Полководцы Украины: сражения и судьбы
Шрифт:
Первую половину объяснения Черняховский выслушал спокойно, но когда я сказал «физически не мог», Черняховский вспыхнул, сверкнул своими глазами, но голоса не повысил и спросил: «Как это понять – физически не могли?» Он считал, что раз ты получил задание, обязан выполнить его, таких оправданий, как «физически», он не хотел слушать…
В этот же раз была проверка по уставам. Черняховский сам проверял всех офицеров, сам ставил оценки. Помню, на этом занятии один офицер не смог ответить на вопросы Ивана Даниловича. Черняховский спокойным голосом сказал: «Может быть, Вам тяжело работать на этой работе, так я помогу Вам освободиться от нее. Это я Вам говорю, командир дивизии». Помню, вскоре этот офицер был переведен из дивизии в другую часть».
Особенно интересно свидетельство помполита о том, как Черняховский, не имея возможности прямо сказать своим подчиненным о приближающейся
Черняховский оказался совершенно прав: 22 июня «нитка пригодилась», и враг не застал врасплох 28-ю дивизию. И как, не показывая даже тени растерянности, не допуская малейшего отступления без приказа, действовал комдив в начале войны, свидетельствуют воспоминания того же Челомбитько (остается только пожалеть, что далеко не весь высший комсостав вел себя подобным образом, что могло бы серьезно повлиять на дальнейший ход событий): «24 июня наш полк вступил в первый бой с танками противника. Потери врага были очень велики, но он, несмотря на огромные потери, стремился вперед. В первом бою наша дивизия тоже имела потери, связь с корпусом была прервана, командир корпуса генерал Шестопалов погиб в бою, но Черняховский отдал приказ: «Стоять насмерть» и, как потом рассказывали, сказал: «Не отойду, пока не получу приказа». Наша дивизия удержала этот участок обороны несколько дней, затем была установлена связь со штабом корпуса и получен приказ отходить на Митаву и Ригу, сдерживая яростные атаки противника. Вскоре после этого я встретил Ивана Даниловича. Это было 30-го или 31 июня у рижского моста. Я подошел к Черняховскому и доложил. Он спросил, какие подразделения находятся здесь и с какими комполка пошел на Бауск. Я доложил ему и получил приказ выводить их на Псковскую дорогу, там было назначено место сбора дивизии.
В первых боях погибли многие наши командиры, ответственность на нас ложилась большая. Сосредоточившись сначала по ту сторону Риги, км в 12 от города, мы прошли потом к местечку Плявиняс. Сюда к вечеру приехал и сам Черняховский. Он поставил задачу: «Занять оборону по берегу Западной Двины». Танковые экипажи, у которых сгорел или выбыл из строя танк, вооружившись пистолетами и пулеметами, снятыми с неисправных танков, заняли оборону по берегу реки Западная Двина… Наш полк показал исключительную устойчивость в боях, он отбил шесть атак противника, пытавшегося переправиться через реку в районе Плявиняс, и в течение трех суток удерживали переправу. На третьи сутки связь с соседями была нарушена. Немцы сосредоточили на другом берегу большие силы и засыпали нас минами. Так прошла ночь. Мы послали разведку для связи с соседями. Оказалось, что дивизия и полк (стоявшие на флангах. – Авт.) снялись по неизвестным причинам и ушли. Врид нач штаба нашего полка ст. лейтенант Гурович поехал доложить об этом в штаб Черняховскому и вернулся с приказом: «Занять круговую оборону, ни шагу назад до получения приказа!»
К вечеру этого же дня (а это было, кажется, 2 июля) пришел приказ Черняховского: «Дивизия отходит на Мадону. 56-му танковому полку сильной танковой группой прикрыть отход дивизии».
Здесь, на перекрестке дорог, недалеко от Мадоны, я снова увидел Черняховского. Он был в синем танковом комбинезоне, без шлема, без фуражки. Воротник комбинезона был расстегнут, и оттуда виднелись четыре командирских прямоугольника. Черняховский ездил тогда на танке. На перекрестке дорог образовался затор, и он сам стал наводить порядок, организовывать продвижение частей. В эти дни, двигаясь по дорогам, мы все время были готовы принять бой.
Когда мы подходили к г. Мадоне, за обладание которым вел бой с переменным успехом наш мотострелковый полк, с самолета сбросили вымпел с приказом командующего 8-й армией. Вскоре Черняховский отдал приказ дивизии повернуть на Плявиняс, занять там оборону, но потом пришел новый приказ об отходе на Псков и дальше
на Новгород…Когда дивизия пришла под Новгород, Черняховский созвал в лесу совещание командиров полков и замполитов. Несмотря на тяжелые бои, которые провела дивизия, Черняховский был в приподнятом настроении, он даже чаще, как мне казалось, стал улыбаться, и по-прежнему был собранный и требовательный.
