Полководец. Война генерала Петрова

Все шло хорошо. Подготовка велась успешно. Все, что было проделано Петровым, высоко оценил Генеральный штаб — это будет видно дальше из слов генерала С.М. Штеменко. Но тут опять возникло внезапное «вдруг» в. судьбе Петрова.

Членом Военного совета 2-го Белорусского фронта одновременно с генералом Петровым был назначен Лев Захарович Мехлис.

Читатель уже знает: за неумение обеспечить организацию обороны в Крыму и за то, что неправильно построил свои взаимоотношения с командующим фронтом, Мехлис был освобожден от должности начальника Главного политического управления и члена Военного совета Крымского фронта и назначен с понижением.

Давно известна истина: суть человека, его характер проявляются в делах, поступках. Когда человека (да еще политработника) за короткое время семь раз убирают из разных коллективов — это его не украшает. В течение полутора лет после Крыма генерал-полковник Мехлис побывал членом Военного совета 6-й армии, затем Воронежского, Волховского, Брянского, 2-го Прибалтийского, Западного и вот теперь уже 2-го Белорусского фронта. Семь назначений, в среднем чуть больше двух месяцев пребывания на каждой должности. Эти быстрые перемещения с места на место свидетельствуют об одной черте, которую отмечают почти все фронтовики, встречавшиеся и работавшие с Мехлисом: он был не только очень энергичный и порывистый человек, но еще и неуживчивый. Эта черта его характера проявлялась в том, что он многих подозревал в недобросовестности, нелояльности и по малейшему поводу или даже неумышленной какой-то провинности человека создавал, как правило, официальное дело с вытекающими из него организационными последствиями и наказаниями.

Довольно близко знал Мехлиса и разобрался детально в его характере Константин Симонов. Он даже вывел его под фамилией Львов в качестве персонажа своего романа «Живые и мертвые».

Подробно анализируя черты характера этого героя, Симонов так писал о той, которая мною упомянута выше:

«…сознавать себя человеком, предназначенным исправлять чужие промахи, настолько вошло у него в плоть и кровь, что, еще направляясь к новому месту службы, он уже заведомо считал, что те, с кем ему предстоит встретиться, не делали до его приезда всего, что должны были делать… Опираясь на доверие Сталина, он присвоил себе право не доверять никому… Считая свое собственное недоверие к людям нормой политической жизни, он, невзирая на лица, информировал Сталина обо всем, на что следовало обратить внимание, обо всем, что могло вызывать недоверие к тому или иному человеку…».

Внешне Мехлис относился к Петрову вроде бы без всякого недоброжелательства. Они работали рядом, бывали вместе на совещаниях, проводили необходимые мероприятия, ежедневно общались, обедали в одной столовой, но при этом — не могу точно сказать, по каким причинам, — Мехлис питал к Ивану Ефимовичу явную антипатию, что не раз проявлялось раньше и еще раз проявилось здесь, на 2-м Белорусском фронте.

Л.3. Мехлис в период своей работы в ЦК сблизился со Сталиным. Сталин доверял ему. Пользуясь этим доверием, Мехлис написал Верховному Главнокомандующему письмо, где утверждал, что Петров якобы не способен обеспечить успех предстоящей операции. Вот как об этом рассказано у С.М. Штеменко:

«Однажды, когда мы с Антоновым приехали в Ставку с очередным докладом, Верховный Главнокомандующий сказал, что член Военного совета 2-го Белорусского фронта Л.З. Мехлис пишет ему о мягкотелости Петрова, о неспособности его обеспечить успех операции. Мехлис доложил также, что Петров якобы болен и слишком много времени уделяет врачам. Для нас это оказалось полной неожиданностью. Мы знали Ивана Ефимовича как самоотверженного боевого командира, целиком отдающегося делу, очень разумного военачальника и прекрасного человека. Он защищал Одессу, Севастополь, строил оборону на Тереке. Мне пришлось неоднократно бывать у него в Черноморской группе войск, на Северо-Кавказском фронте, в Отдельной Приморской армии, и я был убежден в его высоких командирских и партийных качествах. Видимо, у Сталина было какое-то предвзятое отношение к Петрову… К чести Петрова надо сказать, что он мужественно перенес это и на любом посту отдавал Родине все, что имел — знания, опыт и здоровье».

