Полковник Гуров. Компиляция (сборник)

заведующим коммунальным отделом в администрации Пролетарского района. Да-а-а! Впечатляющую карьеру он не сделал. Ну, мне пока этих хватит. А помощь твоя мне действительно потребуется. У Ястребова была-таки домработница, Галина Фоминична Полесова. Но она 38-го года рождения, так что ее может уже не быть в живых.

– Понял! Сейчас мы ее через адресное пробьем, а потом участковых подключим. Пока ты с первыми двумя разговаривать будешь, мы тебе кого-нибудь из ее родни найдем. А может, она еще и сама жива? Это было крепкое поколение, не чета нам.

Пока Гуров созванивался с Колесниковым и договаривался о встрече, уже и обед принесли. А потом Лев поехал на телестудию.

Колесников оказался немолодым, но активно молодящимся мужчиной.

– Я готов помочь вам всем чем угодно, но, честно говоря, не представляю себе, чем именно. Спрашивайте, я отвечу на любые ваши вопросы.

– Тогда первый. В то время когда вы возглавляли редакцию местной молодежной газеты, у вас работала девушка, которая вышла замуж за Найденова. Вы ее помните?

– Конечно, – удивился Сергей Николаевич. – Таких светлых людей в жизни нечасто встретишь. Это была Настя Зорькина.

– Как вы сказали? – подумав, что ослышался, спросил Лев.

– Зорькина. Ну, от слов «заря», «зорька». Ее у нас так и звали ласково «наша Зоренька». Ее все любили. Настю нельзя было не любить.

– Красивая, наверное, была?

– А что есть красота, как вопрошал Николай Заболоцкий? – усмехнулся Колесников. – У каждого о ней свои представления. Вот скажите мне, а солнечный зайчик красивый? Подснежник? Весной первый листочек на березе? Да ничего особенного в них нет, а ведь смотрим на них, и сердце радуется.

– Я понял, что вы имели в виду. Скажите, это был брак по залету?

– Да вы что? – у Сергея Николаевича аж глаза на лоб полезли. – Найденов рядом с ней даже дышать боялся! Он ради нее курить бросил, потому что ей это не нравилось. Она была какая-то не современная, но никто ее этим не дразнил, принимали такой, как есть. Судите сами: родители родом из деревни, жили они за вокзалом и работали на железной дороге: мать – в кассах, мы через нее еще иногда билеты доставали, а отец – в вагоноремонтном депо. Воспитание – самое патриархальное. Она филфак университета окончила, факультет невест, одни девчонки. Там все студентки поголовно курили, а она даже не пробовала никогда в жизни. Капли спиртного никогда не выпила.

– Как же они познакомились? Когда она уже у вас работала?

– Нет. Я ее по его просьбе взял, целевое направление ей организовал, причем она об этом даже не догадывалась. Я так понял, что познакомились они, когда он проводил семинар для тех, кто в многотиражках печатается, а в университетской ее статьи и стихи были. Кстати, очень хорошие стихи, – печально произнес Колесников. – Видно, он уже тогда в нее влюбился, только показать это никак не мог.

– Считал, что она слишком молода для него?

– Ну, восемь лет не такая уж большая разница. Дело в другом – он ее подставлять не хотел. Ему же Маринка проходу не давала.

– Дочь Ястребова?

– Она самая. Караулила его везде, где только возможно. Просто преследовала.

– Так влюбилась?

– Не смешите меня! – хмыкнул Колесников. – Вы когда-нибудь видели в магазине ребенка, который валяется на полу, орет и бьется в истерике, потому что ему мама что-то не купила? Так вот, это Маринка. Она привыкла с детства получать все, что хочет, а тут – облом! Она захотела Найденова, а он ее – нет. Слухи по городу разные ходили, говорили, что и травилась, и вены себе от несчастной любви резала, а на самом деле просто бесилась оттого, что яблоко висит себе на верхушке дерева и падать к ней в руки не собирается.