«Я знаю ваши разговоры обо мне, о моей требовательности. Может быть, иногда я был чрезмерно требователен, но Вы тоже хороши. Теперь мы приняли боевое крещение, начинаем понимать, что такое война. Вот теперь можно и проверить нашу готовность к боям. Я думаю, что каждый из нас выполнит свой долг!» – сказал тогда Иван Данилович.
Когда Черняховский говорил, то его внутренняя сила как-то передавалась людям, он заставлял всегда людей верить в то, во что верил сам. И в него, нашего командира, мы верили: часто мы говорили, что с таким командиром не пропадешь. Если в мирное время некоторые из нас были недовольны, как нам казалось, чрезмерной требовательностью Черняховского, то теперь, во время войны, мы поняли лучше, что иначе нельзя.
Очень скоро в наш полк приехал Черняховский вместе с новым командиром корпуса комдивом тов. Коровниковым и помощником командующего северо-западного направления по танковым войскам ген. Вершининым. Мы с командиром полка должны были отчитаться за проведенные бои, за технику, за своих командиров. Помню, когда мы дали характеристику командиру 2-го батальона капитану Алексееву, Черняховский сказал: «Это бесстрашный командир» и со всей своей прямотой о командире 3-го батальона сказал: «Этот – трус!»
Сражавшаяся в составе Новгородской оперативной группы войск, дивизия Черняховского сыграла очень значительную роль в обороне Новгорода, и недаром, дивизионный командно-наблюдательный пункт (КНП) посетил сам командующий Северо-Западным фронтом генерал-лейтенант Павел Курочкин. Сопровождавший командующего корреспондент фронтовой газеты оставил следующее свидетельство об этом, совсем нерядовом для любой дивизии, событии: «На КП мы пришли в самый трудный момент, когда гитлеровцы поднялись в атаку. Но Черняховский спокойно поглядывал в стереотрубу, без суеты отдавал распоряжения. А было от чего потерять спокойствие. На левом фланге немецкие танки и пехота уже начали теснить черняховцев. Вот-вот гитлеровцы ворвутся на позиции. Надо кого-то послать на левый фланг, выправить положение. Заместители комдива были в частях. Он позвал начальника политотдела, батальонного комиссара Третьякова, и сказал ему: «Иван Нестерович, сейчас решается все. Резервов нет. Возглавьте штабные подразделения, контратакуйте на левом фланге». Я хотел пойти вместе с батальонным комиссаром на левый фланг, но Черняховский остановил меня: «Главные события развернутся не на левом фланге, а здесь». И верно – гитлеровцы, контратакованные на левом фланге, перенесли удар в центр. На КНП комдива было жарко, как на передовой. Гитлеровские автоматчики дважды врывались туда. Полковник Черняховский и в эти напряженные моменты не терял самообладания, руководил контратаками».
В конце сентября 1944 года понесшая большие потери дивизия была выведена в тыл для переформирования. Учитывая, что танков и бронетехники после напряженных боев в дивизии почти не оставалось, она была преобразована и получила наименование 241-й стрелковой.
С начала января до конца мая 1942 г. дивизия Черняховского участвует в тяжелейших боях Демянской наступательной операции. Во время прорыва немецкой обороны, наступая в тяжелейших условиях по льду озера Селигер, дивизия находилась на направлении главного удара. При этом солдат в атаку поднимал сам комдив, который шел в первом ряду атакующих с ППШ в руках.
20 февраля демянская группировка немцев в составе семи дивизий была окружена. Однако развить успех и ликвидировать окруженную группировку советское командование не смогло, и 21 апреля кольцо окружения было противником прорвано.
В изменившихся условиях Черняховский успешно отражал немецкие атаки, и за успешное командование стрелковой дивизией 5 мая 1942 г. ему присваивается звание генерал-майора.
Прекрасно зарекомендовавший себя молодой генерал, награжденный с начала войны уже двумя орденами Боевого Красного Знамени, 13 июля назначается командиром 18-го танкового корпуса Воронежского фронта (перед этим он категорически отказался от предложенной должности начальника учебных заведений Главного автобронетанкового управления). В это время под Воронежем сложилось очень тяжелое положение, и корпус Черняховского отражает немецкие атаки на подступах к городу, что дало возможность 60-й армии организованно отойти и занять новую линию обороны.