Штеменко знал Петрова по многим боям и удачно проведенным операциям, его оценки деятельности Ивана Ефимовича в высшей степени обоснованны и объективны. Сопоставляя его мнение с тем, что было написано в письме Мехлиса, невольно приходишь к выводу, что письмо это было продиктовано исключительно личной антипатией по отношению к Петрову.

Что же касается болезни Петрова, о которой писал Мехлис, то это была явная неправда. Иван Ефимович в те дни был полон сил и кипучей энергии. Дальнейшие события это и подтвердят. К тому же напомню: в приведенной цитате о совещании в Ставке при обсуждении плана операции «Багратион» по болезни отсутствовал И.Д. Черняховский, а не Петров. И ни у кого в Ставке, ни у самого Верховного даже не зародилось сомнения, сможет ли он командовать, будучи больным. А вот в отношении Петрова ни разговоров таких не было, ни болезни самой не было, а его освободили от командования фронтом с формулировкой: по болезни, по состоянию здоровья.

Можно предположить, что Сталин подписал такой приказ, поверив, что Петров действительно болен. Во всяком случае, все, что последовало после издания приказа об освобождении Ивана Ефимовича от должности командующего, свидетельствует о возможности такого хода мыслей, потому что Петрову были созданы условия, какие создаются человеку, которому необходимо отдохнуть и поправить здоровье: ему было разрешено взять с фронта свою группу обслуживания — водителя, повара, ординарца и адъютанта. В Москве ему была предоставлена путевка в санаторий.

Но, прежде чем перейти к этим дням вынужденного отдыха генерала Петрова, необходимо завершить рассказ о его пребывании на 2-м Белорусском фронте.

Читатель легко может представить себе то состояние, в котором находился Иван Ефимович. Слабохарактерный человек на месте и в положении генерала Петрова мог сорваться, пасть духом, но не из таких был Иван Ефимович, о чем очень убедительно свидетельствует генерал Штеменко в своих воспоминаниях:

«На мою долю выпала нелегкая задача как можно безболезненнее провести смену командующих. На фронтовом командном пункте в моем присутствии И.Е. Петров лично доложил обстановку и план предстоящих действий… Учитывая психологическое состояние И.Е. Петрова, можно было ожидать, что он в своем докладе не поскупится на мрачные краски, допустит преувеличение трудностей. Это мне казалось нежелательным, так как могло породить у нового командующего (генерала Г.Ф. Захарова. — В.К.) чувство неуверенности. Но ничего подобного не случилось. Все шло нормально. Петров докладывал правдиво. Для него и в данном случае превыше всего были интересы дела, а личная обида отодвигалась на задний план».

В тот же день Петров выехал из расположения штаба 2-го Белорусского фронта в Москву, на лечение, как указывалось в предписании.

Как известно, успешность операции во многом зависит от того, как она подготовлена, как проведены необходимые мероприятия в период ее организации, как осуществлены перегруппировки, обучены войска, спланированы боевые действия, отработано взаимодействие всех родов войск, сосредоточены запасы.

В течение апреля и мая Петров со своим штабом и с командующими армиями, командирами частей и соединений проделали всю ту огромную работу, которая, несомненно, способствовала успешному проведению операций. Это обстоятельство и подчеркнул генерал С.М. Штеменко после удачного завершения операции «Багратион»:

«Немецко-фашистские генералы, попавшие в плен под Минском, крайне удивлялись тому, с какой легкостью оказались опрокинутыми там лучшие соединения гитлеровских войск. Для нас же в этом не было ничего удивительного. Такой исход боевых действий прочно закладывался еще в период подготовки удара».

Добавим от себя: подготовки, в которую вложил свою долю, и немалую, Иван Ефимович Петров.

Следует сказать еще об одном важном событии, которое произошло в период подготовки операции «Багратион» и в известной мере способствовало успешному ее проведению.

Дело в том, что 6 июня 1944 года англо-американские экспедиционные силы высадились на французской земле. Произошло это за семнадцать дней до начала операции «Багратион».

Я стремился к объективности при описании действий наших врагов, тем более считаю необходимым придерживаться этого намерения, говоря о наших тогдашних союзниках. То, что англо-американское руководство оттягивало открытие второго фронта, оставляя нас в самые трудные дни войны один на один с мощной гитлеровской армией, — это, как говорится, на их совести. Но когда высадка во Франции все же состоялась и люди погибали ради достижения победы над общим врагом, тут надо бы сказать доброе слово о 122 тысячах погибших солдат и офицеров, из которых 73 тысячи были американцы и 49 тысяч — англичане и канадцы.