Полночь в саду добра и зла
Шрифт:
Минерва, естественно, имела свой взгляд на то, что случилось.
– Это точно сделал мальчик, – говорила она.
В смерти Уильямса была одна деталь, которая могла служить зловещим подтверждением мрачным словам Минервы. Джим умер у себя в кабинете, в том самом помещении, где был убит Дэнни Хэнсфорд. Уильямса нашли лежащим на ковре возле стола, на том самом месте, где его настигли бы пули Хэнсфорда,
Глава XXX
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Через два дня после похорон Уильямса я нанес визит его матери и сестре, чтобы выразить свое соболезнование. Выходя из Мерсер-хауз, я услышал цоканье копыт, и в следующую минуту к дому подъехала коляска, в которой сидели три туриста. С тротуара я слышал, как женщина-гид начала рассказывать, что этот дом был построен генералом Хью Мерсером во время Гражданской войны, что в доме прошло детство Джонни Мерсера и что в свое время Жаклин Онассис хотела купить дом за два миллиона долларов. К этим россказням гид добавила, что прошлой весной возле Мерсер-хауз снимался фильм «Слава». Однако, гид не сказала ни слова ни о Джиме Уильямсе, ни о Дэнни Хэнсфорде, ни о беспрецедентном судебном процессе, который столь долго держал в напряжении весь город. Туристы покинут Саванну через несколько часов, очарованные изяществом этого города-сада, но не узнав ни одной тайны, которые прячутся под зелеными лужайками и красивыми строениями.
Я тоже был очарован Саванной. Однако, прожив в ней с небольшими перерывами восемь лет, я сумел немного разобраться в причинах отчуждения Саванны от внешнего мира. Отчасти это объясняется гордостью. Присутствует и безразличие, замешенное на надменности. Но за всем этим кроется один, самый главный мотив: сохранить тот образ жизни, которому со всех сторон угрожают опасности. Именно по этой причине Саванна отказала в гостеприимстве фонду «Пруденшл», штаб-квартира которого обосновалась после этого в Джексонвилле (это было в пятидесятые годы). Именно по этой причине Саванна не приняла у себя Всеамериканский фестиваль Джана Карло Менотти «Сполето» в семидесятые годы (фестиваль обретается ныне в Чарлстоне). Саванна не интересуется тем, что происходит за ее пределами.
Никакого восторга не вызывает у местных жителей современная культура, самые яркие представители которой, такие как Эрик Клэптон, Стинг, Джордж Карлин и Глэдис Найт, выступали в Саванне в полупустых залах.Саванна с презрением отвергала всех своих заезжих поклонников – как градостроителей, носившихся с проектами переустройства города, так и людей, переезжавших в Саванну (Мэри Харти назвала их мешочниками от Гуччи) и начинавших предлагать планы улучшения и усовершенствования городской жизни. Саванна сопротивлялась этим людям так, словно это был генерал Уильям Текумсе Шерман. Иногда, чтобы защититься, на дорогах выставляли каменные блоки, в других случаях рассказывали туристам то, что им только и положено было знать. Саванна всегда была милостива к приезжим и чужакам, но сохраняла иммунитет к их достоинствам. Она никогда ничего так не хотела, как того, чтобы ее оставили в покое.
Время от времени я вспоминал, что говорила мне в первый день моего пребывания в Саванне Мэри Харти: «Мы не любим перемен, а хотим оставаться такими, какие мы есть!» Я не представлял, насколько глубоко укоренен это взгляд, пока не стал свидетелем одного случая, прожив в Саванне довольно долгое время. Коммерческая палата наняла на стороне группу консультантов для изучения социального и экономического положения Саванны. К своему докладу специалисты приложили протокол опроса самых видных и уважаемых граждан Саванны о том, каким они видят свой город через пять, десять и пятнадцать лет. Никто из респондентов, как выяснилось, никогда в жизни не задумывался над этими проблемами.
Мне кажется, что сопротивление новшествам – это дар свыше, охраняющий Саванну. Город погружен в себя, отключившись от шумов и развлечений большого мира. Он и рос внутрь, его люди расцветали, как растения в теплице, возделываемые заботливым садовником. Поэтому обыкновенные люди становились необыкновенными, эксцентрики привлекали всеобщее внимание, а каждый нюанс и штрих характера достигали такого блеска, какого они ни за что не достигли бы ни в каком другом уголке мира.