Полковник Гуров. Компиляция (сборник)

— Скажите, это дом Каракуцевых?

— А в чем дело? — подходя к машине, спросил один из мужчин.

— Да вас хотел бы видеть сотрудник уголовного розыска из Москвы…

Реакция мужчин на эти слова оказалась неожиданной. Они вдруг опрометью ринулись в кабину своего авто и, спешно запустив мотор, с пробуксовкой ринулись в ночь.

— Гена! За ними! — через окно выкрикнул Крячко, но тот и сам, одним прыжком достигнув машины, уже спешно запускал двигатель, затем стремительно развернулся в обратную сторону и что есть духу припустил вслед за беглецами.

Не выпуская из поля зрения задние габаритные огни преследуемых, Геннадий «давил на всю железку», выжимая из мотора все, на что тот был способен. Пролетев километра три по нежилым территориям, беглецы круто свернули влево. Достигнув перекрестка, Геннадий свернул следом, почти не сбавляя скорости. Эта дорога оказалась довольно извилистой и изобилующей ледяными буграми. Как видно, сидевший за рулем «машины-беглянки» по своим водительским кондициям Геннадию уступал, и очень существенно, из-за чего расстояние между автомобилями начало постепенно сокращаться. И тогда машина преследуемых резко пошла в отрыв. Но длилось это недолго. Внезапно ее стремительно закрутило вокруг оси, а затем резко бросило вправо. «Споткнувшись» колесами о снежный бугор, тянущийся вдоль края дороги, она, подлетев в воздух, с грохотом покатилась куда-то вниз.

Наблюдая за этим вынужденным кульбитом, Геннадий и Крячко одновременно выдохнули:

— Ух ты-ы-ы!..

Через несколько секунд поравнявшись с местом падения машины, они остановились, выскочили из салона и, утопая в сугробах, поспешили к авто, оставшемуся лежать кверху колесами. Даже на расстоянии под капотом слышалось какое-то жужжание и потрескивание. Судя по всему, закоротило аккумулятор, и если сейчас на место искрения попадет горючее — все, вспышки не миновать.

Неимоверным усилием вырвав смятую пассажирскую дверцу, Стас и его добровольный помощник кое-как смогли вытащить из-под перекореженной крыши авто зажатых в салоне двоих мужчин, примерно тридцати и пятидесяти с лишним лет. Форсируя сугробы, они оттащили беглецов подальше от смятого в лепешку «Форда». Те охали и стонали, явно не в силах подняться на ноги — похоже, в момент падения им досталось очень даже крепко.

Крячко понимал, что эти двое неспроста кинулись наутек, лишь услышав про уголовный розыск. Судя по репутации и папы, и сына Каракуцевых, скорее всего, набедокурили они — и к гадалке не ходи. Но что именно они сотворили, как бы это выяснить? Проще всего было взять их «на пушку», с ходу потребовав признаний в содеянном. Вот только Геннадий не подвел бы… От простоты душевной возьмет и ляпнет что-нибудь невпопад. А эти два пройдохи сразу «просекут», что их разводят на мякину. И тогда — все! Уйдут в «несознанку», и хрен чего докажешь…

Уловив момент, Крячко сделал многозначительное лицо и выразительно подмигнул таксисту, мол, внимание, смотри, не «проколись»! Но у того «соображалка» работала отменно. Геннадий сразу же догадался, что опер имеет в виду, и движением опущенных век ответил, что все будет в полном порядке. Они подняли беглецов на ноги и повели к машине. В этот момент сзади них раздалось громкое фырканье, и ночной мрак озарило вырвавшееся из моторного отсека авто буйное оранжевое пламя.

Каракуцев-младший, оглянувшись назад, горестно охнул и запричитал:

— Машина! Моя машина! Е-мое! Все, пропала… Это вы виноваты! Вы!..