– Вообще-то после попыток суицида людей в психушку отправляли, – заметил Лев.

– Дочь секретаря обкома? В психушку? Ха-ха – два раза! Тем более что она была не сумасшедшая, а просто беспредельно избалованная вседозволенностью сволочь.

– Ну, с ней все ясно. Так как же Зорькина за Найденова замуж вышла, если он за ней и ухаживать даже не мог?

– А он в командировки в область с собой всегда журналистов брал. Причем не ее одну, чтобы не скомпрометировать, а несколько человек. Вот там-то, видимо, он ее и покорил. А в городе к ней и близко не подходил. Вся связь через меня шла.

– А как Зорькина к этому относилась?

– Наверное, считала подобную таинственность даже романтичной.

– Как же они поженились?

– Тайком ото всех, причем и от меня тоже. У Найденова никаких родственников нет, у Насти вся родня в деревне. Вот там-то они свадьбу и сыграли, а в понедельник она появилась на работе с обручальным кольцом и сказала, что они с Найденовым поженились. Наши девчонки кеглями в обморок попадали – он же ведь красавец был необыкновенный, глаз не оторвать, каждая хотела бы с ним встречаться, а он взял и на ней женился.

– Наверное, все на него страшно обиделись, – предположил Гуров.

– Вы знаете, нет. В нем совершенно не было высокомерия, надменности, самовлюбленности, он был открытый, доброжелательный человек. Но!.. Одним взглядом умел создавать между собой и людьми невидимую преграду, держал дистанцию. И она не позволяла лезть к нему с какими-то фривольными вопросами или предложениями. Что вы хотите? Детдомовская закалка. Так что ни одна из наших девиц не могла похвастаться тем, что он как-то выделял ее среди других, не говоря уж о том, чтобы что-то пообещал.

– Ну, и как же отреагировала Марина на его женитьбу?

– О, господи! – простонал Колесников. – Мне даже сейчас об этом противно вспоминать.

Она ворвалась к нам в редакцию и начала орать, причем в таких выражениях, что не всякий мужчина решится публично произнести. Бросалась на Настю, наши парни ее еле-еле выволокли в коридор, спустили в лифте на первый этаж и вывели на улицу. Настю потом валерьянкой отпаивали, я позвонил Найденову, он тут же прибежал и, с трудом успокоив жену, пообещал, что разберется. Видимо, у него это не получилось, потому что через несколько дней Маринка совершила еще один набег. И опять мы Настю всей редакцией в чувство приводили. А вот к третьему я уже приготовился. Диктофоны тогда были редкостью, но мне выдали для служебного пользования, а еще я попросил нашего фотографа все время быть наготове. Так что третий набег был запечатлен и на кассете, и на пленке. А на восьмом этаже у нас располагалась редакция газеты «Коммунист Белогорска», орган обкома КПСС, ее главный редактор был членом бюро. К нему-то я со всем этим и пошел. Он послушал, посмотрел, никак не прокомментировал, но спросил, остались ли у меня копии. И я на чистом глазу соврал, что нет. Поверил он или нет, не знаю. То, что я ему принес, он у себя оставил, а меня отправил восвояси. Что уж там произошло, не знаю, но больше Маринка в нашей редакции не появлялась.

– А мне сказали, что на Марину никаких сигналов не поступало, – заметил Гуров. – Соврал, значит, бывший чекист-коммунист.

– Ну, во-первых, ворон ворону глаз не выклюет. А, во-вторых, официально никто ничего и не делал. Это же все равно, что жаловаться чертовой бабушке на черта – себе дороже обойдется.

– И что было дальше?

– Я слышал, что Найденов собирался переводиться куда угодно, лишь бы подальше от Белогорска, но что-то не срослось. Потом Настя ушла в декрет, а через некоторое время до нас дошел слух о том, что и она, и ребенок погибли во время родов. Я Найденова только где-то через месяц после этого увидел, когда он из отпуска вернулся, так вот – это был уже другой человек. Я помнил молодого бога.