Полководческое искусство Суворова

«В настоящее время достаточно 10 000 человек, — говорится в этой программе, — чтобы пройти Францию от одного конца до другого. Посредством этого войска можно освободить Францию от разбойников, восстановить монархию и монарха, разогнать самозванцев, наказать злодеев... Французское духовенство получит назад, что останется нераспроданным из его имущества, дворянство — свои права сословные. В манифестах непременно нужно провозгласить с решимостью, что так называемое Национальное собрание превысило полномочия, данные ему его доверителями; что действия депутатов имеют целью уничтожение монархического образа правления, установившегося во Франции уже 1 000 лет; что они дерзают помышлять даже об отмене христианской религии... что на место древнего правительства, даровавшего Франции блеск и твердость... они предают государство разрушительной анархии; что само Национальное собрание поступает по внушениям разбойников, коими наполнен Париж; что, заключив короля своего в темницу, они насильно заставляют его соглашаться на все, что им угодно, действуя .смутою и мятежом; что члены этого собрания набрали войско, вооружили общины и через то лишили всю Францию войск, необходимых для защиты государства от внешних неприятелей, и в то же время дозволили гражданам взяться за оружие для того, чтобы убивать друг друга... во вред промыслам и торговле, которые не находят для себя рук.

Разумеется... при составлении манифестов надо будет изо всего вышеизложенного привести то, что наиболее пригодно в данную минуту, соответственно обстоятельствам. По мере того как войска будут подвигаться в край, надлежит обезоруживать общины, вновь приводить их к присяге на верность королю, отнять у них кокарду и все прочие республи-

канские погремушки, ввести прежние государственные цвета, белую кокарду, королевское знамя, уничтожить ненавистные наименования демократов и аристократов и прочие...»¹

Автором контрреволюционной программы была Екатерина II.

В осуществлении этого плана правители дворянской Империи не стесняются в выборе средств и союзников и добиваются окончательного раздела Польши, тем самым пытаясь создать кордон против революции.

Внутренняя политика определялась интересами крупного крепостнического дворянства. Расширялись дворянские привилегии и усиливалось крепостное право. Крепостной гнет, усиление барщины, непрекращавшиеся войны с целью захвата новых земель и колониального угнетения нерусских народностей царской России — все это тяжелым бременем ложилось на народные массы, ухудшая их и без того безвыходное положение. Среди крестьянства все чаще вспыхивали то тут, то там вооруженные восстания. Крупнейшие из них — восстания башкирского народа под предводительством Батырши, восстание казахского народа во главе с народным героем, храбрым Сарым Датов, и восстание Пугачева, в котором очень большое участие принимали уральские горнозаводские рабочие, снабжая повстанцев оружием и сражаясь против царских войск.

Все бунты и восстания крестьянства жестоко подавлялись правительством.

В |борыбе с крестьянской армией Пугачева (1773—1775 гг.) царское правительство вынуждено было снять войска с других фронтов и бросить их на подавление восстания. Не имея организующей силы, не поддержанное крестьянством других районов России, восстание было подавлено вооруженной рукой самодержавия.

Двухлетняя борьба крестьянства во главе с Пугачевым нанесла сильный удар самодержавию. Дворянство заметалось в поисках выхода. К внутренней революционной опасности присоединилось влияние революционной Франции. Правительство принимает драконовские меры к ликвидации последствий восстания: массовые расстрелы, каторга и ссылка, уничтожение деревень и сел.

Борясь с проникновением революционных идей Франции в Россию, правящая клика в 1793 г. разрывает дипломатические отношения с Францией и объявляет ей войну. Россия

расторгла торговый договор, запретила стоянку в русских портах французских судов, выслала французских консулов и запретила въезд французов в Россию.

Началось бешеное преследование «вольнодумцев», жертвой которого стали Новиков и Радищев. Просветители — иллюминаты, франкмасоны, либералы всех оттенков — попали под строгий надзор. Закрыты были все вольные типографии и установлена жестокая цензура¹.

Таковы характерные черты внешней и внутренней политики дворянской Империи во второй половине XVIII века.

