011 гг. мы осуществляем эмпирическую проверку существующих гипотез относительно взаимосвязи режимных характеристик и их трансформаций, с одной стороны, и государственной состоятельности – с другой, а наиболее подробно останавливаемся на гипотезе, связанной с проблемой sequencing – а именно предположения, что процессы государственного строительства, укрепления государственной состоятельности, с одной стороны, и демократизация, формирование демократических институтов и практик – с другой, могут быть взаимодополняющими и идти параллельно друг другу.

Эмпирический анализ и проверка гипотез о взаимосвязи режимных изменений и государственной состоятельности

В основе представленного ниже эмпирического анализа – выборка, включающая 162 государства, в том числе 28 посткоммунистических, 35 азиатских и 18 европейских (за пределами бывшего коммунистического лагеря), 50 африканских, 14 северо- и центральноамериканских, 12 южноамериканских и пять государств Океании. Происходит оценка и сопоставление траекторий режимных трансформаций за 1992–2011 гг. и траекторий достижения тех или иных уровней государственной состоятельности за тот же период 8 .

8

Пространственный и временной состав выборки обусловлены степенью доступности необходимых для эмпирических расчетов данных, а также представлениями об общей – чрезвычайно противоречивой – динамике процессов демократизации в мире после окончания холодной войны (как в бывшем социалистическом лагере, так и среди недемократических режимов, поддерживавших связи с США и их союзниками) [Levitsky, Way, 2010].

Оценка траекторий режимных трансформаций осуществляется, исходя из усредненного и стандартизированного на промежуток от 0 до 10 индекса демократичности политического режима по соответствующим индикаторам Polity IV [Marshall, 2016 b] и Freedom in the World [Global country status overview, 2015]. Измерение динамики государственной состоятельности осуществляется на основе трех ее рассмотренных выше концептуальных компонентов, каждый из которых, в свою очередь, рассчитывается, исходя из значений нескольких прокси-переменных.

Первый концептуальный компонент – фискально-экономический – измеряется нами с учетом обозначенных выше ограничителей в отношении доступных данных, с использованием показателей ВВП на душу населения (усредненное по базе данных проекта Мэдисона [Bolt, Zanden, 2014] и World Penn Tables [Feenstra, Inklaar, Timmer, 2015]) и индикатора Relative Political Capacity (соотношение реальной величины различных экономических показателей страны, в том числе налоговых сборов, к ожидаемой исходя из предикторов социально-экономического развития страны) из базы данных Relative Political Capacity Dataset [The performance of nations, 2012], путем умножения показателей друг на друга, логарифмирования получившегося произведения и его z-стандартизации.

Второй концептуальный компонент – административно-бюрократический – измеряется нами на основе среднего по доступным для данной страны в данный год предварительно агрегированным и стандартизированным путем использования метода главных компонент или z-преобразования различным показателям качества государственного управления (компоненты Investment Profile, Corruption, Bureaucracy Quality, Socioeconomic Conditions из базы данных International Country Risk Guide [International Country Risk Guide, 2007]; компоненты Government Effectiveness, Regulatory Quality и Control of Corruption из базы данных Worldwide Governance Indicators [Kaufmann, Kraay, Mastruzzi, 2011]; компонент Physical Integrity Rights из базы данных Cingranelli-Richards [Cingranelli, Richards, 2010], свидетельствующий, в том числе, о степени соблюдения индивидуальных прав и верховенства закона).

Третий концептуальный компонент – военно-принудительный – рассчитывается на основе среднего по доступным для данной страны в данный год четырем индикаторам: (1) агрегированные методом главных компонент показатели Government Stability, Internal Conflict, Law and Order из базы данных International Country Risk Guide; (2) агрегированные методом главных компонент показатели Stability and No Violence и Rule of Law из базы данных Worldwide Governance Indicators; (3) стандартизированный z-преобразованием индекс интенсивности внутренних конфликтов из базы данных Major Episodes of Political Violence [Marshall, 2016 a]; (4) стандартизированная z-преобразованием по каждому году логарифмированная величина военных расходов на душу населения из базы данных National Material Capabilities версии 4 [Singer, Bremer, Stuckey, 1972]. Индексы, соответствующие концептуальным компонентам государственной состоятельности, затем агрегируются в единый индекс путем использования метода главных компонент.