— Мы? — язвительно рассмеялся Станислав. — Не надо заниматься темными делишками, чтобы потом не пришлось удирать от уголовного розыска. А от нас — не убежишь! Официально уведомляю: чистосердечное признание смягчает меру наказания. Уговаривать не буду. Хотите отмотать себе срок на всю катушку — да на здоровье! Есть желание сократить и смягчить со строгого на общий — тоже реально. Так что выбираем?

— Явку с повинной и чистосердечное… — угрюмо откликнулся Каракуцев-старший. — Только, гражданин начальник, прошу учесть: она сама во всем виновата!

— Разберемся! — откликнулся Крячко.

В этот момент пламя охватило весь «Форд», и менее чем через минуту с громким грохотом он обратился в лохматый огненный шар. В разные стороны полетели мелкие жестянки и пластмассовые детали. Жаркая взрывная волна, пахнущая горелой резиной, достигла «Фольксвагена», стоящего почти в полусотне метров от пожарища.

Усадив задержанных на заднее сиденье, Станислав сел впереди и, обернувшись к ним, внушительно указал пальцем на свою левую подмышку:

— Сидеть смирненько! Без глупостей, хлопцы, без глупостей!

Геннадий аккуратно развернулся и уже без всякого лихачества направился к Семафоровке. В течение всего пути в салоне царило полное молчание. Подъехав к коттеджу, все так же молча, все четверо направились к калитке. Сильно прихрамывая на ходу, Григорий Каракуцев, покосившись в сторону Геннадия, угрюмо проворчал:

— Ты тоже, гляжу, приложил руку, чтобы нас загребли?

— Я оказал посильное содействие угрозыску в раскрытии особо опасного преступления, — с достоинством парировал таксист.

— Ну-ну… — сдавленно обронил тот.

Пройдя через двор, оформленный в японском стиле, они вошли в небедно обставленный дом. В просторном холле первого этажа отец и сын сели за стол в центре помещения и, вооружившись авторучками, торопливо что-то начали писать на листах принтерной бумаги. В этот момент на лестнице, ведущей на второй этаж, послышались чьи-то шаги. Пожилая женщина в дорогом халате, спустившись до середины лестницы, некоторое время молча наблюдала за происходящим, после чего, проворчав: «Говорила вам, идиотам: допрыгаетесь!» — снова ушла наверх.

Минут через пятнадцать Каракуцев-младший размашисто поставил роспись и протянул свое «сочинение» Станиславу. Ревниво отследивший этот жест, Каракуцев-старший недовольно поинтересовался:

— И чего ты там накатал? Небось всех собак на меня перевешал?

— Что надо, то и написал! — не без ехидства огрызнулся его «любящий» сын.

— Ах, во-он оно что… — зловеще процедил его не менее «любящий» отец. — Ну, тогда не обессудь… Ла-а-адно! — И снова продолжил свое сочинение.

Зло насупившись и волком глянув на своего отца, Григорий объявил:

— Гражданин начальник! Я хочу еще кое-что добавить к уже сказанному.

— Без проблем! — изобразил широкий жест рукой Крячко. — Можно изложить на другом листе.

Тот, кивнув, тут же снова что-то начал писать, исподтишка бросая на своего папашу косые взгляды, а Станислав приступил к прочтению показаний Каракуцева-младшего. Кривоватым почерком в признании было написано:

«В палицию от Каракуцева Г. А. Чистосирдечное признание.

Я, Каракуцев Григорий, показываю следущее. Седня вечиром мы с моим отцом Каракуцевым Антоном ходили к житильнице Семафоровки Ляточкиной Анастасии, пинсионерке. Два года назад я как риелтор кампании «Твердая гарантия» заключил с ней договор на то, што в случае ее смерти я продаю ее квартиру, беру свой процент, а деньги кладу на щет детского дома «Солнышко», потому што у нее нет наследников. Седня днем я услыхал от знакомой, што Ляточкиной хто-то че-то наплел, и она хочет наш договор разторгнуть…»