Полное погружение 2.0

Царь уже ждет меня, я едва ли не кожей ощущаю это. Прохожу несколько шагов и нетерпеливо преклоняюсь.

— Встань, сладкая. Иди ко мне.

Мое сердце начинает биться чаще и как-то неправильно, кажется, оно вообще хочет выскочить наружу. Меня просто завораживает его мягкий голос. Сажусь с ним рядом, почти дрожа от нетерпения.

— Почему ты всегда улыбаешься, когда встаешь на колени? Разве для тебя, рожденной свободной, это не унизительно?

«Унизительно? Может быть, перед кем-то кроме тебя. Ну, еще и шифу традиционно кланяются все ученики до и после занятия».

Пытаюсь объяснить ход своих мыслей царю, ведь я и так принадлежу ему, и мне не трудно лишний раз показать это. Кажется, повелитель остается доволен моими словами. Он едва заметно улыбается и произносит:

— Хочу дать имя тебе. Виалль — ивовая ветвь, потому что, как и ты, гнется она, но ничто не может сломать ее.

Виалль… Красиво, намного лучше моего имени, которое мне никогда не нравилось. Когда вернусь, точно оставлю его себе! Нет, ну серьезно, кто в здравом уме может назвать дочь Виолеттой? В самом-то деле, что за прозвище такое для русской девочки, у которой в родне все исключительно со славянскими именами и фамилиями?! Среди Богданов, Владимиров, Светлан и Надежд, я торчала как белая ворона по кличке Виолетта.

Я много раз спрашивала родителей, почему меня так назвали. Но они, похоже, забывали, что отвечали в предыдущие разы, поэтому у меня накопилось много версий происхождения ненавистного имени. Сначала мне сказали, будто это в честь какой-то прапрабабушки, на которую я якобы похожа. Затем мама заявила, что так звали главную героиню из ее любимого сериала. И только потом, много лет спустя я случайно узнала, что нарекли меня так из-за творожного сыра под маркой «Виолетта», который моя родительница в огромных количествах поглощала во время беременности.

Не удивительно, что имя это я ненавидела всей душой. Всем представлялась исключительно как Ви, а в детстве даже могла накинуться с кулаками на того, кто произносил запрещенное слово целиком. К счастью, окружающие быстро запомнили, как ко мне обращаться, и вскоре даже учителя в школе звали меня по сокращенному варианту.

Я давно подумывала официально сменить имя, как только получу сертификат зрелости, но из-за того, что все прошло в такой спешке, просто не успела это сделать. Зато вот теперь повелитель назвал меня Виалль, словно умел читать мысли и предложил мне то, что я так хотела.

Наконец, царь притягивает меня к себе и целует, я таю, плавлюсь, как воск, я так невыносимо долго — весь день — ждала этого. Он забывает и о накрытом столике, и о своих танцовщицах, и о музыкантах, только взмахом руки отсылает всех прочь. Повелитель берет меня прямо там, среди разбросанных шелковых подушек, и я рада, что не пришлось идти по длинному коридору в опочивальню, которая так далеко, словно находится в другой вселенной.

И сладкий вязкий соус из меда и сливок на моем теле и его пальцах… Я уже никогда не смогу спокойно есть сладости, воспоминание об этом разе будет преследовать меня вечно.

Глава 16 Ивовая ветвь

Когда из глины и воды творец меня лепил,

Я пламенем любви к тебе уже охвачен был.

О, если б мне досталась нить, связующая нас,

Разорванное на куски, я б это сердце сшил!

Хотя и милости твоей я начисто лишен,

Я знаю: чистотой любви тебе я буду мил.

Когда всему живому смерть предначертал творец,

Мне от жестокости твоей он умереть судил.

Не склонен к радости Джами — в тот изначальный час

На горе, крови и слезах мой прах замешан был.

Джами Абдурахман.

Фатих:

Повелитель пробудился от полузабытого ощущения тепла и покоя. Он уже и вспомнить не мог, когда последний раз просыпался вот так — с предвкушением чего-то радостного и светлого. Он слегка отодвигается, чтобы взглянуть на девушку, прильнувшую к его боку. Нежный рот чуть приоткрыт, пушистые ресницы едва заметно подрагивают во сне, длинные волосы слегка растрепались. И что-то в ней есть такое, от чего царь не может отвести глаз, смотрит и смотрит, пытаясь навсегда сохранить в памяти этот миг.

Чужеземка — словно ларец с сюрпризами, кажется, властитель за всю свою жизнь не удивлялся столько, сколько за один вчерашний вечер. Да и сейчас ему есть чему подивиться. Он — правитель Хизра — с распущенными волосами, с отметками на шее и спине, лежит и боится потревожить сон наложницы. По закону любого человека, поранившего повелителя, ждет смертная казнь. А эта девушка еще и косу ему расплести посмела. И усмехается мягко царь, касаясь нежной светлой щеки, обводит пальцем ставшие вдруг родными черты. Невозможные глаза сонно распахиваются и видит повелитель ответную улыбку, а тонкие руки обхватывают его ладонь, прижимают к лицу, к губам. И чувствует повелитель, как само его сердце откликается на ласку, замирает на миг от нерастраченной нежности, а потом начинает биться часто-часто. Хочется властителю весь мир положить к ее ногам, и слова любви рвутся с губ, но он сдерживает их, ибо нельзя давать никому — тем более наложнице — такую власть над собой, нельзя показывать слабость, нельзя…

Поэтому он просто наклоняется к этой непостижимой девушке и касается губ мягким поцелуем. И в ответ получает сотню — теплых, невесомых, словно солнечные лучи.

Но не следует долго предаваться неге, повседневные заботы уже ждут властителя, уже толпятся под дверью слуги, чтобы подать платье и завтрак, рассказать о происшествиях и просителях.

Поэтому царь делает знак рукой, а расторопный раб приносит резную шкатулку с отборными жемчужинами. Повелителю хочется хоть как-то наградить деву не отдавшую, но подарившую себя, целиком и полностью, не требуя ничего взамен. И приятно царю видеть удивление и восторг на лице невольницы, когда она поднимает крышку и запускает пальцы в жемчужины, набирает пригоршни перламутровых шариков, и смеется счастливо.

Властитель лежит, опираясь на локоть, и любуется своей женщиной, и неожиданностью для него становится лукавое выражение на лице наложницы, когда та придвигается к нему и рассыпает жемчужины по длинным черным волосам, разметавшимся по подушкам. Чужеземка пытается сохранить серьезный вид, важно кивает головой и произносит:

— Официально заявляю, что вы великолепны, повелитель.

Царь смеется, припоминая их вчерашний разговор, и притягивает к себе улыбающуюся девушку. И почему это он, властитель, ощущает себя слугой, которого только что похвалила любимая госпожа?

Вскоре все-таки приходится отослать девушку на ночную половину, а самого повелителя ждут государственные дела. Сколько же сил приходится приложить только для того, чтобы не отправить в течение дня рабов справиться, все ли в порядке с чужеземкой! Но нельзя давать подданным знать о том, насколько он вдруг стал зависим от синих глаз и тонких рук. Едва-едва хватает ему терпения дождаться вечера, когда можно будет забыть о заботах и вновь насладиться его новой наложницей.

Девушка заходит в комнату, проходит положенное количество шагов и опускается, преклоняется ниц. И царь вновь видит улыбку в уголках ее губ.