Политика

– На трассе. Ну, на этой дороге, короче, на которой все базы. – Пацан с банкой махает рукой. – Только не нарвитесь на аккерманских – будете пизжены. По себе знаем. – Он улыбается. – Ну, мы порыли. Держите краба.

Пацаны жмут нам руки и уходят.

Игорь спрашивает:

– Ну что, на дискотеку пойдем?

– Ай, ну ее…

– Правильно. В жопу дискотеку. Пошли лучше в бар – я там один видел. Бар «Ольга».

– Ну пошли.

В баре накурено, играет песня Газманова «Есаул». Мы садимся за столик. Игорь спрашивает:

– Ты точно ничего не будешь?

– Точно.

Он приносит себе вино в пластиковом стакане, садится, достает пачку «Астры», закуривает. Я смотрю на двух девушек в углу. На столе у них – бутылка вина, два пластиковых стакана и распечатанная шоколадка в фольге. Игорь спрашивает:

– Тебе что, они понравились?

– Нет, так просто.

– Ладно, не пизди. Так и скажи, что понравились. Но мы к ним не пойдем, понял? Потому что они уродины. Мы себе лучше найдем. Не сегодня, так завтра. Еще две недели есть, да?

– Ага.

На столе в комнате – наполовину пустая трехлитровая банка с самодельным вином. Мать Игоря лежит на кровати с газетой «Совершенно секретно», папа и Костя сидят за столом.

– А вот и наши ребятки, – говорит Костя. – Что, выпьете по пять капель?

– Мой не пьет, – говорит папа и улыбается. – Он у нас трезвенник.

– Трезвенники и язвенники… – начинает Костя. – Игорь, а как дальше?

– Не помню.

– Так, ладно, допиваем и ложимся, а то уже первый час ночи. Да, Николаич?

Сижу на одеяле на пляже. Медленно темнеет. На скамейке у моря девушка читает книгу и курит. Я встаю, подхожу к скамейке, спрашиваю:

– Можно?

– Нет.

– Что, нельзя сесть?

– А, сесть… Я думала – ты просишь сигарету. Как сигареты подорожали, все сразу стали просить.

– Нет, я вообще не курю.

Я сажусь на край скамейки.

– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, да?

– Наверное.

– Ты тоже на этот заезд, с двенадцатого?

– Да.

– А сам откуда?

– Из Могилева.

– А я с Киева.

– И как здесь тебе нравится?

– Нормально.

– А как тебя зовут?

– Лариса.

– Очень приятно. А я – Сергей.

– Взаимно.

– Покажи, что читаешь…

Она поворачивает книгу обложкой ко мне. Жорж Сименон «Неизвестные в городе».

– Читал?

– Не-а. Интересно?

– Нормально.

Сидим молча. Далеко на горизонте плывет пароход. Я говорю:

– Смотри, пароход.

– Ага, вижу.

– А что, если…

– Слушай, Сергей, я хочу побыть одна, хорошо?

– Хорошо, извини.

Я встаю со скамейки, иду к своей комнате.

Папа и Костя вынесли табуретки, поставили перед дверью, сидят, закинув ноги на перила, пьют пиво. Папа говорит:

– Сережа, не хочешь с нами в видеосалон на десять часов?

– А что там?

– «Греческая смоковница», эротика.

– Не, неохота. Я лучше посплю.

После ужина сижу на качелях на пляже. Темно. С дискотеки доносится музыка – Богдан Титомир. Подходит тетка – я ее много раз видел в столовой.

– Підемо. В однієї дівчини день народження, а хлопців немає. Підемо.

Она берет меня за руку и тянет. Я спрыгиваю с качелей.

Заходим в столовую с заднего хода. Там – десяток поварих-практиканток за двумя сдвинутыми вместе столами.

– От ще одного хлопця знайшла, – говорит тетка.

На углу сидит Игорь, он махает мне рукой, сдвигается со стулом в сторону. Тетка подсовывает стул. Я сажусь между Игорем и некрасивой поварихой с прыщами на лбу. Пацанов, кроме нас с Игорем, нет.

Другая тетка – толстая, с высокой прической – обходит стол, наливает в граненые стаканы вино из жестяного чайника. Игорь говорит мне:

– Это – их мастерица.

– А вторая? Та, которая меня привела?

– Не знаю, может быть, тоже… Хуй их тут просцышь…

Мастерица возвращается на место и говорит:

– Ну, раз у нас сьогодні іменини…

Она обнимает девушку рядом с ней, достает из кармана двадцатьпятку, дает девушке. Та зажимает деньги в кулаке. Мастерица целует ее в губы.

Все чокаются, я тоже поднимаю стакан, чокаюсь с Игорем и прыщавой, выпиваю. Верхняя губа начинает неметь. Игорь шепчет в ухо:

– Я сегодня две палки поставил поворятам, сначала одной – вон той, Оксане… – Он кивает головой на высокую крупную девушку. – … И вон той еще – Таньке. Прикинь – две палки за один день. Даже как-то не это самое… поплохело. Потом пробежался вдоль берега – и все зэ.

Повариха в «мальвинах» и белой кофте включает магнитофон – «Весну 301». Играет медляк – «Чистые пруды» Талькова. Я говорю прыщавой:

– Можно тебя?

Она кивает головой.

Мы топчемся на месте. Поварихи танцуют друг с другом, Игорь за столом базарит с мастерицей.

Песня заканчивается. Прыщавая говорит:

– Пішли покуримо.

– У меня нет.

– У мене є.

Выходим на улицу. Небо – черное, низкое, все в звездах. Она достает пачку «Родопі», вынимает сигарету, прикуривает.

Из столовой выходит Игорь. Он спрашивает:

– Что это вы тут уединились?

– Так, покурити вийшли, – говорит прыщавая. Она улыбается Игорю. Он обнимает ее за плечи, она не вырывается.

– Дай потянуть, а то мои кончились.

– Тримай.

Она протягивает Игорю сигарету. Он мнет рукой ее левую грудь под платьем, на другой руке выставляет мне три пальца.

Просыпаюсь. В трусах – засохшая корка спермы, они воняют. Я не помню, что мне снилось. Папа, Костя и мать Игоря спят, кровать Игоря – пустая.

Вытаскиваю из сумки чистые трусы, надеваю, беру пакет с зубной щеткой и пастой, выхожу из комнаты.

Игорь спускается по ступенькам вагончика-туалета.