Полночное солнце
Шрифт:
Мои раздумья прервала София Михайловна. Она на цыпочках вошла в группу и шёпотом спросила, всё ли у меня в порядке, затем протянула яблоко: оказывается, в школу приходили на экскурсию норвежцы и угощали всех фруктами. Вскоре с обеда вернулась Варя и сменила меня на моём недремлющем посту.
В пять часов вечера, когда работа закончилась, мы с Сашей поскорее направились домой: ожидали слесаря, который должен был, наконец, починить нам смеситель в ванной. И правда, часов в шесть вечера к нам в квартиру пожаловал тихий и очень интеллигентный мужчина. Его нельзя было назвать ни стариком, ни дедушкой, на вид ему было лет 60 или чуть больше. Когда он по- чинил смеситель, мы пригласили его выпить с нами чая, на что он с радостью согласился. У него были большие светло-серые глаза и немного морщинистое лицо.
– Я
На мгновение глаза у него стали чётче, резче, в них замелькали воспоминания о жёсткой жизни бывалого моряка, привыкшего к неудобствам и никогда не пасующего перед штормами и качкой. А тут он сплоховал и теперь тоскливо ходил по посёлку, ожидая, когда за ним прилетит чартер на Москву. Вскоре он засобирался и ушёл домой. Мы ещё пересекались с ним несколько раз в посёлке, и каждый раз он совершенно искренне интересовался, как у нас с Сашей дела, ну а мне надолго запомнился тот самый его жёсткий взгляд, обращённый вспять на прожитую жизнь.
Так и потекла дальше наша жизнь в Арктике, неспешно, как ледяная весенняя вода. Утром в 6:00 – будильник, переставить на 6:05, «камин», чайник, ванная, опять чайник, кружка с кофе, заботливо насыпанным самой себе с вечера (ранним утром я могу и полупаковки бухнуть, что, безусловно, обеспечит необычайно живой день, но неэкономно). В одной руке вилка или ложка, в другой – мобильный. Потом одни штаны, вторые, одна кофта, вторая, третья, пара курток, дверь подъезда, мороз и колючий ветер – ух! Утренний фьорд, ещё темно-синий, утренние горы,
ещё ослепительно-белые, мимо тёмно-серой деревянной часовни, оврага, сугробов, культурно-спортивного комплекса (КСК) к кирпичной школе. Но главным было небо – золотистое на востоке и постепенно розовеющее к западу, которое затем резко голубело, с маленькими облаками. От мороза казалось, что вокруг всё накрепко примёрзло к этому куполу. Мы жили на самой верхушке земного шара, выше всех. Значит, мы должны были стараться быть лучше всех, а потом, когда всё это будет уже позади, тем более должны стараться, чтобы время, отданное Арктике, не прошло даром.
Глава 5 Занимательное краеведение
Не успели мы обжиться на новом месте, как вспомнили о метеостанции. Точнее, нам о ней напомнили, коварно подловив за неспешным обедом в столовой. Тяжко вздохнув, мы отправились красить чемодан в белый цвет. Дул сильный ветер, шёл снег. Очень скоро в краске был снег, угол дома, ботинки, штаны, но только не чемодан! Помните, как разводить костёр в ветреную погоду? Правильно, бережно и осторожно. Поэтому, пока Саша красила чемодан, я предусмотрительно закрывала его своим телом от ветра (то есть почти грудью на амбразуру). Получилось коряво, серо и размазанно. Но, видит бог, не виноваты мы, мы старались!
С помощью компьютерной программы метеостанцию мы включили, отдали товарищу Кашину (он должен был отнести её на метеостанцию в своём научном городке) и забыли про неё ровно на одну ночь, потому как уже с утра Сергей написал нам совершенно душераздирающее послание: «Ночью к нам на метеостанцию медведь приходил. Всё разбросал, испортил, видно, что чемодан ваш пытался разгрызть. Я тут его посмотрел, вроде он цел…»
Пресвятые угодники! Я, конечно, знала, что на острове белых медведей больше, чем людей, но, у кого ни спроси, никто их тут не видел. А тут – не успели мы приехать, и сразу такое интересное событие! Только вот имущество-то казённое, не наше. На всякий случай я спросила, стоит ли говорить об этом нашему знакомому, который дал нам метеостанцию, на что Сергей незамедлительно ответил, что это дело, конечно, наше, но лично он говорить ничего не стал бы.