Средством для выполнения этой политики дворян-помещи-ков была армия,* находившаяся в очень плохом состоянии. РосСйя являлась в ту эпоху самой отсталой страной в Европе в области экономики и культуры. Промышленность была в зачаточном состоянии. В 1762 г. в России насчитывалось всего 984 фабрики. Сельское хозяйство, разоряемое крепостниками-помещиками, давало низкий урожай. Культура стояла на очень низком уровне. Грамотный человек среди дворян-помещиков, не говоря уже о многомиллионном крестьянстве, был редким явлением.

Привилегированное сословие не хотело учиться. «У нас исстари положено: для дворянина — шпага, для стряпчего — перо, а грамота—для попов»,— говорили дворянские сынки и продолжали оставаться «Митрофанушками»; «науками ли наживают деревни, науками ли приобретают себе покровительство? Нет! Так к чему же они годятся?», — так считали они. Грубость, невежество и бескультурье — характерные чефты дворянского сословия Империи XVIII века.

Экономическое и культурное состояние России в полной мере отражалось на состоянии русской армии того времени.

Армия комплектовалась путем рекрутской повинности, в силу которой крепостное крестьянство вынуждено было поставлять людей для службы в царских войсках. Отдача в рекруты всецело зависела от помещичьего произвола. Непрерывные войны требовали все новых и новых пополнений. Были годы, когда с 1 000 человек мужского населения в армию бралось 200 рекрутов. Исключительное зверство и грубость сопровождали набор рекрутов. «Когда в губерниях рекрут сберут, то с начала из домов их ведут скованных и, пришедши в города, держат в великой тесноте, по тюрьмам и острогам не мало время и, таким образом, еще на месте изнурив, отправят, не рассуждая, по числу людей и далеко-и сти пути, € одним, и то негодным, офицером или дворянином, при недостаточном пропитании; к тому же поведут, упустив удобное время, жестокою распутицею, от чего в до-ропе приключаются мвошя болезни и помирают безвременно, другие же бегут и пристают чк воровским кампаниям» ¹.

Это приводило к тому, что в 1757 г. из направленных в полки 43 088 чел. прибыло только 23 571 чел., остальные 19 517 чел. или разбежались, или погибли. Страшным бедствием ложилась на народные массы рекрутская повинность. Срок службы в армии — всю жизнь (с 1793 г. установлен был срок службы в 25 лет). Семья, провожавшая сына в армию, прощалась с ним навсегда, «так как считала его заживо погребенным. Так оно и было. Если не в дороге в полк, то в полку, не в полку — так на фронте солдата ждала смерть или полная инвалидность. Народ ненавидел армию и тем или иным путем стремился избежать ужасной участи. Правящий же класс — дворяне и помещики в отношении военной службы имели всевозможные привилегии, а на рекрутских наборах наживали целые состояния.

Укомплектованная таким способом армия не могла представлять собой боеспособного организма.

Из года в год численность армии увеличивалась. Если до начала Семилетней войны армия была в составе 100 000 чел., то в 1763 г. она насчитывала уже 274 557 чел., а в 1796 г. — 495 663 чел., — рост за 40 лет на 500°/о!

Армия воспитывалась и обучалась по прусскому образцу. Свирепствовала жестокая палочная дисциплина. Инструкцией по обучению войск предписывалось: «Чтобы крестьянская подлая привычка, уклонка, ужимка, чесание при разговоре совсем были из него истреблены, — прямой путь к этому батожье и шпицрутен». Грубый произвол офицеров, всевозможные издевательства над солдатом превращали царскую службу в каторгу.

Грубость нравов нашла свое отражение даже в литературе. Так, в стихотворении «Похвала учебной палке» подробно перечисляются «услуги», оказываемые палкой при обучении солдат:

«Она крестьянина в солдата превращает,

Она в упорного послушный дух вселяет,

Она трусливому отважность подает,

Она злонравного на добрый путь ведет,

Она ленивому вперяет в ум прилежность».

Офицеры в большинстве были безграмотными или малограмотными. «Моя наука, — заявляли они, — вся в том состоит, чтобы уметь кричать: пали! коли! руби! и быть строгим до чрезвычайности к своим подчиненным: науки да