Недолго думая, мы вышли из дома и скорее пошли в сторону метеостанции. Путь наш, однако, пролегал мимо столовой, и мы, не сговариваясь, решили зайти сначала туда. Медведь всё равно уже ушёл, потому торопиться не
особенно-то и нужно, можно сначала позаботиться о пище насущной, не о духовной. И правильно ведь сделали. Сели мы за стол, и тут одновременно в наши светлые головы закралась одна нехорошая мысль…– А какое сегодня число?
– Первое апреля.
Ровно в эту секунду пришло следующее сообщение от Кашина: «С Первым апреля! Это мой любимый праздник!» Потом шутник сознался, что розыгрыш он придумал давно, но вот не знал, на ком опробовать.
Через несколько дней после случая с метеостанцией я прогуливалась по посёлку, когда увидела нашего математика Михаила вместе с симпатичной высокой девушкой. Последняя вела на поводке огромную чёрную собаку.
– Это Алексия, – представил нас математик (девушке, не собаке). – У нас тут живёт француз Жиль Элькем, это его жена.
Я немного поговорила с ней, так как знаю французский, и мы разошлись, каждый в свою сторону. Через пару дней я вновь увидела Алексию. На этот раз с ней был худощавый мужчина средних лет в тёплой оранжево-чёрной куртке. Знаете, бывает, встречаешь человека, который находится на своём месте в жизни? Всё вот у него получается, глаза горят, смеётся он заразительно, планов громадьё – столько за одну человеческую жизнь и не сделать. Рядом с такими чувствуешь себя унылым и серым, но зато заряжаешься этой любовью к жизни и хочешь непременно попробовать тоже. Так вот, Жиль и Алексия – как раз именно такие люди. Они планировали совершить переход через Северный полюс с помощью яхты и собачьей упряжки, но яхта поломалась около острова и пришлось остаться в посёлке на долгие месяцы. Мы разговорились, затем списались в соцсетях, и уже на следующий день я получила невероятное сообщение от Жиля:
«Ты не хочешь покататься со мной на собачьей упряжке? Мы поедем в каньон. Только одевайся теплее!»
Да как я могла не хотеть! Голова моя к тому времени была из- рядно напичкана полярными дневниками, в которых исследователи Арктики и Антарктики бороздили белые пятна на карте на собачьих упряжках и кораблях. Под ними торошился, ломался морской лёд, они преодолевали кучу преград и опасностей на пути к своей прекрасной и часто недоступной мечте… Боже! Ладно, с дрейфующими льдами потом успеется, собачья упряжка – это уже сказка!
Правда, как и в любой сказке, тут тоже были свои «но»: посёлок покидать запрещено. К тому времени мы жили в нём всего неделю, и так быстро вставать на путь беззакония не планировали. Но ведь с Жилем же совсем безопасно, он сам скромно сказал, как в одиночку с собаками прошёл несколько тысяч километров по арктической России. Посему, решено было для очистки совести позвонить в ГСВ (горноспасательный взвод) и делегировать ответственность им.
– А кто такой Жиль? А него ружьё-то есть? Ну, вы лучше это… лучше не надо, – без энтузиазма проконсультировал меня вялый мужской голос. Но поскольку голос совсем не настаивал, уже на следующий день я, полностью экипированная, ждала Жиля на оговорённой точке у коровника. Саша бродила рядом со мной с фотоаппаратом в руках. Её Жиль обещал прокатить в следующий раз.
Наконец, в конце улицы замаячила фигура в знакомой оранжево-чёрной парке «Lestra», отороченной мехом. На нём также была меховая шапка, огромные рукавицы по локоть и огромные,
явно тёплые, сапоги. Вдобавок к этому, на нём были надеты солнцезащитные очки – я же про свои в порыве буйной радости напрочь забыла. Но мой опытный спутник и это предусмотрел и выдал мне запасные, вместе с дополнительными перчатками.
Мы зашли в тёмное деревянное строение – бывший коровник. Говорят, буквально в феврале, то есть за пару месяцев до нашего приезда, тут забили последнюю корову. Внутри всё было очень похоже на конюшню, разве что стойла не разделялись стеной. Нас сразу оглушил приветственный лай собак, о которых следует рассказать отдельно. Их девять, все большие, пушистые, с огромными тяжёлыми головами и выпуклыми черепами. К Жилю они относятся с благоговейным трепетом и преданностью, он подошёл к каждой, нежно поцеловал в лоб и сказал не- сколько приятных слов. Почти прямо у входа лежала огромная чёрно-рыжая собака. «Это Коч, – представил нас Жиль, – я его ласково называю Кокоч». Рядом была худая и изящная чёрная Сму с большими карими глазами, единственная самка в упряжке, потом Хорей, Пушкин, Чири и другие.